ПРОЗА КАЛМЫКИИ

Посвящается Леониду Гаврилину

Валерий ПРОКОПЕНКО

Давно степь не видела такой трагедии. Стремительный бег огромного стада сайгаков внезапно прервался. Водная лента недавно проложенного канала отрезала их путь к зелёным пастбищам, на которых можно было бы выжить в знойное лето. Остановка была столь резкой, что началась давка. И маслом, подлитым в огонь для паники пугливых животных, стало улюлюканье людей и рёв сирен автомобилей, оказавшихся поблизости…

Страшная сила подхватила сайгачонка, закрутила, понесла неведомо куда и неожиданно бросила в мутную воду канала. Его мать на берегу рухнула под копытами обезумевшего стада, которое искало спасения.

Всё дальше уносил поток сайгачонка. Но не разделил он участь тысяч своих собратьев – утонувших, затоптанных, заблудившихся в степи и погибших с голоду без матерей. Помощь пришла от мальчишки из ближайшего посёлка. «Ещё живой», – радостно воскликнул он, осторожно передавая свой «улов» на берег.

Несколько дней возился Слава, чтобы поднять на ноги сайгачонка. Стоя на трясущихся тоненьких ножках, тот по-детски чмокал губами, высасывая молоко из бутылочки, напоминая беспомощного маленького ребёнка. И когда решили дать ему кличку, мнение всех было единодушным – Малыш.

Слава со временем перестал привязывать его, и Малыш провожал своего хозяина до магазина или до школы, где у командира «зелёного патруля», несмотря на каникулы, дел хватало.

Сегодня они вместе отправились к ближайшему озеру. Степь… Знакомая до каждого бугорка, и вместе с тем всякий раз Слава открывал в ней что-то новое. Скромную красоту степи он ни за что бы не променял на величественные горы, которые, казалось, давили сверху, и от этого ощущения он не мог спрятаться даже в палатке пионерского лагеря, где отдыхал в прошлом году; не нравилось ему и в густом лесу, где всегда пахло гнилью и не было такого аромата трав, как в степи. Но к сосне у него было особое отношение. Сосновый бор среди знойной степи был его мечтой, и первой ласточкой он считал свою сосенку, растущую у дома. Немало хлопот доставила она ему, пока вёз её издалека, растил… Вот и сейчас ему в степном мираже чудился сосновый оазис. Заглядевшись, мечтатель вдруг споткнулся обо что-то мягкое. Это были останки собрата Малыша – след случившейся трагедии. Прежнего настроения уже не было, и Слава повернул назад.

На лице подростка резче обозначалась складка на лбу. Он напряжённо думал. «Кто сегодня защитит природу? Только человек! – рассуждал по-взрослому Слава. – Но люди и защитники, и обидчики её. Кто эти шофёры, безжалостно толкнувшие животных к гибели? Кто эти неизвестные люди, спалившие недавно полкилометра лесополосы?..»

Задумавшись, мальчик наткнулся на резко остановившегося сайгачонка, который испуганно жался к нему. Взглянув вперёд, Слава увидел, как в нескольких метрах от них уползала степная гадюка. «Спасибо», – прошептал Слава и потрепал сайгачонка по шёрстке.

Пришла осень. Малыш окреп, подрос. И как-то уже не вязалась с его обликом кличка. Слава обкатывал свой мотоцикл, которым наградил его колхоз за хорошую учёбу и помощь в сельхозработах и лесопосадках. Весело было мчаться на новеньком мотоцикле, слушая песню ветра в ушах и стук копыт Малыша за спиной! Они устраивали соревнования в скорости. Но чтобы не обижать чувства друга, Слава сбавлял газ, стараясь вместе прийти к финишу, будь то дом, или, как сейчас, берег озера. Он любил приходить сюда, когда ему было грустно и весело, когда его беспокоили какие-то мысли, когда предстояли важные события в жизни. Вот и на завтра Славу вызывали в райцентр записать на радиоузле его песню, сочинённую здесь, у озера. Предстоящая поездка волновала его, и этим он объяснял тревожное чувство, проникшее в душу.

Плавный шум крыльев заставил Славу поднять голову. Он ахнул. Косяк огромных бледно-розовых птиц снижался над озером. Не сразу сообразил Слава, что это белые лебеди, а невиданный их цвет объяснялся отсветом ярко-малинового заката. Мальчик на мгновение оцепенел. Хотелось плакать и смеяться, взлететь в воздух и погрузиться в воду, обнять землю, любить всё и всех…

Птицы сели на другом берегу у камышей. Они устроили у приглянувшегося озера привал. А Славе, пришедшему в себя, вспомнились легенды, истории об этих красивых птицах. Особенно его волновала древняя легенда о том, что лебеди поют лишь раз в жизни – перед смертью.

