РУССКИЙ МИР

Наши соотечественники в самом дальнем зарубежье

О наших соотечественниках за рубежом в последнее время говорят очень много. При этом русские люди, живущие по всему миру, надеются, что информационный вакуум в отношениях России с диаспорой будет наконец-то преодолён. Особенно их радует то, что программы поддержки соотечественников будут реализовываться и в дальнем зарубежье. Самым «дальним» является Латинская Америка, где проживают сотни тысяч россиян. Например, в Венесуэле я познакомился с теми из них, которых называют «старорежимными суворовцами»… 

«Спросили мальчики: «Чего? Что это значит – «Хитрово»? Какое учрежденье?..» Это школярское стихотворение С. Маршака я вспомнил, направляясь на встречу с Николаем Александровичем Хитрово. Старейший из ныне здравствующих носителей фамилии старинных московских князей живёт в 4-миллионном Каракасе.
Встреча была назначена на окраине венесуэльской столицы, в районе Барута, где находился офис другого нашего соотечественника Алексея Борисовича Легкова, хорошо известного в городе химика и инженера. Мы быстро освободили столы от компьютеров и бумаг, накрыв белой скатертью. Сразу же появились малосольные огурчики, квашеная капуста, эмпанадас – венесуэльские пирожки с мясом и другой начинкой. Я выставил припасённую бутылку «Столичной». Первый тост, как водится, за родную Россию… И потекла неторопливая ностальгическая беседа. Николай Хитрово, Георгий Волков, Борис Плотников, Алексей Легков – моим собеседникам за 80 лет, но все они подтянуты, сухопары, по-военному стройны, в лёгких, рассчитанных на карибские тропики, костюмах. Приглушённые голоса, исполненные достоинства жесты.
«Все мы – кадеты, – говорит Николай Хитрово. – Я окончил в 38-м году русский кадетский корпус в Югославии, тот самый, что был воссоздан в эмиграции из остатков прежних кадетских корпусов бароном Врангелем». Он не скрывает, что, находясь в Югославии, российские кадеты не испытывали «патриотического порыва» по поводу приближения в 1944-м Красной Армии и не стали её дожидаться. «Подались на запад, в Австрию, в американскую оккупационную зону, помаялись в лагерях для перемещённых лиц». Тут в разговор вступает Георгий Георгиевич Волков, возглавляющий объединение русских кадетов в Венесуэле: «Многие из нас, и я в том числе, оказались в Мюнхене, в лагере для перемещённых лиц. Однажды в 1947 г. в лагерь приехал консул Венесуэлы и предложил нам хорошую работу в этой южноамериканской стране. Вот мы и уехали. Первая группа направилась через Атлантику на пассажирском судне «Колумбия» из Бремена. Каждому россиянину дали по 10 долларов, тогда это было эквивалентно 100 венесуэльским боливарам. Хватило лишь на первое время, но мы держались все вместе, помогали друг другу, смогли выжить и сейчас не бедствуем».
Больше всех здесь повезло кадету, который устроился мажордомом на вилле французского посла, а по вечерам подрабатывал барабанщиком в местном оркестре. А другой, например, завербовавшись инженером в какой-то строительной фирме, оказался на далёком, заросшем непроходимой сельвой юге Венесуэлы, где офис – четыре бамбуковые палки под пальмовыми листьями, а жильё – хибара без удобств, без воды и электричества. «Но мы всё выдержали, – рассказывает Николай Хитрово. – Потому что не забывали друг о друге, не переставали быть русскими, не разбежались по своим углам. Наоборот – сразу же создали кадетское объединение. Тем более что у каждого из нас на дне чемоданов хранились старые погоны, медные пряжки и кокарды, знамёна и вымпелы. Казалось бы, не нужно всё это на берегах Ориноко или на склонах Анд, а вот поди ж ты – пригодилось. Кстати, многим помогла нефтяная лихорадка в Венесуэле, появились возможности хорошо заработать и даже отложить кое-что на чёрный день. Я, к примеру, поступил в американскую «Стандард ойл», руководил в её филиале чертёжной службой…»
Когда мы вышли с Николаем Хитрово подышать свежим воздухом, я залюбовался огромным, сверкающим огнями ночным Каракасом, раскинувшимся у воспетой поэтами и художниками горной гряды Авила. Старый кадет на минуту задумался, а потом сказал: «Если хотите, я расскажу вам о роде Хитрово, например, о том, почему некоторые историки до недавнего времени утверждали, что эта знатная дворянская фамилия в самый канун 17-го якобы запятнала себя какой-то связью с распутинской камарильей. А это – чушь».
