ЗЕМЛЯ И ДОЛЯ

Комментарии воронежского фермера к очередной «битве за урожай»

В который раз уже уборочная вместо радости принесла воронежским крестьянам мешок забот. Странная вещь происходит на сельских просторах страны: даже рекордные урожаи не позволяют людям выбраться из долгов. Фермер Александр Вишневский утверждает: за годы нефтяного благоденствия страны схемы обирания российских крестьян отработаны до совершенства, и расплачиваться за это скоро придётся не только тем, кто наживался на их беде, но и всем остальным гражданам.

ДИКОВАТЫЙ КАПИТАЛИЗМ
(со скошенными
от постоянного вранья глазами)

Все сейчас беспокоятся о кризисе на заводах и в крупных компаниях, но они неминуемо выживут, а вымрет окончательно крестьянство, и только тогда страна узнает, почём фунт лиха, уверен Вишневский – крепкий, активный человек с пропитанными землёй руками.

Система «хозяйствования», при которой почти все доходы от сельского хозяйства получает крупный бизнес, вытолкала этого фермера из дела, как он ни упирался; больше Вишневский ничего сеять-убирать не хочет. Наверху спешно делят финансовые кубышки государства, и к следующей посевной от них ничего не останется, уверен он.

До села и в «тучные»-то годы лишь малые деньги с трудом просачивались сквозь чиновничьи сита, а уж теперь-то на простом продукте, которым богатеют нормальные государства, можно ставить крест. Кто-то сможет заменить хлеб пирожными, как советовала Мария-Антуанетта, но ведь и мяса Россия не сможет закупать по потребностям.

Вишневский разговаривает со мной так подробно, потому что хочет одного: оставить для будущих поколений хроники последнего ограбления крестьян. Вот они.

1. Пять литров молока – за один солярки!

Этим летом даже Госдума заговорила наконец-то о том, что цены на бензин в нашей нефтегазовой стране обогнали мировые, а литр солярки в феврале сравнялся с пятью литрами молока! Возбудились от такого абсурда чиновники и на местах (раньше они ничего подобного в упор не видели). Антимонопольные службы Черноземья вдруг обнаружили одновременный рост цен на заправках и подсчитали: за год цены на бензин взлетели на треть, а на дизтопливо – почти вдвое, что ни в какие инфляционные ворота не лезет.

Летом того года в Черноземье зерно покупали по 3–3,5 тысячи рублей за тонну, хотя ещё в марте цена была вдвое выше. А цена литра дизтоплива в разгар полевых работ достигла 25 рублей, перевесив восемь тонн пшеницы! Карл Маркс с его мерой общественно необходимого труда мог бы сильно удивиться такому рынку. Но и это ещё не все прелести от нефтяных королей: областное Управление по экологии сообщило, что на всех сорока проверенных АЗС бензин «А-95» не соответствовал марке, а «А-92» нередко имел октановое число 80. Управление пригрозило штрафовать владельцев АЗС за фальшивый бензин; те, конечно, «напугались» страшно! Как будто они проверяющих никогда не видели!

Ничего поделать с диспаритетом цен крестьяне за долгие годы так и не смогли, и осталось им только писать письма дорогим правительству и президенту – как послания без адреса, которые запечатывают в бутылку потерпевшие кораблекрушение.

Зато сам министр сельского хозяйства Гордеев в прошедшем году трижды поздравлял воронежских аграриев за высокие достижения. За их благородный труд. Низкий, мол, вам поклон.

Став губернатором Воронежской области, министр всячески ругал бывшее областное руководство за странные, мягко говоря, дела и пообещал расцвет сельского хозяйства в Черноземье.

2. Убийственный урожай В 2008 году в Воронежской области собрали рекордный за всю историю воронежского земледелия урожай зерна – почти пять миллионов тонн. Хороший урожай сахарной свёклы – 3,5 млн. тонн. Больше семисот тысяч тонн подсолнечника. Расширили посевы зерновых, бобовых, рапса, картофеля. Озимых засеяли на 50 тысяч га больше – доложила народу обладминистрация. Плодитесь и размножайтесь!

Как может село вымирать при таких урожаях? Крестьянам необходима помощь в реализации урожая – «чтоб они могли вернуть кредиты, полностью отсеяться по озимым», – заявил сам президент на встрече с губернатором Воронежской области.

Однако выяснилось, что хранить урожай просто негде: ёмкости элеваторов хватает лишь на половину собранного зерна. Сами элеваторы весьма монопольно принадлежат крупным капиталам, и давно уже крестьяне волком воют от их диктата. Эти частные лавочки, вовремя приватизированные начальниками, теперь ставят любые условия, и никто им не указ.

