ВЛАСТИ ПРЕДЕРЖАЩИЕ

Ульяновская область одной из первых в России ступила на тропу реформирования самой близкой к людям местной власти. Ещё в мае 2005 года здесь были проведены муниципальные выборы. А с 1 января 2006 года регион уже жил по-новому. Самоуправляясь...

«ПОДУШЕВОЙ РАСКЛАД»
И вот еду я в село Ундоры, дабы своими глазами увидеть практические итоги двухгодичной жизни по-новому…
Для начала – небольшая справка. Она гласит: «К Ундоровскому сельскому поселению (термин-то какой отыскали – прямо аракчеевщиной и ГУЛАГом отдаёт!) относятся десять сёл и деревень общей численностью населения 5037 человек. Из них около пяти тысяч проживают в Ундорах…» Далее идёт перечень деревень и посёлков, входящих в вышеназванное «поселение». Среди десяти названных четыре практически вымерли – в них постоянно живут лишь по пять–восемь пенсионеров…
А в Ундорах разговор с главой местной администрации Вячеславом Автономовым начинается с перемен, кои принёс сельским управленцам ФЗ № 131 – тот самый закон, который и обозначил суть реформы самоуправления.
– Самое главное: у нас появился свой бюджет, раньше не было. Откуда брали средства свои прорехи латать? А составляли некий план затрат на неотложные нужды – и ехали в райцентр «защищать» его. Проще говоря, выпрашивали деньги у районного начальства.
– Давали?
– Смотря по настроению и личным отношениям… Конечно, львиная доля районного бюджета оставалась в райцентре, нам выпадали крохи. Теперь у нас есть свои источники финансирования. Это налог на доходы физических лиц, налог на имущество, налог на землю. Плюс некая толика областных дотаций.
– И сколько набирается?
– За год выходит по тысяче рублей на каждого жителя поселения…
Итак, тысяча рублей на душу. Много это или мало? И что должна и может местная власть сделать на эти деньги? Должна-то много чего, а вот сможет ли – ба-а-льшой вопрос. Благоустраивать посёлок, асфальтировать улицы, тянуть водопровод, налаживать освещение, вывозить мусор, содержать библиотеку, детский садик, кладбище, платить связистам за так называемые социальные телефоны в вымирающих деревнях... И ещё много чего на плечах местной власти.
И так не только в Ундорах.

КАРТИНКИ С НАТУРЫ
Покинем на время Ундоры, попутешествуем по другим поселениям. Село Беденьга. Здесь до того разъезжены и раздолбаны улицы, что даже «скорая помощь» добраться по вызову к больному не может. Был случай, роженицу несли к асфальтированному шоссе на одеяле.
Спрашиваю:
– Дорога по околице села идёт, отчего в селе-то непролазность?
– А шоссе – региональное. Оно – предмет забот облавтодора. А об улицах должны заботиться мы, муниципалы. А у нас денег не то что улицы мостить, но даже площадку у входа в сельскую администрацию осветить не можем…
У каждого муниципалитета, у каждого поселения свои болячки. В Ташле не на чем вывозить мусор. В Дубравке сломалась водокачка, и народ сидит без воды. В Ключиках надо срочно ремонтировать клуб… И повсеместно один и тот же рефрен муниципальных администраторов и депутатов местных Советов: денег! денег! денег! Но откуда им взяться в «самоуправляющихся» бюджетах?
Вернусь к так называемой финансовой обеспеченности местных властей. Парадокс таков: закон обязывает возродить самоуправление. А деньги на него? В последние годы местные налоги съёживаются. Львиная доля уходит в центр. И что из налоговой базы осталось для муниципалитетов и поселений? Повторюсь: земельный налог, налог с физических лиц, налог на имущество. Вот те «три кита», на которых должно зиждиться самоуправление.
Остановимся на них подробнее.
