ПОЛИТПРОСВЕТ

Неполиткорректный ужин в Нью-Йорке

Перед выборами нового президента США и даже непосредственно в день выборов исправно заседала Генассамблея ООН, и я имел возможность наблюдать, как американцы делали свой исторический выбор. Хотя, по правде сказать, снаружи вроде бы ничего и не происходило. Никаких предвыборных плакатов, которыми во многих странах густо оклеивают стены и заборы; глянцевые журналы привычно сверкали гламуром, и лишь одна на сотню попадалась обложка с портретом кандидата в президенты. Предвыборная кухня варилась где-то внутри, на собраниях и митингах, в почтовых отправлениях и телефонных переговорах, и уж точно не в Нью-Йорке, который заведомо отдал голос президенту-демократу. Крутой кипяток медиаполитики обжигал только с экрана телевизора, горячо было в газетах, не стеснявшихся информационного насилия… Правда, сувениров с физиономиями претендентов продавалось множество – мелкая коммерция ловила миг удачи. Да вот ещё что: утром 4 ноября на дорогах вокруг Манхэттена было свободнее, чем обычно, – школы отдали под избирательные участки, и некоторым родителям не пришлось везти детей на уроки.

А 6 ноября меня пригласили поужинать в большую ресторанную компанию – по случаю, ни малейшего отношения к прошедшим выборам не имевшему. Собственно, и случая-то как такового не было. Некий небедный американец «соровского» происхождения позвал на ужин нескольких знакомых, да ещё с предложением, чтобы те тоже пригласили своих знакомых – просто провести вечер в приятном обществе. Вот и всё. Я знал, что такие разношёрстные компании – но обязательно бывшие соотечественники по бывшей стране и обязательно русский язык! – собираются в Америке не так уж редко и для писателя представляют интерес совершенно исключительный. Потому что позволяют заглянуть внутрь той части американского общества, которая с повышенной чуткостью неофитов, новоэмигрантов улавливает самые сокровенные тревоги низовой Америки. Конечно, не только тревоги, но прежде всего именно тревоги, ибо так уж опасливо, в известной мере «по-заячьи» устроена душа эмигранта во всём мире, так его «внутреннее» ухо повёрнуто.

В тот раз за большим круглым столом в приличном «Стейк-хаузе» на 42-й улице, угол Третьей авеню, собрались русские, казахи, евреи, якуты, был, кажется, грузин русского разлива и ещё кто-то из Молдовы. Особый восторг вызвала женщина родом из… Тикси – все помнили географию своей бывшей родины. Украинцев не было – в Америке у них издавна свои компании. Впрочем, можно бы добавить двух официантов-монтенегро, иначе говоря, черногорцев, которые смекали по-русски и изредка встревали в разговор. Все, кроме меня, – американцы, все избирательный долг выполнили.

После победы Барака Обамы мне уже довелось вдоволь послушать политкорректных суждений о будущей президентской команде, о своевременности или, наоборот, преждевременности заявления Медведева относительно «Искандеров». В общем, обычный политтехнологический пасьянс, который служит необходимым смазочным маслом для медленной и скрипучей телеги внешнеполитического развития.

Нет, здесь за неформальным, сугубо гастрономическим круглым столом – лучшая в Нью-Йорке приправа из зелени специального приготовления! – разговор шёл совсем иной. Здесь «заседали» владелец небольшой автофирмы, который сетовал, что заказы на лимузины упали, но его автобусы пока идут в Вашингтон с полной загрузкой, нефтепромышленник, адвокат, хозяин турфирмы, ещё кто-то. И они говорили о конъюнктуре жизни, называя вещи их истинными именами, без недомолвок, без всякой политкорректности, которая, кстати говоря, повсюду распространяется в основном на расовые и национальные вопросы. Конечно, никто из них не произносил оскорбительное слово «нигер», но в остальном… В своём кругу – а низовая Америка, да и вершинная тоже, состоит именно из таких «своих кругов», – политкорректность не в почёте. И я – опять-таки по прежнему опыту – ждал, когда чья-нибудь неосторожная фраза взорвёт мирное пережёвывание нарезанного на большом блюде стейка.

Как всегда, бомба рванула внезапно. Кто-то сказал:  – Я сегодня полез в Интернет… В первой пятёрке голливудских актёров трое чёрных. Мне кажется, они никогда не поднимались выше шестого места.

