ПРОЗА

Янко СТАНОЕВ

Стёкла мансарды покрылись инеем. Кажется, что даже словам немного зябко. Попытался их согреть воспоминаниями о том солнечном дне в начале лета, когда поехал в Будапешт на какой-то литературный праздник. В моей дорожной сумке находилось с полдюжины рассказов в хорошем авторском переводе на английский. Там была ещё колода карт, с помощью которых я надеялся «обуть» кого-нибудь из гостей праздника.

В аэропорту меня встретил Йозеф, молодой болгарист и, что более важно, редактор в одном престижном журнале. С его помощью я надеялся установить связи с издательством. Это был полноватый очкарик, воспитанный молчун, типичный интеллигент, который родился где-то в районе среднего течения Дуная. Что касается меня, то я, будучи человеком, который за словом в карман не лезет, не дал ему даже рта раскрыть, пока мы ехали из аэропорта.

Было приятно, что меня размещают в старинном отеле с видом на реку. Ещё более приятно стало, когда узнал, что номер за всю неделю оплатило венгерское объединение пишущей братии. Ко всему этому Йозеф добавил небольшую сумму на личные расходы. Так что через несколько минут я входил в ванную в бодром расположении духа, напевая про себя знаменитый вальс «Дунайские волны». После этого я на несколько минут распластался на широкой, как поляна, кровати и незаметно для себя задремал. Меня унесло куда-то на крыльях безмятежного сна, который, к сожалению, стёрся из моей памяти. Так всегда: красивые сны забываются, а кошмары...

Разбудил меня звонок из рецепции. Я быстро оделся и царственно спустился вниз по витой лестнице. Внизу меня поджидал Йозеф. С ним была совсем юная девушка в лёгком цветном платье. На меня повеяло ароматом цветущего сада, когда на растениях ещё не высохла утренняя роса. Йозеф представил её как студентку театральной академии и свою невесту. Когда я целовал её изящную ручку, сердце моё сжалось от того, что я заметил на ней обручальное кольцо. «Держи себя в руках, мужик!» – сказал я себе, принял деловой вид и спросил, каковы их планы на вечер.

Йозеф ответил, что в это время они обычно ходят на вечернюю службу в кафедральный собор, который возвышался над городом. «Я тоже хотел бы побывать там», – сказал cебе, хотя и не принадлежу к истово верующим. Мы перешли каменный мост, поднялись на Рыбацкий бастион и оказались среди прихожан. Внутри храма было холодно и тихо, слышна была только волшебная музыка органа.

Смиренно скрестив пальцы, я то и дело бросал взгляды на невесту. Она поправила непослушный локон своих шёлковых волос, в чём я усмотрел тайный знак того, что она угадывает мои греховные мысли. Так мы разыгрывали библейскую сцену кающихся прелюбодеев. После службы зашли в уютный ресторанчик, чтобы выпить по бокалу токайского вина. Внутри царило ленивое спокойствие. Только один столик был занят парочкой немецких туристов. Цимбалист еле шевелил палочками, а скрипач и вовсе дремал. «Что, так и будет продолжаться?!» – запротестовал во мне любитель разгульной жизни, но Йозеф объяснил, что они проходят обряд очищения и не могут себе позволить никаких излишеств. «Поститься? Ну уж нет!» – возмутился я, подозвал официанта и сказал ему, чтобы с этого момента он обращался только ко мне. Я заказал их лучшие закуски, и вскоре на нашем столе появился большой деревянный поднос, уставленный разнообразными вкусностями. Всё это называлось «Пастушья поляна». К тому, что принесли, я добавил две бутылки токайского и распорядился, чтобы ещё одну бутылку отнесли музыкантам. Те сразу же заиграли в ритме чардаша.

Мои сотрапезники тоже оживились и очень скоро забыли данный ими обет. После второго бокала даже Йозеф вылез из своего панциря и начал барабанить пальцами по столу, раскачиваясь в такт мелодии. Это придало мне смелости, и я взял невесту за руку, чуть влажную от возбуждения, чтобы пригласить на венгерский танец Брамса, который заранее заказал музыкантам.

В ритме танца я повёл её к выходу из ресторана, бережно придерживая за талию, словно в моей руке был хрупкий цветок. Так незаметно, делая вид, что танцуем, мы вышли за пределы террасы и оказались за довольно густыми, цветущими кустами. Там я прижал её к себе, она же больно и страстно укусила меня своими жемчужными зубками. Я ответил ей с не меньшей страстью, и она сомкнула руки вокруг моей вытянутой, как у жеребца, шеи. Когда мои нетерпеливые руки заскользили по её нежным, как шёлк, бёдрам, я властным движением прижал её к парапету возле небольшой скульптуры сатира и, обхватив своими волосатыми руками эту изнемогающую от желания и страха русалку, навалился на неё с такой силой, что мы чуть было не скатились в реку.

