ПОЭТОГРАД

Евгений ЛЕСИН

***                                                                                                                                             
Люблю московские дома,
Где в окнах первых этажей
Решёток нет. Сойти с ума…
Какая радость на душе.

Осталось очень мало мест,
Где тишина, а не разгул.
На 1-й Войковский проезд
Я с Ленинградки завернул.

Здесь хорошо и даже грязь
Вполне уютненько лежит.
И трёхэтажка мне, смеясь,
Кивает: топай, паразит.

А дальше парк, а в нём родник,
А на скамейке молодняк.
Весёлый тушинский старик,
Иду-гуляю. Как-то так.

***                                                                                                      
Поэты почти как люди.
          Только немного наглее.
Обычный алкаш зарежет кого-то
                           и сидит горюет.
А поэт надругается над трупом
   и ещё стишочек проблеет.
Про то, что он Бог Отец,
      медбрат и Синеус Рюрик.

Поэты – особый вид.
       Ареал у них – литсалон кулуарный.
Фестиваль. Конференция.
                       Журнал. Газета.
«Похож на Емелина,
    только совсем бездарный», –
Сказал про меня товарищ
                     известного поэта.

А может, не про меня.
            Самомнение, паранойя
Одолевают так, что чудится
                      везде одно и то же.
И бухаю только с писателями
            под разговоры про Ноя.
Что ж ты не утопил свой «Титаник»,
                     библейская рожа?

А известный поэт выпивает
         с мастерами культуры.
Мы бухаем поодаль,
    потому что не заслужили.
Мы лишь клетки, по которым
   ходят шахматные фигуры.
Мы всего лишь дорога,
              по которой ездят автомобили.

А поэты говорят напрямую
                     с Господом Богом.
Они уже сейчас небожители,
                               несомненно.
Только знаете, всё равно
                    всё закончится некрологом,
Я некрологи, кстати,
       пишу очень проникновенно.

***
Вроде лето. Тепло и свет.
Только всё почему-то мимо.
Даже пирровых нет побед,
А одни лишь вечные зимы.

Снова грохот от пантомимы,
А картинки, конечно, нет.
Все проблемы неразрешимы,
Мухи стали больше котлет.

И когда идут на тот свет,
Все разумные пилигримы
И топор берут и кастет:
Они точно необходимы.

***
Лизе К.
Она не спит под забором,
Прогуливается с кирпичом.
Она работает прокурором,
А также и палачом

В одной зарубежной фирме,
Где каждой твари по паре.
Она лютовала в Бирме,
Лютовала в Кот-д`Ивуаре.

Её до сих пор помнят
Боснийцы, сербы, хорваты,
Лондонские каменоломни,
Арабские Эмираты.

В тюрьмах Бадена-Бадена
О ней слагают легенды.
Она пытала бен Ладена,
Расстреляла Альенде.

Она казнила заложников,
Вешала отравителей.
И топила безбожников
В храме Христа Спасителя.

Пока она всё не бросила,
Руки пока не устали,
Её боялись Иосифы –
Бродский, Кобзон и Сталин.

Она любила империю,
Теперь она любит кошек.
А ведь когда-то Берию
Растерзала в горошек.

Она не спит под забором,
Не нуждается в ширме.
Она работает прокурором
В одной зарубежной фирме.

***
Всё неизменно, рай и ад,
Сосиска в миске, чёрт на блюде.
И десять тысяч лет назад
Людей обманывали люди.

Уходит солнца свет во тьму,
Закрыты помыслы и двери.
Никто не верит никому.
И очень правильно не верит.

Деревья спят, а дни стоят,
И всё выходит шито-крыто.
Жена не друг, а друг не брат,
А брат опаснее бандита.

Какая разница – тот свет
Или другой, чума и вера?
Нет подлости и вероломства нет,
А есть обычная карьера.

***
Я вышел из троллейбуса,
Давай-ка сам езжай.
Троллейбус № 70,
«Шестёрочка» трамвай.

Иду Волоколамочкой
До Тушина пешком.
С моей любимой дамочкой –
Чекушкой. И пивком.

Шатаются прохожие,
А также тротуар.
Эх, был бы помоложе я.
Хоть и сейчас не стар.

Фонарики потушены.
Ещё светло вполне.
Иду пешком до Тушина,
А Тушино – ко мне.

***
Чистил зубы. От зубов отваливаются куски.
Снится только работа, и – слава богу.
Сплю на полу, подушка на стуле, на ней носки.
Голуби у помойки не уступают дорогу.

Не уступают, гады, перекрывают путь.
Как собаки. Я сейчас уже сам завою.
А ну улетайте. А не то я «неба пустую грудь
Тонкой иглою» раню, тонкой иглою.

***
Выпил чаю. Чаю «Липтон».
Закачались фонари.
Дорогой диспетчер лифта,
Ты со мной поговори.

Прояви ко мне вниманье
И заботу прояви.
А не то одни страданья
И печали от любви.

От любви моей несчастной,
К самому себе любви.
Дар случайный, дар напрасный,
Хоть милицию зови.

***
Где-то возле «Сокола»
Ходят по аллеечке
Девочки Набокова,
С персиками девочки.

Кофточки сиреневы,
Стринги с мокасинами.
Девушки Тургенева
Ходят с апельсинами.

А ночами синими
Как-то одинаковы
С вот такими с дынями
Женщины Бальзаковы.
Годы не наладили
Радости финансовы.
И вокруг с оладьями
Сплошь старухи Хармсовы.

***
Я всегда ухожу от ссоры.
Если только можно уйти.
Я люблю свой маленький город,
Хоть его не спасти.

Я всегда пытаюсь манкировать
И стараюсь не дать ответ.
Я иду по улице Кирова,
Хоть её уже нет.

Я всегда говорю нечётко
И стараюсь быть ни при чём.
Лучше быть адвокатом чёрта,
Чем его палачом.