ТЕЛЕДИСКУССИЯ
Валерий РОКОТОВ
Есть публицисты, тексты которых непременно вызывают споры, провоцируют острую полемику, чему мы, конечно, рады. Как без дискуссий, столкновения противоположных точек зрения разобраться в нас самих и нашей истории? На этот раз автор замахнулся на Германов. Но не на всех. Успешного советского писателя, лауреата Сталинской премии Юрия Германа, произведения которого много раз экранизировались для советского ТВ, он не касается (о них «ЛГ» не раз писала). Речь о фильмах его сына и внука, хорошо знакомых массовому зрителю благодаря российскому ТВ, которое регулярно их демонстрирует. Так чем же выдающийся Алексей Юрьевич и недавний дебютант Алексей Алексеевич не угодили Валерию Рокотову?
Есть картины, которые мы обречены понимать с опозданием. Идея, в них заложенная, выражена неявно, неким странным намёком. Автор с симпатией и сочувствием рассказывает о людях ушедшей эпохи, до мелочей воссоздаёт исчезнувший мир и каждую сцену превращает в удивительную хореографию. Ты смотришь картину и видишь: в неё вложена бездна труда и таланта. И восхищение ослепляет тебя. За всей этой тонкостью и детализацией ты не замечаешь важнейшего – того, что фильм содержит идею. Автор представляет нам не только своё художественное произведение, а ещё и некое доказательство, некий вывод, который для него является истиной в последней инстанции. Ты восторгаешься как слепец, и прозрение оказывается горьким.
Именно таков «Мой друг Иван Лапшин». Понадобилось пережить 90-е годы, понадобилось увидеть картины Германа-младшего, чтобы понять, что лежит в основе философии, которую отец передал сыну.
Не Лапшин главный герой знаменитой картины, а Ханин, хорошо закамуфлированный под героя второго плана и показанный без прикрас, со всей своей театральностью и человеческой слабостью.
Андрей Миронов, сыгравший его, неслучайно дисгармонирует с актёрским ансамблем. И выделяет его не талант. Там все играют блистательно. Выделяет его очевидная современность. Появление Ханина по сей день воспринимается с удивлением. «А он что здесь делает?!» – воскликнула девушка на одном из первых сеансов.
Все персонажи картины – из той эпохи. Ханин – из времён перестройки. Он – типичный интеллигент 80-х. И одновременно – его предтеча, его клон, живущий в предгрозовые 30-е. Он – журналист, представитель идеологической касты. Он – проповедник коммунистической веры, но сам то ли верит, то ли нет – непонятно. Он как-то хитро изъясняется, иронично поёт «те песни» («Заводы, вставайте! На битву шагайте, шагайте, шагайте!..»), но видно, что для него это – дань. На самом деле скучно ему нестерпимо. Его душа хочет праздника, застолья и путешествий. Ханин ловит миг и торопится жить. Ему не сидится на месте, потому что, когда встречают и провожают, возникает иллюзия полноценного бытия. Для него важны дом и комфорт. Важно, чтобы его ждала тонкая любимая женщина, которую он выбирал очень тщательно. Именно поэтому смерть жены для него абсолютная катастрофа. Он потерял не только близкого человека, а налаженную жизнь. При всей своей браваде и ироничности он слаб и не держит удара. А ещё – он истеричен. Это ярко отражено в странной, невпопад брошенной фразе: «Для меня это тоже удар в сердце, но я отвергаю все сплетни вокруг самоубийства Маяковского!» Кажется, ты сидишь в УГРО, наблюдая, как знакомые опера «колят» душегуба… При чём тут Маяковский? Притом. Этой фразой Ханин указывает на то, что понимает и чувствует глубоко – так глубоко, что дальше некуда.
