Здесь танцуют!

Танец лёгкого штиля в Театре Станиславского и Немировича-Данченко

Немногие из тех, кто ходит в балет, знакомятся с литературными первоисточниками спектаклей. Да и зачем? Танец сам по себе, беллетристика сама по себе. Однако совсем невеждой балетную публику не назовёшь. Как и хореографа, предлагающего «живые картинки» на тему романа, рассказа, поэмы или повести.

Произведение, предлагающее, вероятно, самые странные отношения между литературной основой и сценической версией, называется «Коппелия». В основе – рассказ Э.Т.А. Гофмана «Песочный человек». Рассказ, как мы помним, страшный, повествующий о безумии. Из него композитор Делиб и хореограф Сен-Леон сделали забавную комедию, анекдот. Зачем? В качестве ответа на страх немецкого романтика от механизации мира?

У нас ответа нет. Но, как бы то ни было, Сен-Леон гуманизировал Гофмана. Следующие балетмейстеры – постановщики собственных версий – в целом не могли преодолеть традицию, жёстко закреплённую музыкой Лео Делиба. Так и стала жить «Коппелия» полностью оторванной от своей первоосновы. По существу, мы на сцене имеем самостоятельное произведение, и в нём «чернокнижник» и «маг» Коппелиус не столько ужасен, сколько смешон.

Всё это предлагается вспомнить тебе, читатель, когда ты в будущем сезоне соберёшься посмотреть в Театре Станиславского и Немировича-Данченко балет Ролана Пети «Коппелия». Ибо, хотя смех Сен-Леона доведён почти до апогея, спрятанная в балете трагедия дегуманизации мира проговаривается Роланом Пети, хореографом ХХ века, внятно.

Спектакль начинается унылым и назойливым кваканьем шарманки, звучащей слишком долго для того, чтобы вызвать отвращение к механическим звукам. На пределе досады открывается занавес, и мы оказываемся в условном австро-венгерском городке, решённом в стиле Moulin Rouge. Начинается просто праздник вульгарности, про который, впрочем, никак нельзя сказать как о празднике пошлости. Да, мы имеем низкий жанр кабаре, но решённый с известной изысканностью и изрядным вкусом.

Немудрено: Ролан Пети – француз, для него «Красная Мельница» – часть национальной культуры. Не только, кстати, плебейской: тут нужно вспомнить о том, что Анри де Тулуз-Лотрек, навсегда связавший своё имя с этим сомнительным заведением, был аристократом. Интересно было, как это сможем исполнить мы.

Из трёх составов «Коппелии», показанной нам театром, я остановлюсь на полутора, поскольку именно они дают представление о том, как нашими артистами была «огласована» партитура Ролана Пети.

Новелла «Песочный человек» держится на симметричной коллизии. Сначала её герой Натаниэль принимает куклу Олимпию за человека, затем свою невесту Клару за куклу. То и другое – всерьёз. Ни Сванильды, ни куклы Коппелии в рассказе нет, как нет персонажей Гофмана в балете. Кроме Коппелиуса и, если можно так выразиться, атмосферы механического сумасшествия, которое в рассказе преодолевается смертью (самоубийством Натаниэля) и любовью (счастливым браком Клары), а в балете – смехом.

Нотка безумия когда-нибудь была обязана проникнуть в балет. Прививку сделал Ролан Пети. Вслед за музыкальной машиной шарманки перед нами появляются танцевальные «машины желания» кабаре Moulin Rouge. Офицеры, горожанки.

Главный герой. Затем героиня и её подруги. Все суть куклы в сложных часах Вселенной. И тут уж все стараются соответствовать замыслу. Кто в силу навыков, кто в силу естества.

Лучшей здесь я должен назвать Кристину Шапран – Сванильду первого состава. Её чересчур яркий грим, её ужимки на грани фола давали понять, почему, собственно, Франц засматривается на куклу: разницы никакой! В общем и целом Кристина с блеском справилась с ролью. И это не всё – её откровенное существование вне «психологического театра Сами-Знаете-Кого» указывает нашему балету единственную перспективу возвращения в область danse nobile: порвать со всяким артистизмом. Кристине естественно удалось то, чему нужно долго учиться нашим балеринам и тренировать себя ежедневно: не создав ать «правдивый образ» в самом условном из искусств. Кристина – лучшее приобретение театра последних лет (включая лиц, эпизодически состоявших в труппе), она мила, непосредственна. Она молода, и – да! – её исполнение Сванильды не было свободно от ошибок, но. На неё хотелось смотреть с самого первого появления на сцене до конца.

Её партнёр Сергей Полунин выше критики. Он добился «эффекта Шапран» другим: школой английского актёрского мастерства, полученной в Ковент-Гарден, премьером которого он ещё недавно был. Танцовщика такого уровня и такой культуры Москва, по всеобщему зрительскому признанию, не видела давно. Если вообще когда-то видела. Самое распространённое мнение: «Молодой Барышников, только ещё лучше». Лирика, конечно, но отражает отношение зала. Мне Сергей понравился, не скрою, но и комплименты излишние расточать не стану. Он точен, что свидетельствует о классе: заменив в третьем составе травмированного исполнителя, Полунин с Марией Семеняченко показал тот уровень мастерства, который не зависит от внешних условий.
К Маше я отношусь трепетно. Поэтому смотрел на её Сванильду с интересом. Видел, что ей «не по размеру» простушка первого акта: Мария – прирождённая Одиллия с Одеттой, ей – красивой и высокой девушке – нелегко изобразить глупую Сванильду. У Семеняченко слишком умное тело, поэтому раскрылась она лишь в тот момент, когда стала играть в девушку, играющую в куклу. Тут уж дух захватило и стало ясно, почему Франц влюбился в обеих. Чувственный ураган, сметающий всё!

И последнее. Что осталось бы без «второго плана» от Ролана Пети? Ничего.  Поэтому два слова. Подружки, а в трёх составах было семь исполнительниц, овладели «французским акцентом» кабаре блестяще, и это говорит о том, что солистки театра имеют приличный профессиональный уровень. В кордебалете я никого критиковать не стану, скажу лишь, что танцовщиц, способных справиться с легкомысленностью «Мулен Руж», в театре хватает.

Но и здесь выделяются такие «ладные универсалки», как Юлия Невдошенко и Карина Салимова, к артистизму, в общем-то, тоже не склонные. Итог. Танец адекватно переводится в танец, когда понят изнутри. Нет разницы – премьер ты или рядовой боец кордебалета. Когда набирается «критическая масса» мастерства, говорят:

– Это успех!

Евгений МАЛИКОВ

Св. Екатерина. XIX в., Южная Россия
Архангел Михаил – грозный воевода.
XVIII в., Сибирь