Валентина ПЛЕТНЁВА 

Педагог по образованию. Пишет стихи и прозу. Автор двух поэтических книг и множества публикаций в газетах, журналах и различных альманахах.

Русская туркменка 

Плюс 50 градусов в полдень. И благодатная, спасительная тень от одинокого тутовника или вербы на бескрайнем хлопковом поле Советской Туркмении. Целых четырнадцать лет, с первого по десятый класс школы и потом в институте, нас обязывали собирать хлопок с сентября до конца ноября, а позднее и на всех летних каникулах. Норма была 150–200 килограммов в сутки для каждого студента. Для девушек скидок не было. 

У местных, туркменов, получалось быстрее, у нас, русских, медленнее. Это был тонковолокнистый белый хлопок. Он созревал в коробочках, был лёгкий, и, чтобы выполнить норму, едва хватало светового дня. Каждому выдавали по несколько хлопковых фартуков с большими карманами, куда складывали хлопковый сырец, выщипывая его из коробочек. Когда фартук был набит доверху и его уже было тяжело таскать на себе, как детёныша у кенгуру, его меняли на другой такой же. До обеда четыре полных фартука и четыре после обеда. Того, кто не выполнял норму, грозились исключить из института. В хлопке были семечки, из которых потом делалось знаменитое хлопковое масло. Они-то и помогали нам собирать недостающие килограммы. Красивые, длинные, натруженные мои пальчики, сколько монотонных движений вы совершили по сбору белого золота на хлопковых плантациях Советской Туркмении! 

Правда, за это платили нам совсем мало: четыре копейки за килограмм или банку тушёнки в конце рабочего дня. С тех пор прошло три десятка лет, я ни о чём не жалею, труд всегда только на пользу. Какие вкусные были туркменские лепёшки, какой сладкий виноград поспевал уже в мае, а каков красавец инжир на кусту! А знаменитые туркменские дыни – гуляби! После съедения сочного кусочка такой дыни на руках застывал сахар. Тогда не доедали, не ценили, а теперь её не найдёшь. 

Я родилась и 27 лет прожила в Туркменистане. Мои отец и мать русские, отец с Волги, мама из Тамбова, а я считаю себя русской туркменкой. Покидая Туркмению навсегда, на память я взяла с собой букет из хлопковых коробочек и недозревшего курека, казан для плова и туркменскую национальную вышивку для платья, подаренную мне моей подругой Огульгерек. Вот уже 28 лет я живу в России, но до сих пор помню вкус той самой студенческой тушёнки с недоваренными макаронами.


Татьяна ЛАПТЕВА 

Врач, специалист по функциональной диагностике, основатель Диагностического центра в Солнечногорске. Активно печатается в интернете.

Письма любви 

Возвращался в Россию из «горячей точки» – далече от наших мест – молодой ещё и душой и телом, но седеющий уже мужчина. И ждала его любимая женщина, очень ждала. 

Уже у нас на таможне попросили его открыть единственный чемодан. Изумлённый таможенник позвал своих коллег – чемодан был наполовину заполнен какими-то письмами. Когда его спросили, ответил, что это – письма любви. «А ценности?» – насторожился таможенник. Он ответил, что это самое ценное, что у него есть. Другой таможенник спросил о наркотиках, а мужчину чёрт дёрнул пошутить: «Если считать любовь наркотиком, то – да». Бросились проверять содержимое конвертов на наркотики, прощупывали и просвечивали письма любви всякими лучами и экранами, да не нашли ничего недозволенного. А приборов, настроенных на выявление любви, у нас пока ещё нет. 

Тем временем в зале ожидания металась и застывала его любимая женщина, и их взгляды, сердца и души летели навстречу друг другу через все перегородки и турникеты. Их улыбки светились так, что люди оборачивались на этот свет. Некоторые – загадочно, потому что любовь – самая большая загадка в жизни. Некоторые – задумчиво, потому что сколько ни думали все поколения землян, так и не смогли понять, что же это такое – любовь. Некоторые – сожалея, потому что уходит любовь, когда сама захочет, и ничто и никто не может её удержать. А некоторые – мечтательно, потому что сама любовь – это мечта и в то же время реальность, у кого как получится; по-разному всё, потому что все люди разные…


Ирина БОНДАРЕНКО 

Этот рассказ Ира написала и опубликовала в альманахе «Поэзия Солнечной Горы» в прошлом году, когда училась в девятом классе.

Один день 

Ещё один день начался как обычно. Она встала, поела. Ушла учиться, вернулась домой. Всё как обычно. Всё то же самое. Вот уже который день, месяц, год начинались одинаково. Она не могла больше это терпеть. Она любила. Любила до беспамятства. Она любила, но не знала, кто он, как он выглядит. Она думала, что это её последний день. Она шла. Шла вперёд. Она бежала. Она была готова к концу. Она бежала по мокрой улице, пробиваясь сквозь капли дождя. 

Но вдруг она остановилась. Она ничего не могла с собой поделать, не могла двинуться с места. Это был он.