А ни к каким биржам, чтобы оперативно продать зерно, у крестьян доступа нет: «закупочные» посредники зорко охраняют их покой. На торгах по госзакупкам аккредитовано было семь десятков представителей из 16 субъектов РФ – то есть меньше пяти на субъект. И фермеров среди них надо искать днём с огнём.

3. Зерно – «не социально значимый товар»
То же самое: монополия! Со всеми вытекающими из урожая жизненными соками. Оказалось, например, что для металла, цемента, удобрений, гравия тариф на перевозки установлен лояльный, а зерно, как сообщил Вишневскому один железнодорожный начальник, правительство не относит к социально значимому товару. Гравий – товар первой необходимости, а зерно или мука – нет!

Ну и о чём здесь можно разговаривать?

Кризис тут ни при чём!

Власти регулярно демонстрируют с экрана крайнюю озабоченность нуждами российских крестьян. Обещают пшеничные интервенции, прищемить бюрократов-чиновников, изгнать посредников, железнодорожных «дочек», которые на «папины» расценки накручивают аж до 30%, ускоренно НДС возвращать. Вице-премьер Зубков осенью обещал повышение цен на зерно до шести тысяч рублей за тонну, расширение числа аккредитованных элеваторов, сети торговых площадок и количества торговых сессий. И выделить на это доброе дело 7–10 млрд. рублей.

Цены для закупок в госфонд выше, чем на рынке, однако купить намечено всего восемь миллионов тонн при общем урожае по стране больше ста. Потом оказалось, что власти просто готовят площадку под очередную госкорпорацию, которая будет единолично торговать зерном. Вишневский убеждён, что деньги в итоге попадают не тем, кому предназначены, а «государственное» зерно сразу перепродаётся.

Фермеры Воронежской области дружно утверждают, что ситуация ухудшается: аппетиты чиновников, таможен и железной дороги растут не по дням, а по часам, и расплатиться с банками за кредиты они теперь не могут. Крестьяне хранят зерно где ни попадя и отчаянно борются с нашествием мышей. Продовольственной пшеницей третьего класса они сегодня кормят скот. Те, кто продал зерно летом по 3500, просто счастливы, что избавились от головной боли.

Прошедшей осенью многие хозяйства упёрлись в тупик: надо платить зарплату и возвращать банкам кредиты, а – нечем. Очень надеялись на госзакупки, которые стартовали ещё 19 августа, но сделок на бирже оказалось намного меньше, чем ожидалось. От госзакупок фермеры умело отстранены. А редкий фермер, добравшийся до госзакупок, был сильно удивлён результатом: накладные расходы почти вдвое съели цену госзакупок. То ж на то ж получается, что и у перекупщиков, – 3–3,5 рубля за кило.

Знакомый Вишневского в прошлом году обрадовался цене в 6 тысяч за тонну пшеницы, расторговался, прикупил технику, расширил посевы – сегодня он банкрот, и к нему уже приходили судебные приставы. Новую технику (хотя теперь она не новая) он спрятал, добыл охотничью лицензию и купил ружьишко. Зерно непроданное пусть выгребают из амбара, но отбирать дом у семьи он приставам не даст.

Вишневский общался с коллегами по ассоциации АККОР из «хлебной житницы страны» – Краснодарского края и Ставрополья. Там та же беда: при ценах госзакупок до шести тысяч зерно приходилось отдавать по три тысячи, а то и меньше. И мировой кризис тут ни при чём, нечего врать-то: ограбление идёт уже много лет.

Безнаказанность продолжается! И платить за неё, считает бывший фермер Вишневский, придётся всей стране.

БРОШЕННАЯ ЗЕМЛЯ
Чем дальше ведёт меня мой командировочный маршрут, тем больше вижу непаханых полей – и это вдоль трассы. В небольших сёлах вдоль дорог легко можно определить брошенные дома.

А распаханные поля после дождей здесь были бархатно-чёрными. Черноземище! Это плодородие выглядит кричащим: яркая, буйная зелень лесополос, лугов и даже заброшенных полей – на радость птицам и насекомым, но к человеку оно имеет всё меньше отношения.

Справа вдоль дороги – сосновый бор, слева – кружевная дубрава, потом мост через заповедную речку Ворона. А дальше село Власовка Грибановского района, малая родина Вишневского, и вокруг села подковою – озеро в орнаменте буйной зелени.

Мы стояли на берегу, и от первозданной красоты и запахов у меня захватывало дух. Райский уголок – именно из восточного края Воронежской области хранился в Париже эталон плодородия нашей планеты. По всем законам экономики земля здесь должна быть драгоценной, а фермеры, бизнесмены и любители заповедной природы должны бы стоять в очередь к местному начальству за правом купить участок или дом под дачу.

