ВОЗВРАЩАЯСЬ К ТЕМЕ

Почему без неё оказываются психически неуравновешенные преступники

«ЛГ» не раз обращалась к теме правонарушений душевнобольных («Покаранная психиатрия», «Сон разума», № 31, 2007, «Человек со справкой», № 44, 2007, «Право на вменяемость», № 16, 2008). Публикации эти вызвали оживлённые дискуссии на нашем форуме, но официальных ответов организаций, обязанных решать эти проблемы, редакция так и не дождалась. А ситуация тем временем лишь обостряется. Вернуться к ней нас вынудила история одного преступления в городе Кемерове.

СУМАСШЕДШАЯ МЕСТЬ
Профессор Бияков преподавал в Кузбасском государственном техническом университете прикладную информатику. Со слов студентов и знакомых, характер у Олега Анатольевича был под стать внешности – жёсткий, ершистый, но свой предмет он знал превосходно. Поэтому на зачётах и экзаменах спрашивал студентов дотошно. Однажды, когда ему пришлось принимать экзамен у своей дочери и она его не сдала, то ей пришлось даже перевестись на другую специальность. Неудивительно, что к сдаче экзамена у Биякова нужно было тщательно готовиться.
И вот цитата из интернет-дневника одного его студента:
«Сегодня я единственный из группы не сдал экзамен у Биякова. Был завален по очень простой причине – я ему ну очень сильно не нравлюсь. Стою в коридоре, в голове бешено проносятся самые разные мысли и варианты развития событий».

Это признание Евгения Колосова. Он провалился у Олега Анатольевича минувшей зимой на зачёте. Казалось бы, обычная жалоба человека, которому что-то не удалось сделать, но очень хочется переложить вину на других. Тем более что информатика была для Колосова увлечением – он занимался созданием интернет-сайтов.
И как вы думаете, что написавший это человек сделал с Бияковым?

Он его убил.
Какие версии мы можем предложить, если не будем знать главного в этой истории? Что у парня было слишком острое самолюбие? Что он ещё с детства был таким мстительным и жестоким? Что его просто, как говорится, «достали»?
Вот что известно о нём участникам интернетовских форумов.
«Он не раз тыкал во всех шокером, носил с собой молоток, а однажды убил собаку из пневматического пистолета. И как-то даже пришлось эвакуировать весь корпус, потому что он набрызгал там баллончиком со слезоточивым газом! – вспоминает один из студентов Кемеровского политеха. – На занятиях Колосов часто появлялся в длинном кожаном пальто. У него длинные волосы и очки на каком-то неживом лице. Образ запоминался.   Таких людей часто называют «психами».

…Колосов действительно был психически больным. У него была шизофрения. С ней он два года отучился в институте, с ней делал интернетовские сайты и с ней же убил собственного преподавателя. А до этого уже нападал на него – с этим самым молотком, встретив Биякова в магазине. Он не раз говорил, что хочет разделаться с преподавателем.

А что же сам Бияков? После того как Колосов накинулся на него с молотком в магазине, преподаватель вполне мог подать на парня в суд, но делать этого не стал. Всё так же продолжал ходить на любимую кафедру, преподавать, только, видя бывшего студента, возмущался – как, мол, его сюда пустили.

И вот началась летняя сессия. Вечером 16 июня ничего не подозревавший Олег Анатольевич вышел из своей квартиры. Но как только спустился пролётом ниже, показалась знакомая фигура…

«А МНЕ ВСЁ РАВНО НИЧЕГО НЕ БУДЕТ»
На теле лежавшего в луже крови профессора нашли более десяти ранений. Преступник бил его ножом. Руки убитого были исполосованы – он отбивался до конца. А на лестничной площадке валялись перчатки Колосова и тот самый нож. Любому мало-мальски опытному криминалисту такой улики достаточно, чтобы выйти на след преступника. То, что кто-то оставил орудие убийства на месте преступления, говорит  о том, что убийца – непрофессионал.

А через день после преступления Колосов сам пришёл в милицию и спокойно признался в убийстве. Он не рвал рубашку на груди и не метался, как Раскольников, когда произносил «Я убил!». Нет, он явился в отделение милиции и сказал о своём преступлении таким тоном, как будто всего лишь разбил на улице фонарь.

