Игорь СМИРНОВ-ОХТИН

Писатель, журналист, путешественник. Родился в 1937 году в Ленинграде. Пережил блокаду. Печатается в России и за рубежом. Литературный секретарь Международной федерации русских писателей (МФРП). С 2000 года живёт в Мюнхене.

Здравствуй, Борман!
Мой балкон – в полуметре над крошечной зелёной лужайкой. Лужайка – в окружении зелени: кусты, деревья. В нашем дворике есть всякие обитатели: дрозды с жёлтыми клювиками, одна белка, один шмель, четыре мухи и кот. Дрозды услаждают меня пением, белка развлекает эквилибристикой, шмель и одна из мух залетают проведать меня. И только с котом у меня сложные отношения.
Кот меня презирает.
Я ему не понравился с первого взгляда.
Утром дня, следующим за вселением в квартиру, сквозь балконную дверь я увидел лежащего на моём кресле кота. И кот увидел меня. Наши взгляды встретились. Мы долго смотрели друг на друга. Потом кот встал, выгнул спину, лениво потянулся и с брезгливой миной покинул балкон.
В дальнейшем кот стал демонстративно меня игнорировать. А я не мог понять причину его нелюбви. Ведь я не сделал ему ничего плохого. Я даже не сказал ни единого слова.
Наконец я догадался! Я понял. Я всё понял. Этот кот – по своим политическим убеждениям правый радикал, а во мне он сразу разгадал «ауслендера».
Я дал коту кличку Борман.
На балконе я сижу у широкого, опоясывающего дом парапета. Отправляясь по делам, Борман всегда идёт по этому парапету. Он проходит в пяти сантиметрах от моей правой щеки, с отвращением отвернув от меня морду. Единственный знак внимания, который он мне окажет: почти миновав меня, хлестанёт хвостом по моей щеке. «Спасибо, Борман, и за это!» – говорю я.
Со временем такое стало ежевечерним ритуалом. Я относился к хамству Бормана спокойно. Хотя он и был мне неприятен, но мне было его жаль. Мне часто бывает жаль радикалов. Впрочем, признаюсь, он дал мне почувствовать и силу своего нордического характера.
Но вот однажды Борман не появился.
Не появился и на следующий вечер.
Где он? Не случилось ли что-нибудь?! Нет. Вот мелькнул его хвост на террасе противоположного дома. Но почему он перестал ходить по моему парапету? Я потерял покой...
Я не знал, что делать и что предпринять.
Я почувствовал, что из моей жизни ушло нечто для меня весьма важное, какая-то, может быть, и не самая приятная, но обязательная её составляющая.
И вдруг я понял, в чём дело! Ваза с цветами, которую я поставил на парапет, перегородила Борману обычный путь, и он изменил маршрут. Я сразу убрал с парапета вазу. Через десять минут появился Борман. Он прошёл мимо моей правой щеки, как и прежде, отвернув от меня морду, и, как и прежде, хлестанул по моей щеке хвостом.
Ну вот, всё и восстановилось! Здравствуй, милый Борман!

Девочка
«следующий раз»
Это была трепетная лань с лебединой шеей, запахом козьего молока и очками-велосипед на красивеньком личике.
Но оказалось, что она – девочка «следующий раз».
Вообще-то он уважал девочек, которые – «в первый же раз». Но многие красивые девочки были только «следующий раз». С этим приходилось мириться.
Но в следующий раз она опять сказала: «…следующий раз». Это ему сильно не понравилось. Решил не встречаться. Но потом передумал. Встретились…
Они встречались месяца два, и каждый раз он думал: «Ну вот, сегодня!» Но она говорила: «…следующий раз».
Потом он перестал с ней встречаться.
Встретились через 30 лет.
Она его узнала. Он – нет. Она достала из сумочки свою тридцатилетней давности фотографию. И он вспомнил. Вспомнил трепетную лань с лебединой шеей и с запахом козьего молока. Вспомнил и произвёл деликатный досмотр…
«Трепетная лань» – теперь не скажешь. Лебединая шея укоротилась. Почему-то? И кожа её не обтягивала, совсем не обтягивала…
Ах, как она обрадовалась, увидев его! И глядела прямо-таки с восторгом. И даже влюблённо. И рассказывала ему всё о своей жизни, о первом муже, о втором, о детях…
А он изображал лицом интерес, понимал, что она теперь (и давно) – «в первый же раз», а сейчас, перед ним, она – прямо-таки «сейчас!» и «как можно быстрее!», и соображал: как бы улизнуть, не обидев?
А она говорила… Говорила, как великолепно он выглядит, как все эти годы помнила, как рассказывала о нём своему первому мужу, своему второму мужу, своим детям и что это судьба, что они вот так… встретились. И чем больше говорила, тем очевиднее для него становилось, что, не обидев её, улизнуть не получится.
Он был добрым человеком.
А сейчас, в поддержку его доброты, получился знакомый запах козьего молока – уловил и вспомнил: приятный контур вполне ещё стройной фигуры, и трепет… даже если не лань, а кобылица, но трепет – да! Определённо – трепет. Да и очки! Такие, как 30 лет назад: очки-велосипед!
Решил не обижать. Тем более – было ГДЕ.
Согласилась. Ещё не успел произнести – закивала. Явно такое ждала, и только заикнулся – радостно почти взвизгнула.
Отправились.
Всё получилось хорошо и приятно! Чудно! Просто прелесть! Так она сказала. Правда, «главное» – отвела. Отложила. Сказала: «В следующий раз».
«Следующего раза не будет», – сказал он. Проводил до трамвая.
Через день в его памяти возник запах козьего молока, он вспомнил очки-велосипед и… позвонил.
По тому, как она обрадовалась, призналась, что не спала две ночи от ужаса, что он исчез, он понял, что на этот раз всё состоится!
Встретились.
Всё получилось хорошо! Ещё лучше, чем два дня назад. Но затем она сказала: «В следующий раз». Он этому даже не сразу поверил. А когда поверил, со злости плюнул. Они расстались. Уже навсегда.
Через неделю он опять ей позвонил…

Школа отдыха
В Мюнхене я работаю на трёх работах.
Одну неделю я хожу по проволоке между двумя башнями Frauenkirhe и играю на скрипке. Играю Брамса. Я очень устаю от Брамса. Поэтому в свободное время я иду в Старую ратушу, где мне позволяют играть на прекрасном рояле. Я отдыхаю, играя на рояле Бетховена.
Вторую неделю я работаю настройщиком роялей. Для проверки звучания инструмента лучше всего подходит музыка Бетховена. Я играю Бетховена. Я очень устаю от Бетховена. И в свободное время я открываю великую книгу великого немца Освальда Шпенглера «Закат Европы» и наслаждаюсь чтением. Я отдыхаю, читая Шпенглера.
Третью неделю я работаю переводчиком, перевожу на русский язык второй том великой книги «Закат Европы» великого немца Шпенглера. Я очень устаю от Шпенглера. И в своё свободное время я беру скрипку и играю Брамса. Я отдыхаю, играя Брамса.
Если вы тоже любите Брамса, приходите на следующей неделе к Frauenkirhe – я буду ходить по проволоке и играть вам Брамса.