Боже мой, какой шквал эмоций вызвало это замечание! Оно разом перевело разговор в политическую плоскость. Оказывается, рывок Обамы в президенты подспудно вновь расколол американское общество на белых и цветных. «К урнам пришли три миллиона чёрных, которые вообще никогда не голосовали!» «Вы видели слёзы на глазах Джексона?» «Какие демократы! Какие республиканцы! Белый или чёрный – вот главная интрига выборов!» За столом все вдруг взъерошились, стали напоминать людей, которые вместо света в конце тоннеля с ужасом увидели огни встречного поезда. Мне казалось, они испытывают чувство недоумения от собственного уразумения.

Но после первого всплеска эмоций начали разбираться, и выяснилось, что за Обаму голосовали многие белые, в том числе все сидевшие за столом (!). Почему? Ну, во-первых, его считают очень достойным человеком в личном плане, ни единого худого слова о нём никто не сказал. Во-вторых, осточертел Буш. В-третьих, Обама демократ и либералам гораздо ближе в политическом смысле.

Стейк постепенно остывал, за столом было уже не до него. Множество растерянных реплик свидетельствовали, что только сейчас эти люди начали задумываться о возможных последствиях избрания Обамы президентом для судеб Америки. И дело было не в самом Обаме! Чёрные восприняли его успех как свою историческую – да, да, историческую! – победу, а это меняет слишком многое. Конечно, у Обамы хватит такта собрать сбалансированную команду из людей большого калибра. Но в штатах, в горсудах, в графствах?.. А в мелком бизнесе?.. А в искусстве, в судопроизводстве, в адвокатуре?.. Уже сегодня условия конкуренции нарушены из-за этой треклятой политкорректности. А что будет завтра, когда темнокожие попрут везде и всюду? Любой пузочёс возомнит себя спецом высшей категории, а попробуй откажи чёрному в приёме на работу… А если в головах каких-нибудь продвинутых ребят полыхнёт идейка исторического реванша?.. Возникает столько новых проблем, что дым пойдёт коромыслом. Бедный Обама! Ему-то каково? «Чёрные считают его своим лидером, и если он не оправдает ожиданий…» «Но мы-то голосовали не за чёрного, а за демократа!» «А они за чёрного!»

Спора не было. Был горячий, хаотичный обмен репликами, враздробь, вперекор, порой невпопад. И он свидетельствовал, что все эти люди попросту напуганы, ибо по собственному недомыслию попали в историческую ловушку. Вдруг в одночасье они оказались перед лицом совершенно новой, непредсказуемой Америки, где произошло какое-то гигантское внутреннее перерождение, о котором – и это самое странное! – повинуясь незыблемому принципу политкорректности, будут упорно молчать политики, СМИ. И после недолгого инкубационного периода рецидив застарелой болезни приведёт к катастрофе. Сам тип жизни становится иным, гораздо более сложным.

Вслушиваясь в тревожный гомон, я не мог не сопоставлять происшедшее в Америке с тем, что случилось в нашей стране, когда интеллигенция, будущие либералы, развалила СССР, а потом сама же осталась у разбитого корыта. Не мог не думать о цветных революциях в Грузии, на Украине… В Нью-Йорке мне рассказали забавный анекдот: «Почему в США невозможна цветная революция? Потому что в США нет американского посольства». Но вот цветная революция, по сути, свершилась – и в переносном политическом смысле, и в прямом. Каковы будут её плоды, неизвестно никому, прежде всего самим американцам. Не пойдут ли разломы по старым, историческим, казалось, зажившим расовым швам? Не скособочится ли теперь жизнь? Не усилится ли негритянское движение за компенсацию рабства предков – подобно тому, как поставили вопрос евреи, пострадавшие от холокоста?

