Наталья КРОФТС

Родилась в 1976 году в Херсоне (Украина), окончила МГУ им. Ломоносова (Россия) и Оксфордский университет (Англия) по специальности «классическая филология».
Автор двух поэтических сборников, публикаций в русскоязычной периодике (в журналах «Юность», «День и ночь», «Слово/Word», в «Литературной газете» и др.). Стихи на английском вошли в четыре британские поэтические антологии. Лауреат ряда литературных конкурсов, в том числе – «Согласование времён», «Золотое перо Руси», «Цветаевская осень», «Музыка слова», «Пушкин в Британии». Живёт в Сиднее.

На развалинах Трои лежу, недвижим,
в ожиданье последней ахейской атаки
                    Ю. Левитанский
На развалинах Трои лежу в ожиданье последней атаки.
Закурю папироску. Опять за душой ни гроша.
Боже правый, как тихо. И только завыли собаки
да газетный листок на просохшем ветру прошуршал.
Может – «Таймс», может – «Правда». Уже разбирать неохота.
На развалинах Трои лежу. Ожиданье. Пехота.
Где-то там Пенелопа. А может, Кассандра... А может...
Может, кто-нибудь мудрый однажды за нас подытожит,
всё запишет, поймёт – и потреплет меня по плечу.
А пока я плачу. За себя. За атаку на Трою.
За потомков моих – тех, что Трою когда-то отстроят,
и за тех, что опять её с грязью смешают, и тех,
что возьмут на себя этот страшный, чудовищный грех –
и пошлют умирать – нас. И вас... Как курёнка – на вертел.

А пока я лежу... Только воют собаки и ветер.
И молюсь – я не знаю кому – о конце этих бредней.
Чтоб атака однажды действительно стала последней.

Осколки
Разбиваются – опять –
на куски
все мечты, что я держала
в руке.
Барабанит горечь грубо в виски
и болтает – на чужом языке.

Поднимаю я осколки с земли –
может, склею – зажимаю
в кулак.
Но мечты уже – в дорожной
 пыли:
и не там я – и не с тем –
и не так…

Только вишенкой на рваных
краях –
на кусочках – тёмно-красным
блестит
капля крови – от мечты
острия,
от осколка, что сжимаю
в горсти.

* * *

Таврии, земле Херсона и Херсонеса
Черноморские дали.
Дикий храп кобылиц.
Звон отточенной стали.
Кровь. Я падаю ниц.
И на тунике белой –
тёмно-липкий узор.
Принимай моё тело,
Херсонесский простор.
Белокаменный град мой,
смесь народов и вер,
я вернусь. Я обратно
обязательно вер...

Полонянок уводят
босиком по стерне
на чужбину, в неволю.
Крики. Топот коней.
Уж и ноги ослабли,
не шагнуть мне, хоть вой.
Янычарские сабли –
над моей головой.
Я крещусь троекратно.
Добивай, изувер...
Я вернусь. Я обратно
обязательно вер...

Вот и всё. Докурили.
Чай допили. Пора.
Расставания, мили...
Может, это – игра?
Полсудьбы – на перроне.
Путь верёвочкой свит.
И – без всяких ироний:
«Приезжай». – «Доживи».
О измученный град мой,
смесь народов и вер,
я вернусь. Я обратно
обязательно в-е-р...

* * *
Ты уезжаешь за три моря –
и бог с тобою.
А я с собой опять повздорю,
как перед боем,
перекрещусь и хряпну водки,
забуду бредни.
Передают метеосводки
о жизни бледной:
что, мол, ни облачка, ни тучки,
ни слёз-напастей,
что так, поверьте, будет лучше
и безопасней.
Ты за три моря уезжаешь –
вернусь в пустыню.

Стираю имя со скрижалей:
авось, остыну.

* * *
Вслепую, на ощупь,
судьбу подбираем по слуху,
научно трактуем причуды
планид и планет.
Подводим итоги.
Как взрослые – твёрдо и сухо.
По-детски надеясь на чудо.
Которого нет.

* * *
Мир исчез.
Мгновения скользят.
В телефон я глупости шепчу.
Ум твердит:
«Оставь его. Нельзя».
Сердце властно требует:
«Хочу».
 
Через стык континентальных
плит
Я за сотни вёрст к тебе лечу.
Сквозь «нельзя», которое болит,
К одному желанному «хочу».

И сомкнувшись так,
что не разнять,
Не унять и не остановить,
Не понять запретов,
не принять –
Пьём одно кипучее «любить».

…Но уводит прочь моя стезя
От тебя. Ты куришь. Я молчу.
Глотку жмёт суровое «нельзя»
Веру потерявшему «хочу».

Всё. Рука пуста.
Реванш не взят.
По закону чести я плачу:
Падаю на остриё «нельзя»
C выси недоступного «хочу».