Дело в том, что Колосов знал, на что идёт. Он уже состоял на учёте в диспансере как психически больной. А таких людей, даже если они кого-то убивают или насилуют, по нашим законам перед судом отправляют на судебно-психиатрическую экспертизу. И шансы Колосова, что вначале на экспертизе, а потом и в суде его признают невменяемым и отправят не в тюрьму, а только на принудительное лечение, были очень высоки.

И Колосов на это надеялся. Потому и пришёл в милицию, как в магазин. Кстати, отец Колосова – известный в городе юрист, и сын, видимо, хорошо зная наши законы, наверняка полагал, что в случае осложнений папа за него заступится. Наверное, поэтому Колосов и оставил на месте убийства нож и перчатки: «Всё равно мне ничего не будет». Это было, на мой взгляд, не легкомыслие сумасшедшего, а торжество человека, отвергнувшего всякий закон над собой. Человека, который знал, что останется безнаказанным.

ИЗ КРАЙНОСТИ В КРАЙНОСТЬ
Известно, что СССР стал первой страной в мире, где был введён учёт душевнобольных, находившихся на свободе. До 1977 года эти больные входили в так называемую группу спецучёта, переименованную затем в группу диспансерного наблюдения. Система работала. Но известно также, что психиатрию тогда нередко использовали как инструмент давления на человека, появился термин «карательная психиатрия». Законодательства как такового о душевном здоровье в СССР не было – существовали только приказы Минздрава и отдельные статьи законов в уголовном и административном праве. Любого, лишь подозреваемого в сумасшествии, могли надолго упечь в больницу по просьбе родственников, начальства или районного психиатра. Поэтому в одной палате с параноиками нередко оказывались люди, ставшие кому-то неугодными.

В 1992 году наконец появляется Закон о психиатрической помощи. Казалось бы, нужно радоваться – документ был более чем либерален и прав душевнобольных не ущемлял. Но и не регулировал отношения душевнобольных со здоровой частью общества. Результат оказался обескураживающим: преступления психически нездоровых людей стали приметой времени! Со страниц газет, с экранов телевизора не сходят сообщения о маньяках, терроризирующих беззащитное население. После двух, трёх, четырёх лет пребывания в «психушке» человек, вернувшись в привычную обстановку, вновь берётся за нож или молоток. Лужи крови на лестничных клетках, разложившиеся трупы на обочинах дорог, расплющенные черепа – всем этим мы расплачиваемся за то, что не можем вовремя определить, когда же надевать на душевнобольного смирительную рубашку закона. Она бывает то чересчур слабой, то, наоборот, тугой. И пока мы всё ещё пытаемся примерить её на этих людей, разнообразные Колосовы продолжают стеречь в подъездах своих невинных жертв.

Профессор психологической и социальной медицины, академик РАЕН Евгений ШАПОШНИКОВ:
«Одного лечения мало»

– Евгений Александрович, легко ли психическому больному у нас в стране уйти от ответственности?

– Есть такой термин – латентная преступность. Психически больной человек часто может быть уверен, что ему всё сойдёт с рук. Когда же он уже совершает преступление, раскаяние для него маловероятно – сознание этих людей разрушено, моральные нормы деформированы. Свои поступки они обычно оправдывают.

Как с ними в этих случаях поступают? Если человек уже находится на учёте в психоневрологическом диспансере, то по существующим юридическим правилам он должен вначале пройти судебно-психиатрическую экспертизу, которая определяет – вменяем он или нет. Если вменяем, то расследование и суд идут по обычному руслу. Если нет, как правило, назначается принудительное лечение в специальных закрытых лечебницах полутюремного типа. И после курса или повторных курсов лечения, если врачи установили, что его патологический процесс приостановился и он больше не представляет угрозу для общества, его могут выпустить.

– Но нередки случаи, когда душевнобольные после 2–3 лет принудительного лечения выходят на свободу и снова хватаются за нож…

– Шизофрения – такая коварная болезнь, что может вспыхнуть снова и привести человека к таким же преступлениям. Бороться с рецидивами можно только государственными методами. Больные могут игнорировать визиты к психиатрам, пренебрегать их назначениями и рекомендациями. Они остаются во власти своей болезни, своего разрушенного сознания, криминальных импульсов и представляют колоссальную угрозу. Но наше законодательство в этом отношении очень странное. В отличие от западного оно запутано донельзя – в нём очень мало логики и здравого смысла. Его суть сохранилась ещё с советских времён – после курсов лечения человек может быть выпущен на свободу, признан вылеченным. Он должен только раз в месяц отмечаться у психиатра, и этого крайне мало. Ведь в спецлечебницах они принимают лекарства принудительно, и их сознание приходит в относительный порядок. А когда они предоставлены самим себе, без лекарств их заболевание может вспыхивать с новой силой.