Вишневский вёз меня по селу и показывал: вот на этой улице брошены все дома, на этой – две трети, на этой – только в одном живут… Обычные крестьянские дома: электричество есть, удобства во дворе, вода в колодце. Стоят дёшево: 4–5 тысяч. Рублей, рублей. По цене дров! Вместе с огородом и садом.

Наши разговоры с Вишневским невольно сходились к двум вопросам: как можно сделать этот благословенный уголок непригодным для проживания? И – умышленно ли это было сделано или как бы само так получается уже много лет подряд?

Вишневский остановил трактор и позвал оттуда знакомого механизатора Сашку, который переезжал с одного поля на другое. Тот пугливо косился на мой диктофон, и разговорить его удалось с трудом. Ну, зарплата у механизатора хорошая, до пяти тыщ выходит в месяц. Если хорошо работать. Не, зимой механизаторы лапу сосут. Поросят все держат, ими и спасаются. А коров порезали – невыгодно. Ни одной не осталось.

Чтоб разозлить Сашку на разговор, я сообщил ему, что водители поездов метро в Москве получают в месяц 50–60 тысяч, но тут он глаза опустил окончательно, голос его дрогнул, и видно было, что он может или расплакаться, или дать мне в морду, несмотря на присутствие фермера. Вишневский тоже это понял и Сашку отпустил.

Да, ни один местный фермер не нажил серьёзных капиталов. Вот видишь, показывал Вишневский, это поле фермерское, такого-то. Брошено. Вот слева поле. Тоже брошено. Вон мой сад, 28 гектар, видишь? Знаешь, сколько труда вложил?.. Теперь он зарос и вымирает.

А начальство, оставив крестьянина с разбитым трактором без солярки, один на один с минимальным по закону полем в 200 га, сучит ручонками, ждёт инвесторов. Кого ждём-то? Турок, китайцев? Не анекдот: уже приезжали в нашу область убирать пшеницу турецкие бригады со своей техникой.

А КОРОВ РЕЗАЛИ ЗА ДОЛГИ…
Областное начальство трубит, что купило в Европе племенных коров, рассказывает Вишневский. А до этого в селе резали – за долги Сбербанку – стельных (!) коров, и видел бы ты, как выли при этом доярки! Сколько тракторов, да чего там – тысячи комплектных хозяйств порезано на металлолом за долги! И теперь вместо технологий третьего тысячелетия не образно, а натурально одевай на плечо вожжу от сохи да ворочай её, матушку, «на сибе».

Кредит… Сбербанк отобрал той весной на его оформление последние домашние деньги, пообещав, да так и не дав кредита на дизтопливо, вспоминает Вишневский, и до последней копейки снимал со счёта наши с женой детские пособия на божий подарок – родившегося ребёнка. И плевать им, что у кого-то остались непахаными десятки гектаров, сгнили тонны семян! Зато государство не забывает слать мне квитанции на оплату налогов. А ведь при абсолютно всех платежах у меня нет прав на больничный лист, и мой удел к старости – социальная пенсия. Такой вот кредит – петля на горле…

Из 104 фермеров Грибановского района кредит брали только трое. Мимо остальных нацпроект как шёл, так и ехал, потому что благодаря политике властей все семнадцать лет диковатого капитализма в России на урожаях обогащались не те, кто с сошкой, а те, что с ложкой, и сегодня фермерам нечего предложить банку в качестве залога.

– Что талдычить про нац-проект, если ни земля, ни кредит недоступны? – всплёскивает Вишневский руками, которые напоминают о классике: на, прокуси ладони!

Во Власовке центральная площадь села заросла бурьяном, в середине которого уже два года торчит оранжевый газораспределительный пункт, бессмысленный и беспощадный – ни единого отвода в дома от него нет. Так и будет торчать: денег, чтобы подвести газ к дому, ни у кого нет. А слова-плакаты «голубое топливо», «крестьянская радость» – это для газет и телевизоров.

По дороге миновали Власовскую начальную школу. Школа деревянная и одноэтажная, но большая, её построили в 1896 году, и в советское время занятия здесь шли в две смены.

Училка-директор ищет работу. Школу закрывают, и детей здесь больше никогда не будет. А само здание продают. За 50 тысяч рублей. Но покупателей не видать.

…Мы стояли с Вишневским на живописном берегу, и при виде заповедной речки Вороны возник у меня в душе страх – что-то не так в этом безлюдье: может, река смертельную отраву несёт или болезни – не могут же быть совершенно пустынными такие берега…

Потом Вишневский проводил меня до автобуса, и я уехал домой, в Воронеж.

А он остался.

Олег ГЛАДЫШЕВ, село ВЛАСОВКА Грибановского р-на, Воронежская область