Сначала о налоге с физических лиц. Что принесут селяне в свои местные бюджеты? Доходы у них маленькие. Живущие за счёт подворья везут товар на базар – поди посчитай, какой у них доход! Кроме того, ныне самая деятельная, самая работоспособная часть населения часто занята отходничеством. То есть работает и получает зарплату не на своей территории, а где-то на стороне – в Москве, на северах, ещё где-либо.
Вот, скажем, село Сюндюково каждой весной резко стареет – молодые парни и отцы семейств ватагами отбывают в разные края на заработки. В основном на Дальний Восток. Там и платят налоги. Но их семьи, дети, родители живут в селе. И им оказываются социальные услуги не из хабаровского или московского, допустим, бюджета, а из местного. А налог-то «с физических лиц» остался далеко от родной околицы!
С передачей собственности тоже всё непросто. До последнего времени никаких сдвигов тут не происходило. И вот перед нами картина – нет перечня объектов, подлежащих передаче в собственность поселения. Многие объекты не имеют технических паспортов, потому как на это требуются значительные средства. Часть имущества находится в аварийном состоянии. И так далее. А без рационального использования имущества нельзя построить работоспособное самоуправление.
С земельным налогом тоже далеко не разбежишься. Во-первых, земли далеки от устроенности – они не кадастрированы, не проведено межевание, регистрация. Надо долго разбираться, кому что принадлежит. Большинство граждан вообще не торопится оформлять юридически свои сады-огороды. «А зачем? Мы, старики, ещё тут колупаемся, а дети уже по городам живут…»
Кроме того, земельный налог собирается один раз в год. Только раз в год! А нерешаемые проблемы нарастают каждодневно. И как местная власть будет финансировать неотложные текущие нужды?
Так что надеяться на гладкую дорогу к самоуправлению не надо. Её ещё мостить и мостить. Но как? Вывод напрашивается сам собой: только при соучастии в этом населения. Но – соучаствует ли?

БЕЗЗАЩИТНЫЕ
Смысл «реформы самоуправления» – как я понимаю – состоял в том, чтобы вернуть людям права и ответственность. Побудить энергичную инициативу снизу. Дать возможность почувствовать населению свою значимость в обустройстве будничной жизни, которая, в сущности, и является главной составляющей нашего кратковременного бытия на сей земле…
Благая цель, благотворный помысел. Сбываются?
Да, финансовая немощь, юридические неурядицы, имущественная неразбериха и прочие подобные проблемы сильно треножат ход к самоуправлению. Но абсолютно понятно и вот что: без понимания населением сути происходящего, без поддержки любой реформы народом мало что получится. Или получится «как всегда»… То есть комом.
Ну и что народ? Участвует в становлении самоуправления?
Начну со случая, вроде бы и не имеющего прямого отношения к теме. Минувшим летом на хуторе Вязки в половине второго ночи появился еле живой человек. Был избит до крови, руки скованы наручниками. Он шёл шатаясь от дома к дому и умолял открыть ему дверь. Никто на его мольбы не откликнулся, в окна все наблюдали. Ночной пришелец рухнул возле забора.
Бедолагу, который на своей «Газели» вёз куда-то товар, остановили на шоссе в трёх километрах от Вязков. Вышвырнули из кабины, избили, отняли деньги, надели наручники... Очнувшись, он побрёл на огонёк к людям, за помощью. Но люди его не впустили…
И лишь когда рассвело, кто-то рискнул выйти на улицу. Пенсионер Андрей Малов распилил «болгаркой» наручники, отвёз несчастного страдальца на шоссе, на пункт ГАИ…
Но почему ночью никто не открыл дверей? Тот же Малов рассказывает: «Да мы раньше спали с открытыми окнами! Скотина ночевала на лужайке возле подворья! Собранные огурцы оставлялись в ведре прямо у плетня! А теперь!..»
Теперь каждый дом в Вязках с наступлением темноты наглухо запирается. И в каждом дворе завелось по две собаки.
Съёжилась деревенька, сжалась от ощущения своей беззащитности. И каждый сам по себе, и каждый полагает, что авось неприятности его как-нибудь да минуют…
Последние годы явили нам ситуацию, которую можно обозначить так: сельский беспредел и сельская беспомощность. И дня не проходит, чтобы где-то не взломали сельмаг, не увели телка со двора, не ободрали сад-огород. Везде бесчинствуют, воруют, безобразничают.