«А что, если самим развести здесь лебедей? – вдруг мелькнула у него мысль. – Вот было бы здорово. И люди бы так и называли это озеро – Лебединое. Обязательно поговорю с директором школы».

Утром Слава с гитарой за спиной сел за руль мотоцикла. «Я скоро», – бросил он на прощание. Не успев отъехать, услышал за спиной знакомый стук копыт. Он недовольно поморщился: сейчас было не до забав с Малышом, и Слава резко увеличил скорость. Но тот не отставал. Малыш гнался по просёлочной дороге за мотоциклом, поднимая пыль. Жалость взяла верх, и Слава в сердцах остановился. «Иди домой, кому говорю, назад!..» – гнал он Малыша, кидая в него камешками, соломой и всем, что попадалось под руку. Тот отбегал, вертелся на месте и вновь возвращался. Чувствовалось, не мог он понять, за что его гонят прочь. Проще было бы вернуться домой и привязать Малыша, но вспомнилась примета: вернёшься назад – жди неудачи. И, собравшись с духом, Слава ударил Малыша рукой. Тот остался одиноко стоять на дороге. «Ничего, сам вернётся домой», – успокоил себя Слава и вырулил на асфальт.

Запись не получалась. Злился режиссёр, нервничал Слава. В тесной клетушке петь о степи казалось немыслимо. Голос срывался, пальцы не слушались. Слава отупело глядел на микрофон, который напоминал ему змеиную голову. Тоскливо оглядев комнату, вдруг заметил старый потрёпанный журнал. На его обложке застыл в стремительном взлёте белоснежный лебедь, показавшийся словно вчерашним. И сразу вспомнилась малиновая степь, розовые лебеди над потемневшим озером… «Я готов», – решительно сказал Слава, и, немало повидавший на своём веку, режиссёр по вспыхнувшим в глазах огонькам понял, что для мальчишки настала звёзд­ная минута. Никогда Слава не пел с таким вдохновением! Это была песня степи – трели жаворонка и весёлый свист ветра слышались в её словах и мелодии.

«Через два часа трансляция», – сказал режиссёр. От мысли, что совсем скоро он услышит себя по радио, Славе стало радостно. «Успею», – подумал он и тронул мотоцикл с места.

Ещё с асфальта Слава заметил беду, в которую попал Малыш. Красная легковая автомашина гонялась по степи за животным. «Малыш не вернулся, он ждал меня», – подумалось мальчику. Ветер засвистел в ушах: Слава спешил на помощь, он боялся опоздать. Вот ещё раз бедному Малышу удалось увернуться, но, развернувшись, «Жигули» снова продолжали погоню. «Остановитесь!» – кричал в исступлении Слава незнакомым злодеям в машине, но те, разгорячённые спиртным и охотничьим азартом, не то не замечали его, не то просто отмахнулись. Слава был совсем уже рядом, он слышал тяжёлое дыхание животного, видел, как взмыленного, спотыкающегося Малыша настигает железная коробка. С ужасом Слава представил, как через несколько секунд Малыш окажется под колёсами. А ещё меньше секунд оставалось для того, чтобы принять решение. Не думая об опасности, Слава решил спасти своего друга во что бы то ни стало! И выжав из мотоцикла всё, что можно, он резко бросил его влево, в промежуток между машиной и животным…

Склонив голову, стоял над хозяином Малыш, а в воздухе, казалось, всё ещё рыдал аккорд лопнувших струн Славиной гитары. Убежали в страхе за содеянное, не сумев завести повреждённую машину, внезапно отрезвевшие «охотники». Степь словно жгла им ноги.

Набежавшее на солнце, тяжёлое, с чёрно-синими краями, облако брызнуло каплями дождя, они стекали по мальчишескому лицу, окрашиваясь в розовый цвет. Налетевший порыв ветра тронул Славины кудри, словно прощаясь с ним. Внезапно потемневшее лицо седой степи нахмурилось, будто глубокая печаль залегла в многочисленных бороздках её поверхности, к которым добавилась ещё одна – память о её друге.

А из репродукторов неслась лебединая песня, и ветер порывами разносил её далеко над степью…