МОСКОВСКИЙ ВЕСТНИК

Введённое в 2002 году с принятием Закона «Об объектах культурного наследия…» понятие «предмет охраны» многими считалось прогрессивным. А на деле оказалось ловушкой.

Задумка, как это всегда бывает, была благая. Предполагалось, что понятие «предмет охраны» упростит процедуру определения объёма необходимых реставрационных работ. А также даст новые возможности приспособления здания – памятника истории и культуры для современного использования.

Специалистов, которые уже в то время предупреждали, что введение предмета охраны только запутывает дело, что это, по сути, бомба замедленного действия, сочли ретроградами.

Что на деле означает введение в нашем законодательстве понятия, для которого нет однозначного определения, не прилагается методики? Это означает, что в большинстве случаев не будет делаться ничего, а ссылаться будут на отсутствующее в законе определение. Так во многом и получилось с памятниками.

Тем же законом от 2002 года было предусмотрено создание государственного реестра памятников вместо имевшихся ранее списков. Условием включения памятника в реестр было обязательное определение его территории и предмета охраны. Реестра памятников до сих пор нет ни в одном регионе, кроме Москвы, и, естественно, нет и на федеральном уровне. В Москве реестр появился в конце 2007 года в виде электронной информационной системы. Чтобы понять, насколько это непростое дело – составление реестра, достаточно сказать, что даже точные адреса многих памятников в большинстве случаев неизвестны. Столичный Комитет по охране культурного наследия потратил около года только на сверку адресов всех памятников на территории столицы. Методика определения территорий была также разработана специалистами МКН. Сейчас процедура выглядит просто и логично и осуществляется довольно быстро, однако поначалу понадобилось потратить немало сил на её отработку. Закрепление территорий исторических объектов – дело полезное, поскольку в отличие от советских времён, когда всё было общее, сейчас существуют разные формы собственности и знать чёткие границы объекта недвижимости очень важно.

В Москве рассмотрением проектов территорий исторических объектов занимается одна из секций Историко-культурного экспертного совета (ИКЭС), работающего при Москомнаследия. Тот же ИКЭС, только другая его секция, занимается и определением предмета охраны.

При определении границ территории ещё возможен какой-то внешний контроль выводов экспертов. Есть списки БТИ, есть земельный кадастр (правда, есть он не везде, что и является во многом препятствием для формирования реестров памятников). Всё же территория объекта недвижимости хоть и бывает спорной, но в большинстве случаев довольна очевидна. В вопросе же о предмете охраны мнение экспертов-профессионалов является решающим. И никакими внешними «объективными» методами проверено быть не может. Мнение эксперта о ценности памятника или его частей может быть подтверждено или опровергнуто только мнением другого эксперта.

Человек, как известно, слаб. И истина не всегда оказывается дороже всего. Поэтому такое туманное понятие, как предмет охраны, тут же открыло массу возможностей для злоупотреблений. Злоупотреблений, как это ни прискорбно, прежде всего со стороны экспертов – тех людей, которые и должны были оберегать памятники всеми силами. Давление капитала в крупных строящихся городах (не только в Москве, но и Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Казани, Уфе и многих других) оказалось невероятно велико, а не поддаться ему – невероятно трудно.

Достаточно написать в заключении, что предметом охраны является фасадная часть, и можно преспокойно уничтожить всё остальное. «Памятник» считается сохранённым. Показательный спор состоялся на эту тему в ходе пресс-конференции, в которой принимал участие руководитель Росохранкультуры Александр Кибовский. Один из присутствующих журналистов задал вопрос о судьбе усадьбы Глебовых–Стрешневых–Шаховских на Большой Никитской. По мнению многих защитников старой Москвы, часть этого памятника была просто разрушена. Руководитель Росохранкультуры сказал, что формально ни один закон не был нарушен. «В перечне памятников истории и культуры федерального значения сказано: «Дом с флигелями и проездными дворами». Дом есть, флигеля есть, проездные дворы есть – о чём же говорить?» – сказал Кибовский.