Ныне у людей исчезло то чувство естественной безопасности, которое было всегда присуще жизни на селе, являло суть сельского менталитета. Теперь нельзя оставить мотоцикл на улице, переночевать в поле за околицей, оставить сохнуть сено на покосе. Скошенную сырую траву везут сушить на подворье: «А то сразу ноги приделают…»
И получается, «самоуправляющиеся поселения» образовали, а порядка, безопасности и активности граждан не прибавилось…
Что делать? Что противопоставить беспределу, ныне правящему бал?
Скажут: есть милиция, есть участковые, есть так называемые территориальные опорные пункты. Но милиция с валом разнузданности справиться не может. И в силу того, что более серьёзного криминала у неё навалом, и по причине отсутствия чисто технических возможностей – бездорожье, расстояние, плохая связь. Да и из-за явного нежелания возиться с «бытовухой». Вот и остаётся деревня, по сути, незащищённой от натиска ворья и хулиганья.
Вопрос: а раньше, в дедовские и отцовские времена? Кто тогда стоял на страже деревенского покоя и порядка? Да сами жители! У нас, скажем, в Маматкозине, ежевечерне сторожить покой в деревне выходили по очереди. Палка с дощечкой, надпись: «Дежурный». Эта палка, как напоминание, двигалась по порядку – от избы к избе… И выходили мы с отцом, сидели на лавочке, слушали: не грохнет ли где-нибудь? Не загорится ли? Не учинится ли драка-скандал? И в случае чего бежали к рельсу, подвешенному возле правления колхоза, били в набат, дабы народ поднять… И от дежурства, от этой ночной вахты не отлынивал никто!
А ныне? Есть где-нибудь подобное? Есть ли хотя бы попытки наладить самоохрану, самооборону сельского населения как составную часть вышеупомянутого закона о реформе самоуправления?
Я как-то услышал, есть в селе Сурское дружинники, они покой людей и оберегают! Увы, действительность оказалась не столь радужной.
– Да, вместе с нашими сотрудниками выходят на ночные дежурства жители, – говорит начальник райотдела милиции. – Но только потому, что через администрацию, через руководство организаций или фирм пытаемся поднять общественность… Графики есть: сегодня выходят сотрудники строительной фирмы, завтра – больницы, послезавтра – работники культучреждений, связи и так далее. Чтобы сам народ поднялся – не-ет…
Вот оно как.
Ещё адрес: посёлок Цильна. Якобы там народ сам встаёт на оборону. Разговариваю с главой сельской администрации и вот что слышу:
– В посёлке базируется территориальный опорный пункт милиции. Территория большая – кроме нашей Цильны ещё несколько деревень. Приходится тяжело, особенно летом, когда к бабушкам-дедушкам из города внуки-подростки наезжают… Каждый день ЧП. То киоск подломают, то на дискотеке драка, то детскую площадку разнесли… Ну привлекают наши милиционеры общественность, в рейды выходят с ними. Но... То машины нет, то бензин кончился.…
Ещё один сюжет. Село Большие Ключищи. Здесь есть одно прекрасное местечко, самой природой предназначенное для отдохновения и тихой радости. Это – озерцо возле сельской администрации. Небольшое, уютненькое, оно могло бы стать украшением села.
Но – куда там! Озерцо стало не достопримечательностью – а местом свалки. Чего только не набросали туда «природолюбивые» граждане! Автомобильные шины, железки, старые калоши, всякую дребедень. Не драгоценная чаша кристальной воды в обрамлении деревьев и цветов, а классическая миргородская лужа. И свиньи тут же.