Я вспомнил, как год назад летел из Вашингтона в Нью-Йорк челночным рейсом в аэропорт «Ла Гуардия». Рейс слегка запаздывал, длинная очередь уже выстроилась на посадку. И вдруг в зал вбежал сенатор Маккейн, сразу бросившийся к билетной стойке. Ему, конечно, предложили пройти на борт первым, но узнав о задержке, он демонстративно поплёлся в самый хвост очереди. К нему подходили люди, просили автографы, что-то говорили. Никаких ВИПов, никаких привилегий, любой случай шёл под агитацию для будущей президентской гонки. А в нынешнем году, прилетев из Нью-Йорка в Вашингтон и войдя в тот же терминал, я вновь наткнулся на Маккейна – уже вырезанного из толстой фанеры, приветливо встречавшего пассажиров. А шагах в десяти стоял точно такой же Обама. Америка… Здесь всё делают по устоявшимся правилам, по выверенным регламентам, здесь очень чётко расписано, что можно и что нельзя. Административные механизмы с помощью страховых компаний доведены до совершенства. Но есть и другая истинно американская особенность: если отлаженный порядок почему-то сбивается, то все приходят в состояние крайней растерянности, всех словно паралич одолевает, никто ни за что не отвечает, потому что инструкции под форс-мажор не расписаны… Что угодно может случиться в Америке в таких случаях. Эту ситуацию хорошо описывает наша народная молва: русская техника часто ломается, но чинить её можно до бесконечности; американская техника служит исправно, но если уж сломается – то навсегда!

Честно скажу, вспоминал, вспоминал я это верное присловье в «Стейк-хаузе» на 42-й улице. И ещё вспоминал известную в социологии теорему Томаса: если ситуация рассматривается как реальная, она реальна по своим последствиям.

А «чёрно-белые» страсти, неустранимые никакими политическими «пищевыми добавками», продолжали накаляться. И, обращаясь ко мне, один из застольных ораторов для пущей убедительности привёл пример:
– А вот вы представьте, что в России сегодня избрали президентом еврея!

– Не приведи Господь! – откликнулся кто-то. – Он же сразу станет жутким антисемитом. Чтоб не заподозрили…
– А как же Обама?.. Америка и началась-то с расовых проблем, с Гражданской войны. Они здесь сидят в каждом. Глубоко-глубоко. Американская история не может от них освободиться, прошлое давит. А Обама всё взбаламутил, и что теперь? Какими будут новые правила игры?.. Ведь президент не может не осознавать, что его воспринимают как первого в истории общепризнанного лидера чёрных. Трудно, как трудно!..

Любопытно, что через две недели в Париже, где очень много выходцев из Африки, мне рассказали, какими бурными восторгами встретили они победу Обамы, увидев в нём не просто мирового чёрного лидера, но лидера, олицетворяющего определённую идею. А по Си-эн-эн (это я видел своими глазами) прошла передача «Чёрный Папа» – о том, что следующий понтифик будет из Африки.

А в «Стейк-хаузе» разговор постепенно заходил в тупик с привкусом трагической неуверенности в завтрашнем дне. Эйфория надежд сменялась апатией безысходности. И точку поставила застенчивая дама, грустно возвестившая:
– Сегодня мне позвонил пятилетний внук и спросил: «Бабушка, а в какую страну мы поедем теперь?»

Это означало, что в миллионах американских семей, проснувшихся утром 5 ноября в новой стране, шло горячее обсуждение победы Барака Обамы. И ребёнок с его непосредственностью идеально точно сформулировал эмигрантские тревоги.

Все сосредоточенно уткнулись в тарелки, пережёвывая не столько жареное мясо, сколько утраченные иллюзии. Но паузу почти сразу прервал адвокат русского происхождения, он вот уже лет десять работал с… китайцами, ведя процессы по легализации незаконных эмигрантов.

– В целом дела несложные, – пояснил он. – Их можно переквалифицировать в просьбы о политическом убежище. Не позволяют рожать второго ребёнка! Насильственные аборты! Наручниками приковывают к операционному креслу! Мужчин урезают в отцовских правах… А китайцев везут сюда в трюмах, как груз, из глубинной провинции с населением всего-навсего, – адвокат сделал интригующую паузу, – 250 миллионов. Переброска в США стоит 75 тысяч долларов, нелегалы отрабатывают их уже здесь. Живут в каморках по шесть человек. С их теорией малого благоденствия – всё равно рай. Ну а кто чуть привстанет, тот – ко мне, за легализацией.

