ЛИТРЕЗЕРВ                                                                                                                              

Борис КУТЕНКОВ, 21 год, МОСКВА

***
Как только на сердце
станет немного чётче,
Меня от тебя отпустит, и я приеду
В тот солнечный город,
где вечная Пугачёва
По радио пела:
«Я так хочу, чтобы лето…»
А я так хочу, чтобы кончилось поскорее,
Чтоб рядом, по пляжу,
а воздух – смешон и едок.
Ты много узнаешь о том, что ещё умею:
И эдак, и так, и вот так, и ещё раз эдак.
Словами любви атмосферы не нарушая,
Не гнуться под грузом боли,
как знак вопроса.
Лишь Катя – блаженная местная
попрошайка –
В глаза мне заглянет, поймёт,
улыбнувшись косо.
И я улыбнусь ей ответно – об эту пору
Любая живая душа дорога, как праздник.
Без нас, одиноких, особенно мир неполон.
На ветке сидит паучок
и как будто дразнит.
В назначенный час мы расстанемся
просто-просто.
Блаженная Катя отправится восвояси.
Всё тот же песняк,
и тоскою прогретый воздух,
И кожа-любовь понемногу сойдут слоями.
А этот, на ветке,
останется неподвижен,
Сидит и не сводит глаз,
будто знает что-то:
Про чёрное небо
в прожилках рассветных вишен,
Про то, что внутри,
и точно – про день ухода.

ЛЕРМОНТОВСКОЕ
Забыть бы что-нибудь нарочно
И под предлогом плыть туда,
Где ночь подряд в окне барочном
Светилась дурочка-звезда.
Она светилась и светила,
И грела слово на губах,
Которое свободно было
Нам говорить шутя впотьмах.
А нынче, нынче, как ни целься –
Не хватит пуль произнести.
В краю родном зашкалил Цельсий –
И ни предлога, ни звезды.
Молись и лбом о стену бейся,
Зверину-боль корми с руки.
Алеет парус компанейский
У берега Москвы-реки.
Гудит вечерняя пивная,
Что хочешь – пей, гуляй, играй,
А он, блаженный, просит рая,
Как будто есть на свете рай.
И можно снова всё спокойно
Начать с нуля одной строкой,
Как будто в чём-то или в ком-то
Есть относительный покой.

***
Приходи на всё это посмотреть,
Без тебя тут стало совсем постыло.
Помнишь сад пустой? Там отныне смерть
Приставляет кольт к моему затылку.
Экзотичен пирсинг в её ноздре,
И вообще собой хороша туземка,
Вот ещё движение – и расстрел
Без руки, и слова, и без презента.
Вот ещё минута – и над тобой
Свет недальновидный, невыносимый.
Сердце, словно атомный little boy,
Разорвавший небо над Хиросимой.
Миллионы истин пусти на слом,
Пусть лежат в пыли на задворках сада,
Где блаженна речь, как провайдер снов,
Для которых вовсе причин не надо,
Лишь гуляет ветер в дыре-душе…
Приходи, поокаем, потусуем,
По воде рисуя строку босую
В ослепительном неглиже.