В тех же США такие пациенты находятся под неусыпным полицейским наблюдением. Они носят специальные устройства – при помощи этих приборов их местонахождение можно определить через спутниковые системы. Но это, естественно, под силу только экономически развитым странам с высоким уровнем социальной и полицейской защиты населения.

– Известно, что симуляция психических заболеваний – один из способов ухода преступников от наказания. Как часто с ней приходится сталкиваться?

– Да, такие случаи бывают, если у человека достаточно интеллекта или ему кто-то может дать подсказку. Есть набор симптомов, который можно симулировать, имея малую толику актёрских задатков. Изворотливые преступники, сознание которых ещё не разрушено болезнью, вполне могут морочить голову целым комиссиям психиатров!

– Каков процент преступлений, которые душевнобольные совершают «в здравом уме», не под влиянием своего заболевания?

– Примерно две трети преступлений душевнобольных вызваны бытовыми причинами. Ведь на них очень сильно влияют окружение, внешние обстоятельства, при которых могут возникнуть агрессивность, мстительность и злоба. На Колосова подействовала строгость профессора, и он решил отомстить ему таким чудовищным способом. Такие люди часто неадекватно реагируют на совершенно невинные в их адрес замечания, плохо переносят конфликты. Но у той же шизофрении есть лёгкие, вялотекущие формы, когда человек социально адаптирован. Если он совершает в силу каких-то обстоятельств преступление, то ему очень легко оправдать это болезнью, уйти от ответственности.

– Есть ли кроме постановки на учёт ещё какие-то механизмы, позволяющие следить за душевнобольными и снизить их опасность для общества?

– Для хронических больных есть поселения, где они находятся под наблюдением и изолированы. Но прослеживается тенденция – многих из них выпускать на волю. Слишком дорого обходится государству их содержание. Даже специальных отделений для лечения склонных к рецидивам больных мало, и проблему они не решают. И чем дальше от центра – тем порядка меньше.

– Эффективно ли включение потенциально опасных нездоровых людей в группы активного диспансерного наблюдения, когда врач осматривает их чаще? Появились ли какие-то предложения по реформам в этой сфере?

– Чем жёстче и технически совершеннее форма контроля, тем она лучше. Но каких-то конкретных предложений по реформам пока не просматривается, наоборот, эту область финансируют неохотно. Поэтому приходится ждать, когда власть наконец осознает масштабы проблемы, схватится за голову и возьмётся за решение этих вопросов.

– Ходят слухи, что Минздравсоцразвития России собирается распустить многих стационарных больных на амбулаторное лечение…

– С точки зрения экономии финансов это разумно, но при нашем и без того сильном разгуле преступности, конечно, шаг опасный, ведь на свободе окажется множество тех самых латентных, трудноконтролируемых преступников. На Западе эта мера действует, потому что компенсируется мощнейшим полицейским и врачебным контролем, наблюдением со стороны гражданского населения. Нам же об этом пока остаётся только мечтать.

– Давайте подытожим: для эффективной профилактики преступлений душевнобольных требуются строгое медицинское наблюдение, учёт, отслеживание передвижений…

– Нужно резко повысить ответственность самих психиатрических учреждений. Для их работников необходимо проводить постоянные курсы повышения квалификации. И нужно строго пресекать случаи коррупции, когда врачи-психиатры из судебных ведомств вступают в сговор с преступниками и помогают им ложным диагнозом увильнуть от наказания…

…В августе суд признал Колосова невменяемым и постановил отправить его на принудительное лечение. Да, нас на время избавили от опасного человека. Но кто поручится за то, что, выйдя из лечебницы, Колосов не нападёт с молотком на первого встречного, чей взгляд ему покажется раздражающе-оскорбительным?

Подготовил Сергей МАКУЛОВ, КЕМЕРОВО–МОСКВА