– Что нам до ваших китайцев! – раздражённо произнёс кто-то, видимо, ещё не остыв от прежней темы.
– Не скажи-ите! – вскинулся адвокат. – Разве вам не известно, что и Обама, и Маккейн обещали легализовать незаконных эмигрантов? Маккейн, так тот на этом просчитался. Вторично он сказал о легализации только на испанском языке, ну латинос и поняли, что он не хочет дразнить белых, а испаноязычных просто дурачит. А вот Обама…

– Да, да, Обама обещал легализацию. – Адвоката поддержали несколько голосов, и он пояснил: – Экономически это очень выгодно. Во-первых, сперва уплати налоги за все нелегальные годы, на грин-карте – тоже налоги…

– Зато потом… – грустно посетовал кто-то. – Вы представляете, как изменится национальный состав американского электората?
– Не национальный, а расовый! – поправили его. – Китайцы! А латинос? Если легализовать всех латинос…
Число латиноамериканцев и впрямь растёт в США стремительно, это бросается в глаза. Не говорю о Майами, где английские надписи не всегда дублируются на испанском, – всё чаще обходятся без английского. Нет, даже в Вашингтоне латиносы наступают повсюду. В отеле «Холидей Инн», где я всегда останавливаюсь, аренда ресторана буквально на моих глазах перешла в руки то ли гондурасской, то ли эквадорской команды, так и не разобрался. В сфере обслуживания негры, коренные жители Америки, переместились на более «хлебные» места, а самая непрестижная работа теперь у безропотных латинос – и поди разузнай, кто из них с документами, а кто нелегал.

Да-а, если Обама сдержит обещание и легализует всех латинос, китайцев, вьетнамцев и тайцев, нелегально въехавших в страну, то в забеге на очень короткую историческую дистанцию мир увидит совершенно другую Америку.
– А проблемки-то всё расовые! – уныло не унимался адвокат. – Самые что ни на есть сложные…

Мы «заседали» в «Стейк-хаузе» допоздна, и ещё немало любопытного услышал я в тот неполиткорректный вечер. Но все разговоры крутились вокруг того, что Америка вдруг, негаданно, не поразмыслив хорошенько, вступила в совершенно новый и уже необратимый этап развития. И связан он вовсе не с кризисом, который рано или поздно минет, хотя и понизит мировой рейтинг страны. И не с международными проблемами вроде Ирака, Афганистана или ядерного Ирана – эти заботы так или иначе утрясутся. Вьетнам пережили, а уж Ирак тем более! Но похоже, масштаб новых внутренних угроз собравшийся за столом «миддл» (средний класс) начал в полной мере осознавать только сейчас. Так называемые неполиткорректные сложности, о которых умалчивают политики, сложности, обостряющие вековую историческую болезнь Америки, словно рок из греческой трагедии, нависли тревогами, возникшими после избрания первого небелого президента США. И как теперь всё повернётся? Как самая мощная держава справится с застарелой, но обострившейся внутренней болезнью?

НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

Анатолий САЛУЦКИЙ

Тот вечер неизбежно побудил меня к раздумьям о судьбах советской эмиграции, укоренившейся в Америке. В последние годы встреч со старыми знакомыми, ныне гражданами США, было немало, и я не мог не обратить внимание на перемену в их настроениях. Конечно, все они, что называется, «жили и живут Россией» – в том смысле, что внимательно следят за новостями с бывшей родины. И раньше их отношение к России было очень доброжелательным, сочувственным. Психологический подтекст таких настроений некоторые даже не скрывали: они, уехавшие, оказались самыми умными, вовремя «свалили» из страны, которая всё равно вот-вот развалится до конца, да ещё с кровью, жаль, конечно, но такова уж российская планида. Однако теперь, когда Россия воспряла, а в США, наоборот, возникли трудности, да и жизнь эмигрантская у большинства оказалась хотя и сытой, но убого скучной, былая доброжелательность уступила место откровенной злости, замешанной на зависти. Ибо наверняка – хотя никто не признаётся! – кое-кого по ночам начал посещать неведомый ранее вопрос: «А верный ли сделан выбор?»

На следующий день после ужина в «Стейк-хаузе» я навестил давнего знакомого, с которым в своё время немало поездил по командировкам, – бывшего фотокора «Комсомолки» Юрия Шаламова, его многие, наверное, помнят. В Америку он перебрался тридцать пять лет назад, и впервые мы с ним встретились в США в 1992 году. В то время он ещё работал таксистом – правда, уже на лимузине, но жизнь устоялась, небольшая квартирка в Квинсе вполне устраивала, сын поступил в университет. Юра был полон доброжелательства и сочувствия к России, в которой, по его словам да и на самом деле, «творилось чёрт знает что». Помню, он искренне и печально сказал: «СССР умер на руках плохих докторов». И совсем другого Шаламова я увидел сейчас. Он живёт в той же квартирке, скромно, но в достатке, и считает себя классическим обывателем с облезлыми надеждами на будущее. (Разве фотокор «Комсомолки» был обывателем?!) И этот обыватель оголтело кричал мне:
– Ты пойми, я американец, а ты русский, нас связывает только язык. Россия везде мешает Америке – в Ираке, в Иране… Послала тут своих… как они… «Белые лебеди» в Венесуэлу! Да их сбить – тьфу, и нету! Конечно, я за Маккейна голосовал. Он бы вас прижучил.

