ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ

В конце минувшего года столичная галерея «Дом Нащокина» открыла выставку, которая позиционируется ею как «сенсационная» – название, впрочем, говорит само за себя: «Обнажённая натура. ХХ век». И экспозиция действительно даёт представление обо всём диапазоне художественных течений и направлений в русской живописи целого столетия в жанре ню. О том, как красота телесная может дарить ключ в сферу эмоционально-чувственных отношений, разговариваем с директором галереи Наталией РЮРИКОВОЙ.

– Наталья Петровна, выставка прежде всего удивляет своим размахом. Около 160 работ 100 замечательных художников. Но тем менее в наши дни удивить жителей такого города, как Москва, чем-либо и даже обилием «обнажённой натуры», мягко говоря, затруднительно… Нет ли в объявленной вами «сенсационности», что называется, небольшого рекламного трюка?

– Вы правы – художники на выставке представлены замечательные. Я могла бы долго заниматься перечислениями. И делать это хочется с наслаждением. Пётр Кончаловский, Зинаида Серебрякова, Александр Архипенко, Аристарх Лентулов, Илья Машков, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Роберт Фальк… Но слово «сенсация» здесь уместно, конечно, не для количественных характеристик, а для многих иных. «Обнажённая натура. XX век» сенсационна прежде всего тем, что телесную красоту человеческого, и прежде всего женского тела, отражает в прямой связи с красотой духовной. Не зря искусствовед Мария Вяжевич, большой друг нашей галереи, находит, что тело – это идеальный материал для изучения анатомии, но и ключ в сферу эмоционально-чувственных отношений. Выставка открыта как вызов агрессивной сексуальности и всему, что принесла в наше восприятие сегодняшняя масскультура с её растиражированными брендами. В пуританстве нас упрекнуть вам не удастся, потому что эротизм и эстетизм ни в коем случае не противоречат друг другу, но это тема для другого разговора. Мы сознательно отказались от вполне ожидаемых контекстов, считая, что сегодня важно вернуть ню, быть может, к ренессансным идеалам.

– На выставке чувствуется, что понятие «телесность» шире, чем в простом сопоставлении с физиологией…

– Ещё бы! Красота обнажённого тела у представленных сегодня в галерее «Дом Нащокина» художников подталкивает нас и к интеллектуальной игре. Несмотря на многочисленность работ живописных, графических и скульптурных, у зрителя не появляется чувство пресыщенности. Потому что можно разглядеть в локоне девушки Вадима Сидура любимую греками змейку-меандр, а в жёсткой, грубо тёсанной фигуре натурщика Татьяны Купервассер – черты аналитического кубизма. И дело даже не в том, что вашему самолюбию будет льстить, что вы сможете найти в изображении женщины Александром Древиным отклики мунковско-хеккелевского экспрессионизма. Или увидите в обнажённой натуре кисти Ильи Машкова его собственные личностные черты эксцентрика. Самое важное в «Обнажённой натуре. XX век» – то, что, пройдя по многим нашим залам, вы поймёте: выставка всё же не про тело, а про что-то глубинное и не подвластное созерцающему глазу.

На выставке представлена малоизвестная работа Петра Кончаловского «Купание красной конницы», написанная к десятилетию Красной армии в 1928 году. С работой Петрова-Водкина её роднит только название. Когда-то искусствовед, не видя картины, но, видно, имея установку искать опасный контекст, дорисовал в своём воображении разбросанные на берегу будённовки, но «датская» картина рождает у зрителя совсем другие чувства. Обнажённая красота становится метафорой ускользания, хрупкости нашего бытия. Про историю создания этой картины мы хотели бы знать больше, сейчас могу сказать, что создавалась она по заказу Реввоенсовета, была выставлена, а потом поспешно упрятана в тайники Центрального музея Вооружённых сил, где и пролежала восемьдесят лет.

– Как проходил доэкспозиционный этап вашей работы?