И вот стою я на бережку и грустно рассуждаю. Ключищи – село не у чёрта на куличках, не богом забытое. Дома приличные, улицы в основном асфальтированные, школа – десятилетка есть, клуб, сельская больница. И церковь, с трудом восстанавливаемая, стоит в центре села, как раз напротив сельской администрации, на другой стороне озерца. Того самого, загаженного. И никого это не волнует. В селе проживают более четырёх тысяч человек. Из них, допустим, тысяча дееспособных. Совковая лопата берёт килограмм шесть грунта. Махнули каждый по разу – шесть тонн грязи из прудка как не бывало. Ещё по разу – снова шесть тонн…
Не машут. Никто. От замшелого, въевшегося в каждую клетку равнодушия, видимо, нет избавления. И разве только в Ключищах?
Заезженные в лоскут деревенские улицы, мусор и мерзость на них же, свалки на каждом шагу, неухоженность – это уже норма. Какие уж тут пруды, парки, аллеи! Почему это не скребёт души, почему не вызывает желания убрать, почистить, навести опрятность?
Кругом потрясающая инертность. Впечатление такое, что каждый живёт сам по себе. А ведь беда – общая – уже стучится в окна и этой, и соседних хат…
И беду эту не остановить, пока и власть, и народ вместе не выставят заслон ворью, бесчинствам, беспределу на околице российских деревень. Или по-новому – «поселений».
О взаимоотношениях власти и населения мне в небольшом посёлке Криуши сказали так:
– Ничего мы от этого «самоправления» не имеем! Одни хлопоты. Раньше разные справки в поселковой администрации давали – теперь за любой бумажкой надо в город Новоульяновск мотаться. И молодожёнов там же регистрируют. Деньги за вывоз мусора берут, а мусор не вывозят. Куда идут наши налоги, нам неведомо.
Понимаю, но...

ЭХО ЗЕМСТВА
Во время моих путешествий по российским глубинкам не раз вспомнилось мне ныне подзабытое земство...
О более чем полувековой роли земского сообщества в российской жизни сейчас мало что знают. Состоялось оно по земской реформе 1864 года как форма местного самоуправления. Существовало на трёх китах:
– земские повинности (финансовые и натуральные);
– демократизм (выборные начала);
– местный патриотизм (земляки обустраивали свою территорию).
Суть земской деятельности заключалась не в удовлетворении лишь своих личных целей, но и в достижении целей общественных.
Две главные особенности определяли лицо земства:
– во главе угла стояли интересы местного населения;
– двигали и развивали этот процесс люди, которым отнюдь не безразличной была жизнь тех территорий, на которых они жили, имели земли, производства, имущество. Или просто трудились – учителя, священники, врачи, агрономы, землемеры, ветеринары...
Чем занималось земство? Подчеркну: исключительно хозяйственными делами (как сказано в «Положении о земствах») «для польз и нужд губернии или уезда».
Энергичное и состоятельное сообщество (на выборных, подчеркну ещё раз, началах) посчитало своей главной задачей обустройство тех конкретных земель (отсюда и название), к коим было причастно своей жизнью, имуществом, проживанием. Строительство дорог и школ, налаживание медицинского и аптечного обслуживания населения, благоустройство мест проживания, приюты для бедных и столовые для детей, внедрение новых, более эффективных способов ведения хозяйства, организация фельдшерских курсов, гимназий, учительских семинарий, сельхозвыставок, артелей кустарей, налаживание страхового дела – вот неполный перечень каждодневных земских забот, их суть.
Много доброго сделали земцы своими стараниями, не ожидая милостей от государственных властей. И ещё много бы сделали, но в 1917 году их упразднила новая власть.
А ныне возрождаемое «самоуправление» базируется на абсолютно иных принципах! И в них даже намёка нет на возможности соучастия самих граждан в становлении собственного управления своими территориями. Только «отпущенные» сверху налоги, и никакого права на местное творчество.
Получается, что социальная политика, основанная на ФЗ № 131, совершенно игнорирует традиции земства. И вряд ли приблизит время их возрождения…
Тогда о каком «самоуправлении» идёт речь? Что за этим словом?

Жан МИНДУБАЕВ, собкор «ЛГ», УЛЬЯНОВСКАЯ ОБЛ.