Тётка моего собеседника, фрейлина Маргарита Хитрово, в августе 1917 года отправилась в Тобольск вслед за высланной туда императорской семьёй и тут же оказалась «под колпаком» у полиции Временного правительства. «Утром на улице появилась Рита Хитрово, приехавшая из Петрограда, – записал в своём дневнике Николай II 18 августа. – Этого было достаточно, чтобы вечером у неё произвели обыск. Чёрт знает, что такое!» Впрочем, обыском дело не ограничилось. Маргарита Хитрово на основании шифровки Керенского была арестована и препровождена в Москву. А следующим гонцом, попытавшимся поздней осенью 17-го, уже при Советской власти, установить связь с отрёкшимся государем по поручению монархических организаций России, стал Борис Соловьёв, зять убитого задолго до этого в Петрограде Григория Распутина. Вот что, согласно эмигрантскому журналу «Наши вести», заявил Соловьёву в заснеженном Тобольске опальный епископ Гермоген: «Многое напортило неудачное появление здесь Маргариты Хитрово. Я ни на минуту не сомневаюсь в её преданности и безграничной любви к царской семье, но она была слишком неосмотрительна во время своей поездки…»
А вот история Алексея Борисовича Легкова, с которым я познакомился в посольстве России в Каракасе, куда он передал в дар свою личную библиотеку, насчитывающую свыше двух тысяч томов. В ней есть уникальные издания конца XIX – начала XX вв., например, воспоминания Милюкова, Деникина, «дроздовцев», Корнилова, книги Бердяева, Трубецких. Особый интерес представляют труды известного русского философа и богослова Георгия Флоровского.
На скромной и трогательной церемонии в российском посольстве 85-летний Алексей Легков с гордостью сказал, что в 1937 г. Флоровский преподавал ему богословие в кадетском корпусе в югославском городе Бела-Црква и дал много ценных советов. И самый главный – всегда любить Россию, как бы ни было ей трудно и какие бы беды ты ни переживал сам… Вновь с Алексеем Легковым я встретился в его офисе на окраине венесуэльской столицы, когда он паковал макет бездымного и безотходного завода, который собирался показать на Московской международной конференции. В двух комнатах, в которых располагается коллектив компании, висят икона Казанской Божией Матери, портрет Александра Сергеевича Пушкина, картина на бересте с изображением маленькой белой часовни в окружении берёзок… Всю жизнь Легков мечтал вернуться на Родину, и впервые мечта сбылась в 1998 г., когда он принял участие в собрании кадетов.
Алексей Борисович родился в югославском городе Банате, куда его родители переехали после революции, где и окончил кадетское училище. Всегда воспитывался в православных монархических традициях, в обстановке ностальгической любви к далёкому Отечеству. Вначале он служил у немцев в Охранном корпусе, но вскоре сбежал оттуда и долго преследовался нацистами. Дважды был приговорён – вначале фашистами, а потом Советской властью. После войны устроился на работу переводчиком в одно из советских оккупационных учреждений в Австрии, но был вынужден снова бежать, опасаясь ареста. Оказался вместе с другими кадетами в Венесуэле, перепробовал много профессий и остановился на нефтехимии.
Легков возводил посёлки для американских нефтяников, предложив использовать для этого новые стройконструкции. Так ему и пришла в голову идея использовать в строительстве отходы процесса нефтепереработки. Результатом многолетней работы стала нефтяная эмульсия, имеющая самое широкое применение – от производства асфальта до очистки нефтяных цистерн и бездымного сжигания мусора. Она позволяет эффективно использовать тяжёлые сорта нефти и битума, которыми весьма богаты венесуэльские недра.
На основе этого изобретения российского инженера Венесуэла в промышленном масштабе стала производить новый вид топлива – так называемый оримульсион. Изобретением Алексея Борисовича заинтересовались и в России. В частности, изучается возможность его использования при утилизации отходов в Московской области. Для русского инженера возможность передать свою технологию России особенно важна – ему хочется внести свой вклад в возрождение Родины, с мыслями о которой он прожил всю жизнь.

Александр ТРУШИН, КАРАКАС– МОСКВА