«Я вспоминаю день за днем этот месяц. Он очень интересен… Саратов. Майор. Немцы. Виды. Шторм. Рыбаки. Немцы...» (из дневника Л.Н.Толстого).

Весной 1851 года Лев вместе со старшим братом Николенькой едет к месту его службы на Кавказ.

Маршрут, придуман Николенькой: ехать на собственном тарантасе, используя почтовых лошадей, по берегу Волги до Астрахани и далее.

По дороге братья остановились в Казани. В том настроении, в котором находился молодой Толстой, не удивительно было, что потребность любви била в нем ключом. Он вспоминал Зинаиду Молоствову, за которой ухаживал, будучи студентом Казанского университета.

До Саратова укатанная дорога вилась почти по самому берегу реки. Чудесна была полноводная – после весеннего разлива – Волга. Они встречали на своем пути важно скользящие по реке суда, тянувшиеся вверх по течению нагруженные баржи, которые с песнями тащили сильные обветренные люди, любовались берегами могучей реки, перелесками, полями, противоположными пологими сыпучими берегами, едва видневшимися в дымке утреннего тумана. Эти картины глубоко запали в душу будущему писателю, особенно мелкие детали, которые потом всплывали в его произведениях. Тряска в экипаже, заполненном сундучками и коробками, быстро наскучила братьям. «Путешествие в Саратов было неприятным», – сообщал Лев Николаевич своей тетке Т.А.Ергольской.

И все же потом он день за днем вспоминал этот месяц, который был интересен встречами и событиями. Братья Толстые посетили М.Л.Кожевникова – саратовского губернатора

Матвей Львович Кожевников губернаторствовал в Саратове с 1846 по 1854 годы. Ранее он был атаманом Уральского казачьего войска и служил под началом генерала Перовского в Оренбурге, участвовал с ним в Хивинской экспедиции, заслужив всяческие поощрения со стороны начальства за расторопность, усердие, смелость, толковость. В период управления губернией Матвей Львович снимал апартаменты в доме Шортана на Большой Сергиевской улице (ул. Чернышевского) под номером 146, сохранившийся доныне, но на котором нет даже памятной доски. Вернее, мраморная доска есть, но только о встрече в этом доме Н. Г.Чернышевского с декабристом Беляевым, а вот о том, что в нем жил губернатор Кожевников – ни слова.

Декабрист А.П.Беляев, работавший после сибирской ссылки управляющим имения Нарышкина в селе Пады Балашовского уезда, нередко наведывался в Саратов. Возможно, что именно в доме саратовского губернатора Толстой впервые познакомился с Александром Петровичем Беляевым, с которым впоследствии неоднократно встречался во время работы над своим романом «Декабристы». По воспоминаниям Беляева, Кожевников был человек остроумный, чрезвычайно приятный в обществе, гостеприимный, гастроном, большой знаток и любитель хорошего вина, которое всегда было в изобилии на его столе.

Губернатор принял посетителей, сидя в кресле наподобие казачьего седла, украшенном золотом и каменьями. Братья увидели мужчину невысокого роста с черными волосами и черными блестящими глазами, со строгим и умным выражением лица, во фраке со звездой. Матвей Львович много говорил о лошадях, перемежая застолье солеными шутками. Расспрашивал молодых людей об их деде, казанском губернаторе. Сам много о нем рассказывал, поскольку водил с ним доброе знакомство. Восхищался тем, как много сделал Илья Андреевич для ликвидации пожара в Казани 1815 года.

Не у губернатора ли Казани Толстого перенял черты хлебосольства Матвей Львович Кожевников?

Саратовский губернатор рассказывал братьям о том, как против Ильи Андреевича казанским дворянством были выдвинуты обвинения во взяточничестве.

На прощанье Кожевников посоветовал молодым людям добираться от Саратова до Астрахани по Волге. Надо было запастись продуктами и купить легкое суденышко. Николай Толстой со слугами пошел на знаменитый саратовский Пеший базар, а Лев отправился на крутой песчаный берег в поисках лодки. Вот как он сам описывал этот эпизод:

«Пошел я к Московскому Перевозу и стал похаживать около лодок и дощаников.

– Что заняты эти лодки? Есть ли свободная? – спрашивал я бурлаков, которые стояли у берега.

– А вашей милости что требуется? – спросил у меня старик с длинной бородой в сером зипуне и поярчатой шляпе.

– До Астрахани лодку.

– Что ж, можно-с».

В лодку-косовушку установили тарантас и с помощью лоцмана и двух гребцов поплыли – где на веслах, где под парусом, а где и дрейфом по течению реки. «Это было поэтично и очаровательно, для меня все было ново: и местность, и самый способ путешествия», – писал Толстой тетке Т.А.Ергольской.

В сорока восьми верстах от Саратова в немецкой колонии Сосновке была сделана первая остановка, затем прошли Золотое, а за ним гребец-волжанин указал на вздыбленный Разин бугор: «Люди говорят, будто Стенька Разин сидел на вершине этого утеса в богатом кресле и, осматривая проплывающие купеческие суда, командовал, какой пропускать, а у кого отнять товары». Толстой сразу представил саратовского губернатора Кожевникова в богато украшенном седле на месте Стеньки Разина. Уже в преклонном возрасте Лев Николаевич, сожалея, говорил, что о волжском путешествии можно было написать целую книгу. Жаль, что этот замысел не осуществился. А когда Толстой 20 апреля 1851 года приехал в Саратов, ему шел только двадцать третий год.

***

В связи с 80-летием со дня рождения Льва Толстого Саратовская городская Дума 20 августа 1908 года решила послать юбиляру приветственную телеграмму, освободить учеников городских школ от занятий и устроить чтения о Толстом. Этому резко воспротивился саратовский епископ Гермоген, друг-враг злоизвестного Григория Распутина.

А 23 марта 1911 года Саратовская городская Дума постановила назвать именем Толстого Большую Кострижную улицу (ныне улица Сакко и Ванцетти), поставить бюст писателя в Радищевском музее, а портреты повесить в школах.

Хорошо бы нынешнему составу Саратовской городской Думы вспомнить о забытых решениях своих предшественников и восстановить должную справедливость.

Валерий ГАНСКИЙ, Саратов