Подобные споры, как правило, ведутся на повышенных тонах. Нервничают все – и представители общественности, и чиновники. Общественники в отчаянии кричат – доколе же будут разрушаться старинные здания? Чиновники апеллируют к закону, справедливо указывая, что они связаны по рукам и ногам законодательными ограничениями, а любая самодеятельность тут же порождает проверки со стороны правоохранительных органов и судебные иски со стороны варваров-арендаторов, которым инспекторы по охране памятников помешали доламывать очередное историческое здание.

И общественникам, и чиновникам хочется дойти до сути и найти наконец ответ на вечный вопрос «кто виноват?». Ответ одновременно прост и сложен. Достаточно просто сказать, что виноваты те эксперты, которые пишут такие заключения по итогам исследования объекта, которые позволяют потом снести три стены из четырёх. Но достаточно сложно понять, как же избежать такой ситуации.

Очевидно, что нужно формировать представительные, авторитетные комиссии, которые будут заниматься экспертизой. Стоит заметить, что во многих регионах на сегодня нет никаких комиссий – ни хороших, ни плохих. Хотя то, что нет плохих, уже хорошо. Положение об историко-культурной экспертизе, принятие которого было предусмотрено тем же законом от 2002 года, пока ещё не принято. Впрочем, руководитель Росохранкультуры заявил, что оно находится уже в очень высокой степени готовности и будет принято в ближайшие недели.

Впрочем, положение как таковое дела не поправит. В нём о предмете охраны не будет ни слова. Будут оговорены формальные требования к экспертам, к составу комиссии, регламенту работы, оплаты и т.п.

Рассмотрение вопроса, по существу, зависит только от профессиональной честности и квалификации самих экспертов. Столице в этом отношении повезло. Существующий чуть более двух лет в новом составе ИКЭС – это сообщество экспертов (архитекторов, реставраторов, искусствоведов), многие из которых имеют мировую известность. Как ни удивительно, но большинство из них считают, что понятие предмета охраны… не нужно вовсе!

Председатель секции ИКЭС, которая как раз и занимается определением предмета охраны, заместитель директора Государственного музея-заповедника «Московский Кремль» Андрей Леонидович Баталов обладает непререкаемым авторитетом в данном вопросе. Его авторитет безоговорочно признают даже завзятые критики политики властей в отношении памятников. На вопрос о предмете охраны Баталов отвечает эмоционально. «Мы с самого начала говорили о вредности этого понятия. Что значит предмет охраны? У любого дома четыре стены и крыша. И так не может быть, что одна стена – памятник, а другая – нет», – говорит он. Первый заместитель председателя Москомнаследия Ирина Анатольевна Савина также придерживается мнения, что предмет охраны – понятие лишнее. И это мнение не просто чиновника, а архитектора-реставратора с многолетним опытом работы. «Отсутствие предмета охраны ничему не мешает. Памятник должен охраняться целиком», – говорит Савина.

Однако вычеркнуть какое-то понятие из закона так же сложно, как вписать его. И поэтому эксперты ИКЭС сами разрабатывают сейчас методику определения предмета охраны на основе того бесценного опыта, который у них имеется. «В основе должны лежать два положения. Первое – исторический объект рассматривается как целое. И второе – техническое состояние объекта не может быть препятствием для его сохранения. Если техническое состояние плохое – это дополнительное бремя для владельца, но не повод для уничтожения части или всего здания», – поясняет основу подхода ИКЭС к определению предмета охраны Андрей Леонидович Баталов.

Принятие методики определения предмета охраны должно способствовать делу сохранения исторических памятников во всей полноте, без всяких иезуитских ухищрений. Однако нельзя не заметить, что в основе всё равно всегда будут лежать профессионализм и честность экспертов, а также уровень культуры в обществе в целом, степень уважения к своей собственной истории. Ведь в конце концов были времена, когда вообще не было никаких законов о сохранении памятников, но всегда бытовало негласное убеждение, что разрушение старины – это грех.

Ирина СИЛЯТИЦКАЯ