– Идея выставки «Обнажённая натура» возникла в связи с картиной Петра Кончаловского «Обнажённая», которая у нас была на выставке «15-летие Дома Нащокина». Нам так не хотелось с ней расставаться, и мы придумали этот проект, чтобы снова наслаждаться этим полотном. В конце концов мы собрали огромную (по нашим масштабам) экспозицию обнажённой натуры. Но вот этой работы мы не получили, её увезли в Париж. Зато нам удалось показать «Купание красной конницы», за которой мы охотились последние четыре года, и мы горды, что это удалось.

В самом доэкспозиционном этапе и таилась сенсационность прежде всего. Приближаясь к самому замыслу экспозиции, я предполагала, что 20–30-е годы XX века станут для нас отправной точкой хождения по мукам, лавкам антикварщиков и офисам владельцев частных коллекций. Каково же было моё удивление, когда я увидела, что дореволюционный и постреволюционный периоды в русском искусстве в целом доступны. Потому что старое время к ню благоволило и художественные музеи со всей России предлагали мне картины в избытке, да так, что нужно было уже ограничиваться. Совсем другое дело – найти работы 30–40-х годов. Конечно, мы знаем картины Александра Дейнеки, где девушки купаются или мальчик спит с васильками, но это, скорее, редкие исключения. А в 50–60-е годы в России не рисовали обнажёнок по идеологическим соображениям. Мой папа, художник кино Пётр Пашкевич, 59 лет проработал на Киностудии им. Горького. В те времена обнажёнок не показывали ни в кино, ни на выставках. Но папа срывался иногда с кинематографической темы и рисовал обнажённую натуру. Я обожала сидеть за папиной спиной и наблюдать. Мы жили в маленькой комнате (12 метров на пятерых), мастерской у папы не было, и я, замерев, следила за движениями его кисти и каждый раз с восторгом дожидалась рождения картины. А эстетику художественности его картин я поняла значительно позже, когда моя дочь Анастасия встала на путь художника, а я была её проводником.

А сегодня обнажёнку мало рисуют, так как этот жанр не даёт полной возможности самовыразиться. А современным художникам надо придумывать что-то такое, чтобы поразить воображение зрителя.

– Но ведь академические штудии никто не отменял…

– А никто и не говорит, что студенты Строгановки или Суриковского института не умеют рисовать обнажённую натуру. Просто мало кто потом к ней обращается. Но всё же на нашей выставке представлена обнажённая натура, созданная художниками Вадимом Кулаковым, Татьяной Назаренко, Владимиром Любаровым, Игорем Обросовым, Борисом Мессерером, скульпторами Виктором Корнеевым, работающим в своей особенной, несколько литовско-скандинавской традиции, Даши Намдаковым, который умеет телесную красоту не только отлить в бронзе, но и сакрализовать… Вот вам его «Обнажённая с ягодкой» – в этой ягодке, будто маленькой капле чистой воды, и скрыта загадка ваятеля.

– Не так давно в галерее «Дом Нащокина» было освоено ещё дополнительное пространство – подвал. Сейчас там великие шестидесятники и мастера новейшего времени.

– Идти интересно не только вглубь своей профессии, но и вширь. В знаменитом доме Павла Воиновича Нащокина, где так любили бывать Александр Сергеевич Пушкин, Николай Васильевич Гоголь, Вяземский, Баратынский, не то что подвал, лестницы и самые тёмные уголки не хочется оставлять неосвоенными. Мне хочется в нашем подвале не только удивить и порадовать, но и душу его навсегда оставить тут. Ведь здесь можно посидеть в уютном интерьере за чашкой свежесваренного кофе, полистать журналы о живописи или кинематографических новинках… Случается, что именно в этом подвале великие нам неожиданно подают знаки.

Так и случилось накануне открытия этой выставки. На одной из картин Василия Ситникова, удивительного художника-нонконформиста, уехавшего в Америку, я совершенно случайно нашла небольшие письмена. Их не сразу заметишь… Среди них слова о том, что истинный художник должен делать и обнажённую натуру, и лик Богородицы, одинаково затаив дыхание от восхищения красотою. Только грубиян-«юродивый» Васька Ситников высказался несколько… прямолинейнее. Но согласиться с ним стоит. Тут уж вам выбирать: кем вы придёте к нам – анатомом или поэтом.

Беседу вела Валерия ОЛЮНИНА

Выставка продлится до 8 марта