ГРИМАСЫ ЖИЗНИ

Кого сбросить с парохода современности

Чего только не случается в командировках! Этот казус, как говорится, имел место в одном дальнем заволжском степном селе – несколько сот километров от облцентра. Нам с фотокором областной газеты нужно было снять местного фермера, а он, как оказалось, после конфликта с тутошними крутыми властями куда-то уехал. Куда? Соседи не говорят, глаза прячут.

Заходим в правление бывшего колхоза имени генералиссимуса Суворова (теперь – товарищества с тем же названием). Пересекаем совершенно безлюдный коридор, открываем дверь с табличкой «Председатель». Приёмная пуста. Обеденный перерыв?

За дверью кабинета слышны оживлённые голоса и даже музыка. Стучимся. Нет отклика. Толкнув дверь, видим: просторный кабинет, длинный совещательный стол, сверкающий полировкой, а в его торце, поперёк, – председательский, без единой бумажки и привычного глазу перекидного календаря.

Сам председатель, громоздкий мужчина в рубашке с закатанными рукавами, удобно сидевший в вертящемся кресле под большим портретом генералиссимуса Суворова, не отрывал взгляда от телевизора: шёл очередной сериал. На экране голубело море, сверкало обнажённое тело длинноногой смуглянки. Наконец председатель, заметив нас, нашарил кнопку ручного пульта, приглушил звук.
– Чего надо? – поинтересовался.

Кладу перед ним редакционное удостоверение.
– Ну и что? – возвратив его, спросил хозяин кабинета, косясь на экран.
Объясняю: разыскиваем фермера такого-то. Насупился.
– Ну, уехал. И семью увёз. Куда? А леший его знает!
Подробности конфликта рассказывать не пожелал и смотрел на нас обоих так, словно взглядом выталкивал. То ли ему вспоминать неприятное не хотелось, то ли сериал мечтал досмотреть. Это летом-то, в уборочную страду! Было ясно, что мы от него ничего не добьёмся, и, уходя, я спросил из праздного любопытства:
– А что это у вас вместо портрета президента на стене Суворов висит?

– А чё без конца менять! – расплылся в улыбке председатель. – У нас – я ещё пацаном был – колхоз назывался именем Сталина. Ну, в пятьдесят третьем культ разоблачили, собрание постановило: назвать именем Молотова. А он – бац! – в антипартийной группировке оказался в конце пятидесятых. Снова – собрание. Решили назвать именем Хрущёва, портрет вот здесь повесили. Дак и его в шестьдесят четвёртом, что ли, с руководящего кресла турнули. Ну сколько можно вывески и портреты менять – тратиться? Вот у нас и придумали: назвать именем генералиссимуса Суворова. На века! Это ж история, её никто не тронет. И этот портрет заказали местному художнику, с тех пор и висит. Так-то, господин хороший!

Его самодовольная физиономия светилась торжеством хитреца-победителя. И тут мой спутник, раздосадованный неудачей с поиском фермера, вдруг говорит:
– Отстали от жизни. Вчера правительство постановило, что история России во многом сфальсифицирована, особенно – период, когда царствовала Екатерина II. Оказалось – учёные в архивах раскопали, – Екатерина была немецкой шпионкой, а Суворов её агентом, и она ему приписала все победы, хотя заслуги эти принадлежали графу Воронцову.

– Вы чё, шутите? – приподнялся из-за стола председатель. – Какому ещё Воронцову? Я вчера «Вести» смотрел, там ничего не сказали.
– Это только что по радио передали, пока вы сериалом наслаждались. Мы в машине, когда к вам ехали, в последних вестях услышали.

– Эй, постойте-ка! – крикнул нам вслед хозяин кабинета, но мы ещё должны были заехать в райцентр и заторопились.
Мы слышали, как позади, тяжело ступая, шёл председатель, пытаясь догнать нас, но не останавливались. Спустились с обшарпанного крыльца к своему «Жигулю»-пятёрке и, уже садясь, увидели на крыльце тучную фигуру, делавшую нам какие-то знаки.

– Славик, трогай, – сказал фотокор водителю, и мы поехали, подпрыгивая на колдобинах незаасфальтированной сельской улицы.
Водитель поинтересовался, что там у нас произошло, и мой спутник, смеясь, объяснил.
– Да разыграли мы его слегка. А он шутки не понял.

Мы ехали в райцентр, а я представлял, как председатель вот в эти минуты в своём пустом кабинете лихорадочно переключает каналы в поисках самых последних известий, чтобы выяснить: неужели и генералиссимус Суворов оказался не тем, за кого себя выдавал? И портрет, а с ним и название товарищества придётся менять? И шутка моего коллеги показалась мне чересчур жестокой. Особенно сейчас, когда все мы оказались на непонятном историческом перекрёстке…

Иван ШЕКСНИН