ВЕРНИСАЖ

На Винзаводе в галерее «Проун» всем наливает… Нико Пиросмани. Проект «Семейный кутёж» объединяет работы великого грузинского примитивиста-самоучки и его «открывателей» – известных русских авангардистов: братьев поэта Ильи и художника Кирилла Зданевичей, Михаила Ле-Дантю.

Заполучить такого «виночерпия» Москве давно не случалось. Николай Асланович наливает, конечно, не кувшинами – на выставке всего около двадцати картин, но из таких рук, согласитесь, и литра хватит (ровно столько входит в знаменитый грузинский рог).

Кто придумал рог изобилия, неужели греки?! Сколько бы вина ни пожелали грузины, наливается им… Пока одни народы упражнялись в безумии или спаивали рабов для «иллюстрации», грузины, если можно так выразиться, пошли иным путём. Так расписывать винные погребки, лавочки и булочные могут только они, быть может, отчасти по-печорински любя живопись в «гастрономической» её ипостаси. Ведь в самом слове «духан», то есть трактир, как будто скрыто русское слово «душа».

Нико Пиросмани родился в 60-е годы XIX века, а умер спустя год после Октябрьской революции. С тех пор прошло не так много времени, но имя его успело обрасти легендами, а в Грузии художнику поклоняются как святому. Здесь, правда, не обходится без абсурда – его изображают даже на лари, на бумажках, которых у него сроду не было. Разве что детство в достатке прошло: рано осиротев, он попал в семью зажиточных тифлисских армян Калантаровых.

Никто не знает наверняка, когда он родился, есть даты 1862 и 1866. Долгое время считалось, что произошло это в селе Мирзаани, теперь утверждается, что в Шулавери. Кажется, с Гиго Зазиашвили открывал мастерскую по изготовлению вывесок: первую сделали бесплатно, а потом заказов не было – закрылись. Говорят, немного учился у странствующих художников, молоком торговал, пастухом был (тут пастушок Джотто вспомнится и встреча его с Чимабуэ) и тормозным кондуктором на железной дороге, жил в нищете и, может быть, считался сумасшедшим, раз видел святых, а кисть его «рисовала» сама.

Нико Пиросманишвили материал использовал какой-то несерьёзный – рисовал больше на клеёнках. Увидели его гениальные поделки и вывески в духанах три молодых художника, близких к кругу Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой. Организовали выставку футуристов «Мишень», где картин сорокалетнего художника было всего-то ничего, но ведь сумел же так немногословно в «яблочко» попасть.

Как ошибался Симонид, говоря о живописи как о молчаливой поэзии! Ведь это только до первой рюмки, вернее, до первого рога… У Нико Пиросмани не молчит никто, разве что обречённый пасхальный барашек или грустный лев с глазами, как у ребёнка. Есть, правда, молчаливое отчаяние, что говорит громче всяких криков и слёз, как на картине «Сестра и брат», написанной по пьесе Гуниа, там брат убивает сестру. Или на полотне «Раненый солдат», где кровь из ноги служивого льётся обильно, несколько по-бутафорски. К слову сказать, фигуры людей и зверей, равно как стаканы, бутылки и самовары, для художника предметы одного порядка: живы все, всё плоско только на первый взгляд. При долгом всматривании персонажи сходят с полотен: дети просятся на ручки, львы ластятся, а фрукты сами отправляются в рот. Тифлисские торговцы Пиросмани обедают под граммофон, ещё немного «посидят» и сами запоют, а то и танцевать выйдут. Кто-то сказал, что грузинские танцы противоречат законам гравитации. Не удивительно. Душа, омытая ркацители, летит, а тело догоняет.

Конечно, «примитив» Пиросмани был не формальным – так было бы слишком примитивно объяснить упрощённые, уплощённые и обтекаемые формы. Он пишет человека в первозданной его красоте. Лица торговца или Ильи Зданевича, железнодорожника Миши Метехели или рыбака почти лишены индивидуальности, это портреты единой грузинской души, которая словно разлита по разным сосудам.

Нико Пиросмани мечтал о деревянном доме посреди города, чтобы всем было близко, где люди могли бы собираться за большим столом, большим самоваром пить чай и говорить об искусстве.
Где бы поставить нам этот дом, братья? Быть может, в Цхинвале?

Валерия ОЛЮНИНА

Выставка продлится до 28 декабря.