КНИЖНЫЙ РЯД

Дмитрий Быков. Медведь: Пьесы. – М.: ПРОЗАиК, 2010. – 272 с. – 5000 экз.

Однажды, в один совсем не прекрасный день в ванной комнате одной обычной столичной квартиры, где проживало семейство ничем особо не примечательного гражданина Миши Григорьева (по образованию врач, трудится риелтором, возраст около 50 лет, жена, двое детей), вдруг самозародился… бурый медведь. Последствия выдались феерическими и непредсказуемыми.

Однажды, в один прекрасный день, в одном видном русском литераторе внезапным образом самозародился драматург. Последствия вышли боком, а теперь вдобавок – ещё и книгой.

Одному богу, наверное, ведомо – какой по счёту в феноменальной и разносторонней библиографии литератора.

Стоит сразу оговориться – мы отнюдь не числим себя по разряду присяжных зоилов писателя. И даже более того. Автор данных строк, к примеру, весьма неравнодушен к творчеству поэта Дмитрия Быкова – как лирика с эпиком, так и эпиграмматиста. Его давний «рассказ в стихах» «Ночные электрички» он вообще во время оно «таскал за собою», что твой Пастернак. А нетленные строфы, воспевшие некогда «господина Коржакова, господина Барсукова и их духовного отца, господина Сосковца», могут быть отнесены к непревзойдённым образчикам поэтической сатиры новейшего времени.

Несомненное уважение вызывает и фигура Д. Быкова – журналиста, публициста, критика (и вдобавок переводчика). Далеко не во всём соглашаясь с его оценками и суждениями, я не могу не воздать должное почти неизменной лёгкости пера, широкому кругозору, подкупающей жадной охоте до новых впечатлений и новых трибун.

Так, на одной из сравнительно недавних для себя творческих делянок, а именно в серии «ЖЗЛ», Быков-биограф сумел выдать книги, ставшие одними из наиболее заметных под знаменитой аббревиатурой.

Несколько сложнее обстоит дело с Быковым-прозаиком. И здесь, на мой взгляд, впрямую сказывается внутренний творческий конфликт разных Быковых внутри одного. Будучи по складу своего дарования во первые головы лириком и публицистом, то бишь представителем ярко выраженного «Я», он испытывает очевидные затруднения с романной полифонией.

Очень сложно романисту подобного склада распасться на множество, раствориться в своих героях, создать ну пускай даже не объективную, а субъективную картину мира. Но Быкову, похоже, недосуг обращать внимание на подобные мелочи – он гонит строкаж (сейчас вроде как выпускает в свет очередное произведение в большой, главной для отечественного писателя форме). Но и этого ему недостаточно. На задней странице обложки сборника, в коем Быков позиционирует себя теперь как драматург, озаглавленного без лишней скромности «Медведь», напечатан следующий красноречивый пассаж: «Всякий русский писатель мечтает о пьесе даже больше, чем о романе. Потому что это не только массовый успех и прямое обращение к огромной аудитории, но и начало времён, когда твоё слово что-то значит, предвестие общественного подъёма».

Тому, кто, прочтя сие, замрёт в сладостном предвкушении, стоит, наверное, слегка охолонуться – общественный подъём может предвещать (как то действительно не раз бывало в российском театре) прецедент постановки пьесы на сцене (желательно высокохудожественной), но никак не факт её публикации. Отдельные выдающиеся исключения – вроде распространявшегося в тысячах списков «Горя от ума» – лишь подтверждают правило. И хотя давшая название сборнику пьеса будто бы готовится к воплощению на одной из столичных сцен, чаемого «прямо обращения к огромной аудитории» Быкову, думается, придётся всё же покамест обождать.

Дело даже не в том, что драматург пытается быть дьявольски острым и смелым, но выступает при этом в метафорическом плане и, добавим, несколько сомнительного (см. первый абзац настоящей статьи) толка. Те же горячо нелюбимые Быковым творцы «новой драмы» давно ухитрились сказать всё то, о чём он нам пытается намекнуть, в буквальном смысле своими словами. А вот что его с «новодрамовцами» отчётливо роднит – так это почти полное отсутствие «чувства сцены», непонимание её законов. Но у тех есть как минимум мощная и подкупающая энергия отрицания. А что есть у Быкова?

В его не то чтобы «волшебной», а скорее, престидижитаторской «коробочке» бродит множество маленьких Быковых. Произносят длинные выспренние монологи, много шутят (иногда удачно), последовательно выражают отношение своего создателя ко всему на свете – к истории, к политике, к искусству, к театру, в частности.

Не сказать, чтобы живые, но забавные такие – видно, что неглупые, что ироничные, что много читавшие и даже посещавшие порой театр.

Александр А. ВИСЛОВ