От белых ночей в конце мая и до первых сентябрьских ночных «зимников» они здесь. Традиции, которая «собирает» в Пушкинском заповеднике этих необычных гостей, – более полувека. Первые добровольные помощники – «трудники» – приезжали в псковские пушкинские места, в Михайловское и в Святогорский монастырь, ещё в предвоенные, 30-е годы прошлого века. Начало собственно «доброхотского» движения принято датировать началом 50-х годов. Именно с тех пор в Государственный музей-заповедник «Михайловское» из года в год приезжают школьники и студенты. Причём сегодня, как и в советские времена, эти молодые люди, эти дети нынешнего, насквозь, казалось бы, корыстного времени, приезжают в заповедник работать бесплатно. Для этого (то есть чтобы бесплатно мести дорожки, чистить усадебные пруды или освобождать лесопарк от валежника) они едут порой через всю необъятную страну, а то и вовсе из другого государства. Причём предварительно им приходится ещё и денег подзаработать – на проезд, на еду, на палатки. В Государственном музее-заповеднике А.С. Пушкина «Михайловское» этих удивительных людей называют старинным русским словом «доброхоты». Так «окрестил» своих первых добровольных помощников создатель и легендарный директор музея Семён Степанович Гейченко. Имя прижилось, и даже в то время, когда в русский словарь активно, по делу, а то и просто «из моды», добавляли всяческие заимствования, пушкиногорские «доброхоты» в «волонтёров» не превратились. Не прервалось, несмотря ни на какие перемены в стране, и само движение. Многие из тех, кто приезжает в заповедник сегодня – второе, а то и третье доброхотское поколение, дети тех, кто добровольцами приезжал к Пушкину в 50-е, 60-е, 70-е. Нынешний директор Пушкинского заповедника Георгий Василевич гордится: «Так приятно иметь традиции, которые измеряются не годами, а уже десятилетиями или даже отрезками в полвека!» Сам директор, кстати, тоже из доброхотов: чуть ли не четверть века назад, ещё будучи студентом, приезжал в Пушкинские Горы из родного Минска. Вспоминает теперь, как получил доброхотское задание – кусты в парке подстричь: – Меня Семён Степанович спрашивает: «Ты в Версале бывал?» – «Нет, конечно», – отвечаю. А он: «Ничего. Всё равно: стриги как в Версале!..»

В течение сезона в заповедник приезжает до полусотни отрядов общей численностью до полутора тысяч человек – из России, Беларуси, Украины, Эстонии; редкий сезон не приезжают в Михайловское и доброхоты из США, Дании, Голландии, Германии, Франции… Только за два месяца этого лета, например, в Михайловском отработал 31 отряд: пермяки и москвичи, петербуржцы и калининградцы, ребята из Сыктывкара и Набережных Челнов, из самого русского города Эстонии Тарту и из западноукраинского Ивано-Франковска, где так сильны антирусские настроения… Всего на сегодня движение объединяет доброхотов из более чем 30 городов нашей страны и 12 государств мира. Обычно школьники и студенты работают здесь по четыре часа в день (благоустройство территорий, несложные строительные и сельскохозяйственные работы и так далее), и это даёт заповеднику десятки тысяч рабочих человеко-дней в сезон. Впрочем, если бы дело сводилось к тому, чтобы пропалывать рассаду в усадебных оранжереях или убирать мусор с дорожек в усадьбах, то наверняка доброхотское движение не было бы таким полнокровным. Помимо простой физической силы в Михайловском оказываются востребованными талант и интеллект молодых людей. И вот уже старшеклассники из московской школы № 548 «Царицыно» увозят с собой копии топографических карт здешних мест. Дома, в школьном компьютерном центре, старинные, выполненные ещё в XVII–XVIII веках изображения наложат на современные – исследование-сопоставление обещает быть весьма и весьма интересным! Доброхоты из Ивано-Франковского Прикарпатского национального университета имени Василя Стефаника записывают местные, пушкиногорские – исконно русские – говоры. А доброхоты из Сыктывкара ведут обсчёт основных параметров колонии серой цапли в усадьбе Михайловское – эти осторожные птицы селятся в михайловских соснах уже несколько веков, они жили здесь и до Пушкина (недаром старинное, допушкинское название Михайловского – Зуёво, от старорусского «зуи», то есть цапли). А пермские доброхоты несколько лет подряд устраивают на Ольгин день (24 июля) настоящий усадебный деревенский бал: с танцами, домашними спектаклями, играми в буриме и живыми картинами – в честь именин героини «Евгения Онегина». Ведь Ольга Ларина, она, можно сказать, здешняя: кто не знает, что персонажей своего романа Александр Сергеевич «списывал» со своих тригорских соседей и сердечных приятелей! Они снимают здесь любительские фильмы и пишут стихи. Они вдруг понимают всю прелесть (и трагизм!..) той чужой, пушкинской жизни, и не представляют, уезжая, как можно жить без вечерних неспешных прогулок по усадьбе, без свиданий, которые – им теперь ясно почему! – назначали не в укромных беседках, а в насквозь просматриваемых аллеях… Они по-настоящему взрослеют в Михайловском. И им, вдохнувшим в Михайловском жизни во всей её трудовой, творческой и сердечной полноте, становятся смешными поиски какой-то национальной идеи в политической пустоте... Всё новые и новые отряды звонят в заповедник – спрашивают разрешения приехать, расспрашивают, как добраться. О том, как здорово вот так пожить и поработать «у Пушкина» или «на барщине-ганнибальщине», чаще узнают от товарищей, счастливчиков, уже побывавших в Пушкиногорье: столичные телевизионщики и газетные репортёры, занятые гламурными тусовками, о трудовых буднях и деревенских балах в вечерних новостях не сообщают. Впрочем, никакое телевидение и не сможет объяснить человеку по ту сторону экрана – как вольно дышится на земле Александра Сергеевича…
 
Лидия ТОКАРЕВА