ОЧЕВИДЕЦ

Военная тревога на Кавказе не может навечно отвлечь от проблем гражданской жизни. Наоборот, чем вероятнее осложнение международной действительности, тем важнее заняться улучшением действительности нашей, внутренней, российской. Думаю, построить гражданское общество – сегодня самое важное. Как и с какой скоростью надо сооружать гражданское общество в России, чтобы вслед за Гайдаром и Ельциным ещё раз не развалить «старую» жизнь,
не успев создать новую?.. Поспешать в будущее лучше всё-таки медленно. Сумасшедшие доходы от продаж нефти – не повод об этом забывать. 

Накануне «грузинского безобразия» президент Медведев говорил о задачах борьбы с коррупцией – эмоционально, с нажимом, убедительно, но без гнева (как позднее и в речах о Грузии). Спору нет, коррупция – ржавчина, способная погубить любое государство, даже американское, судя по скандалам со взятками в военных кругах США. Бороться с ней надо. Вопрос не в принципе. Задача – понять, чем является коррупция в российской экономике и какими на самом деле могут оказаться последствия борьбы с ней для власти, страны и народа. 

Гражданское общество в странах «ложноклассической демократии» – на Западе – плоть от плоти слоя простолюдинов, которые долго, мучительно зарабатывали и копили свои богатства, чтобы возвыситься. Эти люди жили в постоянном страхе перед «своим» государем (королём, князем, герцогом), который мог в любой миг отнять у них богатство. Защищаясь от кошмара бесправия, богатые люди сначала придумали законы, а потом стали нанимать профессиональных интеллектуалов – нотариусов, судей, стряпчих, журналистов, университетских профессоров, – чтобы с их помощью убеждать или заставлять власть соблюдать установленные законы. Западные капиталисты и нанятые ими профессионалы изначально составляли общественную оппозицию государству. Даже будучи лояльными к нему, они всегда выступали его естественным оппонентом, ограничителем, противовесом. 

Такой предпринимательский класс был не просто проникнут волей защищать свои права и собственность. Он исходил из знания о том, что защитить себя он может главным образом через механизм соблюдения законов и тех профессионалов, которые умеют этим механизмом правильно управлять. Не доверяя монархам и государству, заботясь о своей безопасности, западные капиталисты – до тех пор, пока они сами не захватили власть в государстве – постоянно инвестировали средства в законотворчество и практику соблюдения законов. Не обязательно от ума, больше – от страха. Вот так и появилось «там» гражданское общество – общество граждан, проникнутых «врождённой» политической волей защищать свои интересы законным путём и имеющих реальные возможности эти интересы таким образом отстоять. 

Происхождение «нового русского капитала» было совсем иным. Он был связан, во-первых, с иностранными деньгами, а во-вторых, с государственной властью. Под залог государственных гарантий и обещаний уничтожить советский строй президенту Б. Ельцину в начале и середине 1990-х годов были даны огромные займы международных финансовых организаций. Эти деньги были переданы им в управление группе из семи приближенных банкиров. Они-то и стали основоположниками крупнейших капиталов новой России. 

Такой капитал не мог быть патриотичным: он вырос из иностранных денег. И он не мог находиться в оппозиции к государству: государство и дало ему «первичное накопление». Новому российскому капиталу не надо вкладывать деньги в законотворчество и механизмы соблюдения законов. Он сам – превращённая часть государственной машины, её «кровный родственник». Для современной российской власти предприниматель – не собеседник или возможный партнёр, как на Западе, а «свояк» или чужак, не автономный игрок или свободный предприниматель, а фаворит или бунтовщик. 

Гражданское общество западного типа не формируется в России не потому, что оно никому не нужно, а потому, что оно не востребовано имущим классом. А этому классу оно не нужно потому, что класс этот имеет прямые выходы во власть и многовековую коррупционную практику, которая в нашей стране замещала все функции защиты интересов предпринимателя перед государством. 

Далеко не всякому богатому хочется сочувствовать. Но уничтожь коррупцию одним махом – и предприниматель тогда окажется полностью незащищённым перед властью. Казалось бы, хорошо. В этом случае он поневоле будет вынужден вбрасывать деньги в строительство гражданского общества. Может быть, и так. 

Но если бизнес начнёт вкладывать деньги (по-русски сгоряча, впопыхах и азартно) в создаваемое таким образом гражданское общество, то не окажется ли оно слишком уж протестным, антигосударственным? 

Предпринимательский класс ведь, по сути, будет вынужден «разом» перейти в оппозицию к власти, к чему сама власть вряд ли готова. Нестабильность в обществе при этом объективно возрастёт, поскольку, осваивая правила поведения в гражданском обществе, россияне не сразу сами научатся играть по писаным правилам и жить по закону. 

И ещё. Нравится нам это или нет, но коррупция в нашей стране в силу её распространённости сверху донизу и на всей территории страны выполняет важнейшую функцию перераспределения национального богатства. В каком-то смысле – функцию смягчения социально-имущественного неравенства. Действующие официальные механизмы сглаживания разрыва между богатством и бедностью слабы и касаются лишь самых беднейших слоёв населения. Все, кто выше (от школьного учителя и врача районной поликлиники), пробуют защитить себя сами. Делают они это не от хорошей жизни, стесняясь того, что делают. И всё же подарки, пожертвования и добровольные подношения – это правда нашей жизни. В провинции – может быть, даже больше, чем в столицах. 

Или власть обманывается по поводу реальных очертаний проблемы борьбы с коррупцией, или она говорит о ней не всерьёз. Не похоже, чтобы она готовилась к превращению общества в партнёра, равного государству. Полюбив рассуждения об элитах, мы напрасно перестали ценить важность темы «Государство и общество в России». 

Алексей БОГАТУРОВ, доктор политических наук

Точка зрения авторов колонки может не совпадать с позицией редакции