ВОПРОС РЕБРОМ

Закрытие детдомов и школ-интернатов идёт уже по всем регионам России. И в то же время растёт количество возвратов в детдома из приёмных семей. Каждый такой случай – трагедия для ребёнка. Почему интернатная форма воспитания, которая может быть максимально подконтрольна обществу и государству, сегодня фактически ликвидируется? Об этом шёл разговор на круглом столе в Государственной Думе. Сегодня мы публикуем два мнения на эту тему.

Недавний факт: 15 июня этого года вышел приказ № 309 министра по делам семьи, демографической и социальной политики Калужской области о закрытии Полотнянозаводского детского дома. Может быть, это плохой детский дом, выпускники которого в скором времени оказываются в местах заключения? Нет, его сотрудники, не оставляющие без внимания своих выпускников, свидетельствуют: за последние 10 лет ни один их воспитанник не пошёл по кривой дорожке.

Закрываются детские дома и школы-интернаты в Тамбовской (6), Ленинградской (4 закрыто, ещё 4 готовятся к закрытию), Калужской (5), Белгородской (3) областях. Может быть, детей-сирот стало меньше? Да нет, статистика говорит о приросте или стабильной численности детей, оставшихся без попечения родителей (по разным данным, около 700 тысяч).

Может быть, налажен механизм усыновления, устройства детей в приёмные семьи, и детей пристроили там? Или создан эффективный правовой механизм помощи неблагополучным семьям? Нет, по мнению специалистов, участвовавших в круглом столе, проведённом 5 июня этого года депутатами Н.А. Останиной и О.Н. Смолиным в Государственной Думе, до сих пор не создана нормативная база и организации, которые могли бы осуществлять сопровождение приёмных и неблагополучных семей. И основным способом работы с неблагополучными семьями по-прежнему является постановка трудных подростков на учёт в комиссии по делам несовершеннолетних и лишение родительских прав.

А между тем возврат детей из приёмных семей только за 2008 год вырос в два раза и составил 6 тыс. случаев (из доклада уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2008 г.).

Что же происходит?
На круглом столе в обсуждении этой проблемы не было равнодушных, однако странным образом её суть ускользала. Продолжались попытки противников сохранения интернатной системы противопоставить её семейному воспитанию как альтернативную. При этом в оценке жизненной успешности воспитанников детских домов звучали прямо противоположные мнения.

Сторонники разрушения интернатной системы на круглом столе утверждали: «Детские дома хорошими быть не могут». Хотелось бы узнать статистически достоверное мнение об этом выпускников, воспитанников интернатной системы и, наконец, ответить на вопрос об истинных причинах разительных отличий в оценках.

Впрочем, ответ был дан одним из участников круглого стола – интернатные учреждения из учреждений развития и воспитания превращаются государством в учреждения содержания, где детей обслуживают и которым не нужны ни учебно-производственная база, ни подсобное хозяйство.

Здесь же и содержится ответ на вопрос, почему немалые ресурсы, поступавшие в такую систему работы с сиротством, не дали ожидаемого результата и естественным продуктом её становятся социальные инвалиды. Много ли из этих ресурсов было направлено на поддержку просьб директоров детских домов, придерживающихся Макаренковской концепции воспитания?

Понимая, что сегодня объективных оснований деинституализации интернатной системы не имеется, необходимо вспомнить 10-вековую историю этих учреждений в России. В принципе интернатные учреждения никогда не были альтернативой семейному воспитанию и всегда служили дополнительной формой сосредоточения общественных ресурсов в особых исторических условиях. Это прежде всего войны, когда семьи несли непоправимые утраты и дети нуждались в особой заботе государства. И во-вторых, сосредоточение общественных ресурсов бывало необходимо для особых задач общественного развития – создавались физматшколы-интернаты, спортивные школы-интернаты, музыкальные школы-интернаты, где для одарённых детей создавались особо благоприятные условия развития их талантов как культурного потенциала всего общества. Это было одним из факторов мировых успехов нашей страны.

А какова ситуация сейчас? Неужели у нас переизбыток ресурсов, которые можно рассеивать? Или нет кризиса института семьи? Или мы перестали заботиться о будущем страны, прежде всего об общественном воспитании детей, таком, к которому бы привлекались лучшие силы общества и в котором бы сочетались интересы личности и общества? Почему интернатная форма воспитания, которая может быть максимально подконтрольна обществу и государству, сегодня фактически ликвидируется?

Россия уже однажды пережила массовое закрытие детских домов и приютов. Было это в начале XIX века, когда в 1828 году Николай I принял закон, воспрещающий строительство воспитательных домов в губерниях. Это привело к тому, что в Московский воспитательный дом брошенных детей вели «гуртом». Везли их отовсюду, даже из Версаля и Берлина. Пришлось нанимать специальных «доставщиков», чей промысел оплачивался. И закончилось тем, что в глубинке вновь начали создавать детские дома и приюты на частные пожертвования, а затем и на государственные деньги.

Также Россия имеет неудачный опыт передачи сирот на воспитание за деньги. Было это в конце XIX – начале XX века, когда из воспитательных домов детей передавали на воспитание в крестьянские семьи. Получилось, что чаще на такую работу соглашались беднейшие слои населения, тогда как более обеспеченные предпочитали усыновление. Вот почему жизнь и судьба передаваемых на патронаж детей были ужасными. Они попадали туда, где «дом разваливается, крыша прохудилась, ни двора, ни построек не видно».

Общественность того времени назвала такой вид заработка «позорным промыслом».

Закрываются, реорганизуются «по-живому» детские дома, интернаты, ставшие родным домом для тысяч детей… Может быть, чиновники на местах неправильно поняли слова премьер-министра о проблемах передачи детей-сирот на воспитание в патронатные семьи и потому стали срочно сокращать детские дома вместо того, чтобы кропотливо изучать и устранять причины беспризорности и социального сиротства?

Действительно, ведь бороться со статистической беспризорностью можно просто – не подбирать детей с улиц и из подвалов, не лишать родительских прав тех, кто доводит своих детей до животного состояния, тогда и детские дома и патронатные семьи не понадобятся. Но тогда и реальная проблема, которую имел в виду премьер-министр, решена не будет.

А может быть, в России невольно выполняются рекомендации Европейской комиссии по России по деинституционализации в России интернатных учреждений (читай по их ликвидации) под шумок спора о лучших формах жизнеустройства детей-сирот?

Для России, наверное, лучше всё-таки реализовать предложения членов российского общественного объединения «Макаренковское содружество», участвовавших в круглом столе.

Первое из этих предложений предполагает сохранение интернатных учреждений для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей (детские дома, школы-интернаты), как института социального благополучия детства.

Богатейший опыт макаренковцев, если на него опереться, поможет решить эту важнейшую для нас проблему.

Владимир ЧЕРНУШЕВИЧ, доцент кафедры юридической психологии МГППУ