КНИЖНЫЙ РЯД

Людмила Петрушевская. Два царства: Лучшие рассказы. – Санкт-Петербург: Издательство «Амфора», 2007. – 460 с.

Повести Гоголя называли фантастической прозой, прозу Маркеса и Кортасара – магическим реализмом. Произведения Людмилы Петрушевской – это реализм сказочный, а точнее, сказки о магической реальности жизни и смерти. Недаром её последний сборник называется «Два царства» – где разделены и сплетены одновременно два главнейших состояния человеческого бытия. Когда читаешь эту книгу, кажется, что стоишь перед мерцающей поверхностью зеркала, за которой начинается тревожащий послежизненный мир. И, подчиняясь изумрудно льющейся мелодии окутывающих тебя слов, ты медленно входишь сквозь зеркало в запредельность, блуждаешь по его полутёмным или, наоборот, облачным лабиринтам, встречаешь жутковатых людей в гулких комнатах, говоришь с ними… Но в какой-то момент, будто опомнившись, быстро летишь назад, выпрыгиваешь из зеркала в нынешнюю жизнь, облегчённо вздыхаешь и – задумываешься о месте, в котором только что побывал. Эти мысли бередят, скребут, тормошат душу.
Несмотря на то, что в некоторых рассказах автора нет полного погружения в глубину и они напоминают сонливые сплетения банальных фантазий на тему индуистского перевоплощения, в иных историях истина вдруг оказывается настолько остра и реальна, что зажмуриваешься от острой солнечной правды, режущей тебе глаза. Таков, например, рассказ «Чёрное пальто» – название напоминает страшилку из стародавних пионерских забав, не правда ли? А между тем путешествие, что начинается в этой тревожной новелле, несёт тебя по странному, полуразрушенному, как во время войны, городу, где выплывают навстречу призрачные и насмешливые спутники, где родная квартира вдруг оказывается нежилой и заброшенной и где, наконец, ты ослепительно догадываешься о том, что, вероятно, вот сейчас, в эти самые секунды, ты умираешь. Но, кажется, есть всё-таки шанс вернуться в жизнь. Эта мысль взрывается изнутри и швыряет тебя к единственно живому, что в тебе ещё сохранилось, – к чувству любви. Девушка, попавшая в потусторонний мир «Чёрного пальто», вспоминает, что этой ночью хотела убить себя, что уже написала записку к родным и накинула на шею шарф, но вспышка раскаяния спасает её: развязав шарф, она соскакивает с табуретки, комкает записку в руке и ныряет под одеяло.
«И как раз вовремя. Мама, жмурясь от света, заглянула в комнату и жалобно сказала:
– Господи, какой мне страшный сон приснился… Какой-то огромный ком земли стоит в углу, и из него торчат корни… И твоя рука… И она ко мне тянется, мол, помоги… Что ты спишь в шарфе? Горло заболело? Дай я тебя укрою, моя маленькая… Я плакала во сне…»
Вот такое хрустальное прозрение после нескольких страниц погони по лабиринтам почти мёртвой души. Блёстки и сполохи катарсиса есть почти в каждом произведении сборника. В общем-то, идёт мучительное рождение главного человеческого вопроса: что ждёт нас за пределами смерти? А точнее – есть ли способ спасти свою душу? Даже в таких, казалось бы, фольклорных страшилках, как «Рука», «Материнский привет», сквозь страницы прорастает библейская истина: по вере твоей и дано будет. Как только ослабнет совесть героя, как только он смалодушничает или предаст, тотчас окажется в джунглях соблазнов. А вот там… В похожей на цветок с опадающими лепестками сказочке для взрослых и детей «Глюк» школьница Таня пережила за пару часов мультяшного глюка экстази целую жизнь со взлётами и падениями. Конец симптоматичен для нашего времени: «Она лежала и думала, что в косметичке, которая была спрятана в рюкзаке, находится таблетка с дискотеки, за которую надо отдать Николе деньги… Ничего не кончилось. Но все были живы».
Книга состоит из четырёх разделов: рассказы, цикл «Песни восточных славян», волшебные сказки, маленькая мистическая повесть «Три путешествия, или Возможность мениппеи». Читать можно с любого раздела, потому что везде ожидает трогательное соединение эпоса и чуда, античного и лубочного, какой-то пацанско-девчоночьей беззаботности и взрослой житейской мудрости. Вот, например, окончание одного из рассказов, которое, пожалуй, подойдёт для определения настроения всего сборника:
«Это была трагедия, которую могло исправить только время в виде трёхсот последующих лет. Или немедленное землетрясение (или приезд на дачу на летние каникулы пятерых внуков с их малолетними друзьями)». 

Валерий БЫЛИНСКИЙ