Благодарные музыканты продолжали играть, не удержался только Йозеф, который пришёл посмотреть, куда мы пропали. Хотя и пьяный, он был вне себя от возмущения и обвинил меня во всех смертных грехах, заявив, что между нами всё кончено и после случившегося будет благоразумнее, если завтра же утром я уеду. У него был вид разгневанного короля Каломана, который изгоняет крестоносцев, злоупотребивших гостеприимством венгров.

Когда вернулись за стол, оскорблённый Йозеф швырнул мои рассказы на пол и заявил, что такие жалкие сочинения никогда не будут известны его соотечественникам. После этого он обнял свою невесту, и они с гордым презрением покинули ресторан. «Ты, мальчик, меня ещё не знаешь!» – крикнул я ему вслед и вот что удумал. Я свернул рассказы трубочкой, запихнул их в пустую бутылку, плотно закупорил её пробкой и изо всех силой бросил в реку. Я не забыл положить в бутылку небольшую записку, в которой просил каждого, кто найдёт мои рассказы, прочитать их и после этого вновь бросить в реку. Моё скромное желание сводилось к тому, чтобы рассказы дошли до как можно большего количества любителей изящного слова. Не забыл я написать и свой адрес.

После этого я допил оставшееся вино, щедро расплатился с официантом и в церемониальном сопровождении музыкантов, плюнув на всё, беззаботно отправился в отель, насвистывая весёлые мотивы танца Брамса, который, между прочим, не задумываясь, соблазнил жену несчастного Шумана. И только когда рано утром с трудом встал с постели и заглянул в бумажник, я осознал, что действительно должен убираться восвояси. У меня осталось всего несколько мелких банкнот. Так что я оказался даже в более бедственном положении, чем разбойник Иоан Бедняк.

На рецепции я предпринял жалкую попытку получить оставшуюся от предоплаты сумму, но мрачная толстуха-регистраторша была непреклонна. Несмотря на мои увещевания (я даже призвал на помощь своего покойного отца как героя войны, якобы раненного у стен её столицы), она не вернула мне ни единого форинта. Я махнул на всё рукой и отправился на речной вокзал. Там узнал радостную весть, что пассажирский пароход «Странник», капитаном которого был мой старый знакомый Энгельберт, уже плывёт сюда и через какой-то час бросит здесь якорь.

Я допивал в привокзальном баре вторую кружку пива, когда на капитанском мостике в белоснежном кителе и с неизменной трубкой в зубах появился он, настоящий речной волк.

Он принял меня радушно, как отец принимает блудного сына. Я расписал ему все свои злоключения, рассчитывая на участие, и освободил его от своего присутствия ровно настолько, сколько понадобилось мне, чтобы очистить карманы какого-то подвыпившего австрийца. В конце путешествия я спустился по трапу на берег в прекрасном настроении. Оно заметно улучшилось, когда, приехав домой, я нашёл в своём почтовом ящике небольшое письмо из Дунауйвароша. В нём двое влюблённых, сидевших на берегу и выловивших бутылку, выражали восторг по поводу моих рассказов. «Что ты на это скажешь, Йозеф?»

В последовавшие за этим недели до меня доходили хвалебные отзывы из различных мест, где протекает река. Затем наступило продолжительное затишье, из чего я сделал вывод, что бутылка плывёт вдоль наших родных берегов. Только в конце осени я получил дружеское письмо из Черноморца. В нём рыбаки сообщали мне, что нашли бутылку в своих сетях и, прочитав с удовольствием мои истории, бросили её опять в море. К этому они добавили, что я принёс им удачу, потому что в то утро у них был невиданный улов. В знак благодарности они прислали мне с одним знакомым самую ценную рыбу – малую тигровую акулу. Это был настоящий хищник, пугающий своими зубами даже после того, как его зажарили в духовке.

– Странная рыба, – сказала задумчиво моя супруга. – Словно скрывает какую-то тайну.

– А что в ней странного? – небрежно ответил я, задумываясь над тем, в каких уголках света могут оказаться мои произведения. – Плывёт себе то туда, то сюда. А в конце концов попадает в сети...

Перевод Григория ЧЕРНЕЙКО