Вот такие глубоко чувствующие Ханины на закате социализма со всей своей истеричностью долбанут по родной стране – по её истории, её вождям и певцам (включая горячо любимого Маяковского), и по Лапшиным, которых называют друзьями. Они «откроют людям глаза», растопчут прошлое и возвысятся над друзьями-героями. Но сначала – распишутся к ним в любви, снимут о них весьма странные фильмы, из которых будет органично вытекать, что их геройство бессмысленно. Они покажут кровопийц, обывателей, холод, грязь, трупы Адама и Евы и ещё много такого, что подтолкнёт к выводу: советского рая состояться не могло в принципе. Тоску и смерть победить невозможно. Они всё равно утвердят свою власть, сколько бы их ни отгоняли коммунистические оркестры.
Название картины «Мой друг Иван Лапшин» указывает: рассказчик – это вовсе не старик, что-то лопочущий нам за кадром. Не может он быть другом Лапшина. Их разделяет возрастная пропасть. «Друг Лапшина» и настоящий рассказчик – Ханин, альтер эго автора фильма. И про Лапшина, и про старика, и про то время повествует нам Ханин-Герман.
Кем же он рисует друга своего, Лапшина? Он рисует его героем эпохи, её солдатом, её пламенной частицей. Одним из тех, кто сражался за новый, искренний мир. Лапшин целен и прост. Он «Ваня», пример хорошего русского человека, который всегда подставит плечо и будет переживать твоё горе как личное. Он только многого не понимает и держится за веру свою. А держаться бессмысленно. Был бы Лапшин глубже и тоньше, выбросил бы из головы эту муть, послал подальше свои идеалы, сел на пароход вместе с Ханиным и поплыл по Волге. «Поедем со мной, бродяжничать! Я тебе таких людей покажу, города такие!» – предлагает Ханин. Другими словами: зачем тебе копаться в этой грязи, которой не будет конца? Надо жить красиво и интересно, без всякого бремени и глупой мечты. Не будь дураком, друг, поехали!
Лапшин не едет с Ханиным. Он остаётся в этом громе оркестров, в этой безнадёге, которую так талантливо показывает режиссёр. Лапшин вернётся домой, в общежитие, снимет белую парадную форму и облачится в то, что попроще. А завтра сядет на мотоцикл и поедет на службу – ловить душегубов, чистить землю под неизбежный будущий рай.
Ханин-Герман показывает: Лапшин обречён. Его мечта неосуществима. Он так и проведёт свою жизнь среди этих бандитов и этой вопиющей тоски. Что ж, жаль тебя, Ваня! Жаль, потому что мог бы послушать и поплыть с ветерком, с задушевными разговорами по реке времени, впадающей известно куда. Жаль, что ты так устроен, что ты такой прямолинейный и несгибаемый. А потому остаётся лишь вздохнуть о тебе и проводить взглядом с борта отплывающего парохода. Мы-то другие – умные, тонкие, интеллигентные – и биться за какие-то идеалы не будем.
Но слава богу, что Лапшин остаётся. Слава богу, что такие Лапшины были в нашей стране. Слава богу, что в 30-е Ханины не подорвали их веру. Потому что именно она привела Лапшиных к 1945-му, к нашей Великой Победе. И спасибо тебе за это, Лапшин!
Герой не дожил до 80-х годов: погиб на войне или умер вскоре после неё. А вот Ханин с комфортом доехал до новейших времён на своём пароходе и сошёл на берег уже не скучающим журналистом, а энергичным «прогрессором». И он вполне отомстил – за свою рану, свои потери, свою несвободу, свой былой страх. С развязанными руками, в условиях «гласности», он со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров и кинотеатров поднял невиданную волну, опрокидывающую все идеалы и разрушающую все памятники.
С Лапшиным Ханин-Герман разобрался отдельно и тонко. Назвав другом, он свёл его с пьедестала и с высоты творческого полёта адресовал ему снисходительный вздох. Он выставил его несчастным упрямцем, Дон Кихотом из советского захолустья.