Эта перемена отношения к России была разительной, очень уж о многом она говорила. О столь многом, что комментарии, мне кажется, излишни.

Впрочем, ещё лучше я понял настроения советской эмиграции в Чикаго. У меня не было в этом городе знакомых, и минувшим летом я просто заказал через русскоязычную фирмочку встречу в аэропорту с доставкой в отель. И что же? Встретил меня человек преклонных лет, который с натугой и одышкой потащил мой саквояж к своему довольно приличному мини-вэну. Оказалось, бывший харьковчанин, приехавший в США в 1990 году. По пути рассказал, что у него был выбор – добровольное гетто типа Брайтон-Бич или стремление интегрироваться в американское общество. Он выбрал второе, у него неплохая работа, хорошая машина, домик в пригороде. В общем, жизнь обустроена сносно. «Но понимаете, много работы, очень много, – часто повторял он. – Америка так устроена, что надо много работать».

Но один вопрос не давал мне покоя: ежели ты так много трудишься, чего же ещё и встречать в аэропорту приезжих? Ведь сто долларов явно не делают погоды в твоём бюджете… И я принялся докапываться до сути дела профессионально, по-писательски, издалека. В результате новый знакомый не только показал мне небольшой кирпичный двухэтажный домик Обамы в университетском квартале, у которого дежурили телекамеры (летом полицейского оцепления ещё не было), но и подробнее рассказал о своей жизни. А в жизни этой всё бы хорошо, да так получается, что, выходя из дверей фирмы после окончания рабочего дня, он и коренные американцы расходятся в разные стороны. И вновь встречаются только на работе. А поскольку он из тусовки типа Брайтон-Бич выпал… В общем, как в известной пословице: от ворон отстала, да к павам не пристала… Отсюда и много работы – он-де просто ищет, чем себя занять, оправдывая занятостью отсутствие общения. Американцы эмигрантов в свой круг не пускают.

Эта материально благополучная жизнь в пустыне, оказывается – и об этом я услышал впервые! – побуждает некоторых эмигрантов переезжать из крупных городов в удалённые графства, по-нашему – в деревню. Смысл в том, что в маленьком городке с населением около тысячи человек интегрироваться в общество гораздо легче, чем в мегаполисах. Там люди охотнее принимают чужаков и нет ощущения пустыни.

Меня это откровение поразило. Однажды мне пришлось почти месяц прожить в Айове, и я знал, что у жителей таких городков лишь два развлечения. Обязательный покер вечером по пятницам, на который поочерёдно собираются у разных хозяев, обязанных в достатке заготовить для всей компании лёгкого пива и фисташек. А второе развлечение, нерегулярное, – это воскресное заседание местного «Ротари клаб» в просторной школьной столовой (сельские школы в Америке гораздо комфортабельнее городских) с традиционным общим обедом. Вот и всё. В остальном – смертельная тоска, даже в магазинчик за сто метров от скуки ездят на машинах. Но внутренние отношения между «поселянами» теплее, чем в больших городах. Видимо, это и притягивает в американскую глубинку бывших советских эмигрантов, многие из которых страдают от дефицита общения.

На эту тему рассуждать можно много. И напоследок не могу удержаться от анекдотического случая: в Цинциннати евреи водрузили на синагоге вывеску «Русский центр», и приходят туда пообщаться на русском языке не только евреи и этнические русские, но также бывшие советские татары.

Вот такая она, эмигрантская Америка, после президентских выборов потерявшая равновесие между прошлым, настоящим и будущим. И что будет со всеми этими людьми после пересдачи исторических карт, в новых условиях жизни, о которых неполиткорректно говорили за ужином в «Стейк-хаузе» на 42-й улице Нью-Йорка, только Господь Бог знает…