В романе Сухбата Афлатуни «Рай земной» есть такой эпизод:
«...Самое тяжёлое, что нет книг. Если бы здесь была книга, было бы не так тяжело, не так тяжело, не так... В потолке открывается люк, из него вываливается книга и падает ему на плечо. "Матка Боска... Лев Толстой, «Война и мiр»! Потирая ушибленное место, он набрасывается на книгу. Счастье. Счастье. Так, наверное, курильщик после долгого некурения набрасывается на сигареты... Тюрьма, допрос, следователь – всё это отступило. Впрочем, нет, не отступило, но наполнилось новым смыслом».
Это эпизод-перевертыш: счастье героя столь же обманчиво, сколь искренно, колодец счастья – это пытка, коварный приём: засыпать человека тем, что он больше всего любит. Однако, счастье – неподдельное. Возьмём же это высказывание, позволим себе отринуть другие романные смыслы и скажем – да, это про нас, участников Всероссийской литературной мастерской АСПИ для начинающих писателей. Да, это – про счастье.
Добираясь до Москвы из Красноярска и Краснодара, Махачкалы и Минвод, мы полдня провели в аэропортах и на вокзалах – и набросились друг на друга. В ресторане с символическим названием «Колесо времени» зал гудел, как пчелиный рой, а золотая ячеистая колонна в центре довершала образ улья. Лучшего места для встречи трудовых пчёл будущей русской литературы и не придумать. Увы, я чувствовала себя пятой спицей в этом колесе. Но понимала: АСПИ вытаскивает книгу из нас. Дает безвестному голосу прозвучать. Собирает за одним столом маститых писателей и неофитов, а среди последних – тоже ведь люди разные. Социализм, недостижимое в прочих сферах равенство – и привет герою романа Георгия Панкратова – победителя первой Всероссийской мастерской АСПИ. Она состоялась в апреле, – а в декабре мы, участники второй Всероссийской, уже держали в руках его книгу «Как НЕ стать писателем». «Литература жестока – она как крупная корпорация в маленьком городке, куда все стремятся устроиться, чтоб убежать от отчаяния, но попадут немногие. А с теми, кто не попадёт, даже не станут разговаривать. Нет вас, ребята. Не существует вас».
Ну, мы, допустим, ещё не попали – так, приоткрыли дверь, заглядываем, но ведь говорят, говорят. И мы – существуем, мы воплощаемся в слове, мыслим и спорим... Что делать с этим благодарным пафосом, я не знаю: он рождается сам собой из уважения к высокой цели и мастерству воплощения.
После мастерской – и счастье, и другие смыслы всего, и уже не так тяжело, не так тяжело, не так...
После грохота и рëва большого события нужна тишина. Ливень не будет вечным, но молния сверкнула, воздух наэлектризован, и с этим теперь как-то жить, что-то делать. Один растерян, второй поощрëн, третий отравлен, но, как справедливо заметил участник нашего семинара, яд в умеренных дозировках может быть лекарством. Что ж, время покажет, кто излечится, а кто пропал навсегда (а смыслы – привычно двоятся).
...В день отъезда завтракала с поэтами. Ела овсянку, слушала разговоры, потерянно оглядывала зал, незнакомые лица. У окна напротив узнала большого поэта.
Тяжело. Кончился праздник. Вчера она была – карнавальная: в сочном жилете со съедобными орнаментами, грандиозные перстни превратили руки в драгоценность – наверное, они легонько постукивали, касаясь друг друга, им было тесно и празднично сидеть на её стихотворных пальцах.
– Спасибо вам, Ольга Юрьевна, за семинар, – поэты в спину.
Повернулась. Успела сообразить, что к ней. Ускользающие, смелые дети, смотрят снизу вверх, надеются.
– Не забывайте нас, – улыбнулась в ответ грустно.
И пошла в дождь.
Анна ШИРИНКИНА