Уничтожение Лапшина стало важным шагом по намеченному пути – тотальной дегероизации, замены былых, железных героев на новых, мягких, тонких, ранимых, таких как Ханин. Мы – истинные герои, говорит режиссёр. Мы с Ханиным. Ещё в те времена мы всё видели и глубоко понимали. Мы знали: прав окажется тот, кто не верит, кто знает, что не вера, а смерть всему голова. Революции, лозунги, идеалы – всё это чушь несусветная. Истина заключается в том, что рая в этом мире не будет. Оставь надежду всяк сюда входящий. Настоящему герою остаётся забыться поэзией, любовью или, к примеру, футболом. В погоне за рифмой, юбкой или мечом он только и может обрести своё мимолётное счастье.
Именно эту философию и эту миссию Герман передал сыну. И Герман-младший сегодня бойко шагает под траурным флагом. Его Лапшин – это Гагарин, задвинутый на второй план, а его Ханин – доктор Даня, тонкий, ранимый, сложный, но зачем-то заставляющий себя верить и потому погибающий.
А ещё отец передал сыну искусство подмены, универсальный идеологический приём. В картине отца показана Астрахань 80-х годов, и её чёрно-белое запустение выдано за реальность 30-х. Не было в 30-е такого вопиющего запустения и такой безграничной апатии. Было и новее, и праздничнее. В картине сына показаны подготовка и старт ракеты на фоне грязи, бардака, безразличия. В грязи и бардаке нельзя было сотворить чудо космического полёта. И никогда не было безразличия к запуску ракет в космос. Смотрели на стартующие ракеты с восторгом, во все глаза. И сейчас смотрят.
Вот так, совершенно похоже, режиссёры прибегают к неправде, чтобы доказать свою истину в последней инстанции. Чтобы доказать: всё тщета, всё понапрасну, а потому ешьте, пейте, пишите стишки, занимайтесь любовью, играйте в футбол и спите спокойно. Не нужны никакие герои, никакие идеалисты. Наделали они уже дел: мешали жить, творить, наслаждаться. И если Александр Блок пошёл прославлять революцию, мы покажем его грустной тенью на фоне крепких парней. Мы намекнём на то, что он жалкий приспособленец.
Забудем героев, мой друг зритель! Проводим их навсегда с почётом и снисхождением. Поймём, наконец: лисица всегда сожрёт петуха, а собака не станет лошадью. Природу не изменить ни словом, ни делом, а потому успокоимся и поплывём по реке…
Но Лапшины живут в нашем сердце, и их упрямая надежда не умирает. И что бы ни снимали Германы, как бы талантливо ни показывали нам бессмысленность веры отцов и унылое вороньё над их головами, мы «вычистим землю, посадим сад и ещё сами успеем погулять в этом саду».
Код для вставки в блог или livejournal.com:
Есть публицисты, тексты которых непременно вызывают споры, провоцируют острую полемику, чему мы, конечно, рады.
|
Невеселые размышления Александра СЁМОЧКИНА к сороковинам Валентина КУРБАТОВА.
В год 100-летия НЭПа Анатолий ГОЛОВКИН напоминает о том, к чему привел тотальный отказ от частной собственности.
Секретариат СП России призвал не участвовать в «действе, не имеющем ничего общего с любовью к Родине».
Стихи Георгия КОЛЬЦОВА, трагически погибшего в подмосковной Кашире, мало кого оставят равнодушными.
Чем дольше проживает в Филадельфии Вера ЗУБАРЕВА, тем все более русским поэтом она становится.
Стихи Народного писателя Удмуртской Республики Вячеслава АР-СЕРГИ переведены на многие языки мира.
В книге «Ничьи следы» собраны рассказы сибирских писателей-фантастов начала XXI века.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ размышляет о Николае ГУМИЛЕВЕ в связи со 135-летием последнего.
О выдающемся французском писателе Эрве БАЗЕНЕ, которому 17 апреля исполняется 110 лет, рассказывает Руслан СЕМЯШКИН.
Популярный российский певец Юрий ЛОЗА считает, что мы не обязаны называть другие страны так, как им самим хочется.
Платон БЕСЕДИН возмущен тем, что в России покажут украинский сериал.
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться