ПЕРСОНАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ "КТО ВИНОВАТ?"

Елена МАЗУР  

– Елена, ты видела Алика? – Видела?! Они же «эстафетили»! – Идём к нему, побудешь до прихода отца.
– Я Сашу…
– И не проси, не уговаривай…
Меня удивило, что всегда спокойный, размеренный Федот Кондратьевич был слегка возбуждён.
Мы торопливо пересекли улицу, вошли в подъезд старого кирпичного дома с толстыми стенами, поднялись на третий этаж, остановились у шестнадцатой квартиры.
– Забыла? Три года назад вы с мамой дважды были здесь.
…Вспомнила. От неуёмной активности Сашули мы мучились с ремонтами. Пикассо позвал маму посмотреть квартиру друга до и после ремонта – хотел рекомендовать нам мастеров.
Просторная трёхкомнатная, шикарная по планировке квартира (высота потолков 4 м, два балкона) находилась в аховом состоянии.
Через месяц мы посмотрели квартиру вновь и ахнули от восхищения…
…Пикассо нажал кнопку звонка. За дверью громыхнуло железо, её рвануло как динамитом – она распахнулась: вот он, Алик! Очаровашка! Круглая мордашка, круглые глазки, бровки-треугольнички, ушки-лопушки, вихры дыбом и рот до ушей в счастливой улыбке: гости пришли!
– Здрасти, я счас… – И убежал.
– Пройдись, Елена, по квартире, узнаешь ли её теперь?..
Чем так доволен Пикассо? И я вошла, споткнулась о… Зажёгся свет.
– О господи! Зачем столько железа?! Плафоны, дверь и окна заколочены ещё и досками. А почему шкаф в дырах? Воевал? И эту громадину-диван он на попа поставил сам?!
Три соседа помогали опустить.
– Как, как смог Алик?!
– Рычагами, ботинком, болванкой, табуреткой, стулом... Архимед! Зато трудился целый день – отец работал, Зина наконец-то выспалась. Мой крестник в армии, недавно бабушку переселили в его комнату – балкон охранять.
– От кого?
Пикассо ушёл, я с трудом захлопнула дверь.
Мимо пролетел Алик.
– От меня. Чтобы я не прыгал с балкона.
– С балкона?!
Алик мелькал перед глазами.
– Зимой я на резинках прыгнул – попал прямо в сугроб… Весной спустился на шарах – они полопались, грохнулся. Шишек на голове! Забинтовали! Ребятам нравилось – они смеялись…
– Где форточка – дудеть?
– Ага. Счас, брондсбой… Вторая смена из школы идёт домой!
Тянет тонкий резиновый шланг, карабкается на широкий подоконник. Открывает «служебное окошко» (на месте форточки), спускает шланг и мчится в кухню – она рядом – вывернуть кран до полного отказа. (Горячая вода и отопление отключены в любое время года; газ Алика не интересует: пиротехникой не увлекается.)
– Тёть Лен, стой тут, держи кран крепко…
Держу и слышу: на улице ребячий визг. Лето. Жарко. Младшие классы в мае не учатся, остальных – желающих много – Алик охлаждает. По утрам будит: сонных школьников бодрит и веселит.
Игрушек в его комнате нет: поиграл и оставил в песочнице или покидал в «окошечко» – он любит делиться…
Шкаф «простреленный» – в нём он отдыхает. Внутри табуретка и подвесной столик, который можно поднять и опустить. Всё замызгано, заляпано… Алик любит раскрашивать цветными карандашами и красками. И дарить свои произведения.
– Это тебе, тёть Лен, это – Сашке… Папка пришёл!
Я помогла Алику громыхнуть железом, крутила шестерёнки пневмонасоса или присоса – не знаю чего, дверь распахнул он сам: уцепился за ручку, лягнул стенку двумя ногами и спрыгнул в центр проёма… с улыбкой до ушей.
– Елена! Здравствуй! Я счас…
Отец Алика быстро обошёл квартиру. Я – за ним. В комнате старшего сына книжные шкафы были полупустые, но чувствовалось: книги здесь стояли.
– Почему?..
– Знаешь, чем старший сын держал Альку ча-са-ми?! Чтением.
– Что он читал ему?
– Да всё подряд! Прочитанная книжка летела в форточку или выносилась во двор. Он так дружбу понимает: тебе приятно, интересно – поделись. Алька книги раздарил.
Спросила про резинки. Заулыбался…
– Утром на работу, а все портки без резинок. Алька спит. Поискали – не нашли. «Обеструсил» нас.
Хохочет…
– Шланг видела? История. Тёща лечится клизмами. Алька обзвонил наших друзей, сначала спрашивал: «Где у бабушки кишка, которая прямая? Она там «конечник» потеряла». Возмущался: «Никто не знает!» Тогда он попросил подарить клизму. Все подарили, дураки! Разные, но не такие, а как мячики. Он в них воду всасывал и «бомбочки» – в форточку. Мне вовремя сообщили. Прибежал – ловил их, собирал, у ребят поотнимал…
– Шланги тоже…
– Тоже надарили – уйму клизм! Это ладно… Он делится с бабкой.
– Чем?
– Она свой «конечник» потеряет, он ей от «брондсбоя» отрывает. Потом обшарит её постель, под подушкой в платочек завёрнутый найдёт – обмен у них. Дружба на ватрушках.
– ?!
– Алька сидит в своём кабинете, работает: рисует, клеит, тёща ему – тазики ватрушек и литры компота. Последний тазик Алька нам с матерью оставляет – не забывает.
– А щи-борщи-супы-мясо, котлеты?..
– Это – Зинаида! Ух, вкусно! И варенья-соленья-маринады! Альке всё что ни дай – слопает. Сгорает в нём, как в паровозной топке. На днях чуть не рехнулись! Видишь, дубовый шкаф – с квартирой нам старина досталась. Давай подсажу – проведи рукой поверху…
– Зацементировать верх шкафа?!
– А если б современный?! Грохнулся б наш сорвиголова! Он прыгнул с подоконника, схватился за резной фронтон – хорошо, раньше шканты сажали на клей, не чета нынешнему, – подтянулся. Спрятался и заснул. Если спит, канонады пали – ухом лопоухим не поведёт. Милицию с собакой вызывали! Дружим: собаке – кости, милиции – ватрушки, котлеты. К ним Альку тоже подбрасываем… Все нам неугомонного нянчить помогают!
– Любят его все!
– Ишь, догадливая! Наверно, умная ты, Ленуха, если поглядеть под микроскопом.
Такой комплимент… и необидно – смеялись вместе от души.

Вспомним, что самое простое мальчишеское желание загадал Алик. У него был маленький барабан, но с большим огорчением – ограничением – разрешалось барабанить только час в воскресенье. Были бы у него пластмассовые дудка и флейта – они продаются в универмаге, – он бы музицировал неограниченно, пока родители на работе. Бабушка туга на оба уха. Манускрипт Алика был великолепен! А сам он – сорвиголова!
Чтобы изложить манускрипт Алика в такой краткой и ясной форме, кое-кому пришлось поработать-попотеть. Видите ли, его письмо походило на ребус с кроссвордами, включая «пляшущих человечков» Конан Дойла. На пяти двойных листах, вырванных из середины тетради в клетку, вольготно разгуливали – по понятию мальчика, печатные – буквы размером от 5 мм до 3 см, раскрывая характер письмотворца как непоседы и юлы. Похоже, начав слово в середине одной страницы, Алик продолжал его на оборотной стороне другой внизу, а заканчивал на третьей, перевернув её вверх ногами, или на четвёртой-пятой, повёрнутых любым боком.
Доброе и романтичное сердце Пикассо замерло в предчувствии необычного, непредсказуемого… Он дал письмо своей знакомой учительнице старших классов, которая за три дня сформулировала заключение, изложенное в следующем абзаце:
«…Совершенно естественно у шестилеток не всегда читались, как писались, буквы Н и И, Е и Э, Ш и Щ, Ч и У, а пропуски двух букв в словах из пяти считались нормой. Что  – не что иное, как «дудка», догадаться нетрудно. Но если бы юный писатель не нарисовал гремучую змею прищеплённой к верёвке барабана, опознать и назвать её флейтой не было бы никакой возможности. Алик внёс небольшую смуту с редко используемой малышами буквой Ы, однако, «прочитав» папирус до конца, то есть до его подписи с рядом стоящими иероглифом и буквами , стало понятно,

что такой шестилетний мальчик вряд ли знал число 16, поэтому можно смело вкладывать в его подарочную коробку только одну дудку, посчитав букву ы случайно заблудившейся в детском «буреломе»…»
Оба – и педагог, и управдом – скрыли, что воспользовались помощью со стороны.
Учитель русской словесности, получив в руки письмо Алика и выжав из себя массу идей и предположений, пошла по профессорам: в консерваторию и в университет.
Проявив ум, знание, настойчивость и усердие, завоевав уважение университетского профессора, учительница получила приглашение поработать по совместительсву на подготовительных курсах и вскоре была зачислена в штат кафедры. Быстро доросла до старшего преподавателя с репутацией «лучший педагог аудиторных занятий и студенческих практикумов».
Управдом с пятью листами иероглифов навестил Алика:
– Барабан красный. А другие музыкальные инструменты ты какого цвета хочешь?
– Дудку – синюю. Эту… гусеницу со свистульками – зелёную. Они в универмаге продаются.
Пикассо записал в свою амбарную книгу.
– Будешь музыкой заниматься?
– Нет, я шум люблю.
– Родители не разрешают…
– Ты чё, не знаешь – они в шуме работают. Бабушка плохо слышит, и они кричат, кричат…. Мне в воскресенье мало барабанить разрешают.
– Но, дружок, дудка и флейта-гусеница…
– Я буду в форточку дудеть. На улице та-а-акой шум! А барабан в форточку не лезет.

И поведал Алик другу Федоту…
Желание Алика осчастливиться шумом было так велико, что он взял старую «Азбуку» старшего брата и самостоятельно выучил буквы: А, Б, В… 14 букв! И их правописание.
И он первым получил за труд премиальный красный флаг.
Флаги получили все письмотворцы. Флаги, а не флажки из универмага. Они были изготовлены по спецзаказу и походили на маленькие знамёна: древко гладкое, толстое, двойное полотнище из красного креп-сатина с кистями сияло на солнце, а сверкающая надпись «ЗА ТРУД» видна была даже в темноте.
Да, дети потрудились над письмами: сочинить и написать! Это ж не каждому взрослому под силу…
После того как утром 1 июня Федот Кондратьевич собственноручно вручил Алику две большущие подарочные коробки и флаг, он принёс в местком радостную весть:
– Осчастливили Алика!
Почему большущие коробки?
Алик сообразил, что маленькие дудки для мальчишек и флейты для девчонок лучше – их засунешь в карман, в ранец, в портфель.
Он знал номер своей квартиры, следовательно, и цифры 1, 6. Полагая, что 16 – это очень много, на всех друзей хватит, он написал как сумел: Ы. А Пикассо скупил в универмаге все дудки и флейты.
Сидящая на балконе компания выражала восторг дуденьем и пиликаньем. Алик дубасил в пионерский барабан – личный подарок Пикассо.
Ах, какой шумливый и счастливый гвалт стоял в зале!

Продолжение следует