В день весенний, майский, ветровой…

Дмитрий МЕЛЬНИКОВ

Родился в 1967 году в Ташкенте. Автор четырех сборников стихов. В 1985 году поступил в Ташкентский медицинский институт, но через три года оставил учебу. В 1989 г. поступил на филологический факультет Ташкентского государственного университета. В 1994 году, окончив факультет, переселился в Москву. 

Работал литературным редактором в издательствах. Публиковался в журналах «Знамя», «Звезда Востока», «Новый журнал», «Литературной газете» и других изданиях.





*  *  *


В среднерусской местности,

словно на погосте,

от пропавших без вести

остаются кости.


Их тяжелой лапой ель

гладит осторожно,

души их в раю теперь,

если так возможно.


Снег сладчит, вода горчит,

стелется морошка,

на груди солдатской спит

рыжий мох, как кошка.



***


Жизнь занятная штука, Настасья,

иногда посреди темноты

небеса замирают от счастья

и роняют на землю цветы.


И стоит, занесенный цветами,

словно снегом, наш утренний сад,

и жуки потрясают рогами,

и кроты защищают кротят.


Глубоко под корнями растений

есть в другую Вселенную лаз,

и оттуда являются тени

мужиков, что погибли за нас,


и стоят над твоим изголовьем,

и на лавках сидят во дворе,

и уходят назад по кротовьей

световой дальнобойной норе.


9 мая 2017 года



*  *  *


Долго блуждал я по лесу, промокнув до нитки,

горсть грибов превратилась в кашу в моей корзинке,

сильно устал, но услышал вдруг запах дыма

и увидел крышу – это был скат овина.

Я прошел по деревне – сплошные красные звезды,

я прошел всю деревню – там жили одни старухи,

наконец докричался – вышла в платочке пестром,

показала дорогу, вскинув худые руки.

– Масловка наша деревня, – она сказала.

– А мужики-то, бабуля – В войну не стало.

И пошла обратно, обутая в теплые чуни.

«Холодно им», – я подумал. – «Оттого и топят в июне».

И зашлепал по лужам, отгоняя грустные мысли,

мимо звезд и фамилий на маленьком обелиске.



*  *  *


Люди исчезают без следа,

как в песок ушедшая вода,

в день весенний, майский, ветровой

тени их скользят над головой,

там, где зреет грозовой разряд,

без вести пропавшие стоят,

там, где шорох птичьего пера,

слышно их бессмертное «ура!»,

отрок, белокур и русопят,

погибает в Вяземском котле,

вот его прощальный синий взгляд,

словно луч, проходит по земле,

словно луч, сияет на Кремле,

на двуглавом бронзовом орле,

вот платочек девичий летит,

инвалид на лавочке сидит,

вот мой дед играет в домино,

бабушка моя глядит в окно,

занавески белые, герань,

что ты плачешь, мама, перестань,

ленту – символ веры и любви,

на пиджак свой лучший наколи,

постоим у Вечного огня,

там, где клен качает головой,

ты одна осталась у меня.

И оркестр играет духовой.



*  *  *


Уехал Иван на восток с войны,

домой, как живой, пришел,

но выстужен дом и нету жены,

и снегом покрыт пол.


На стол сосновый убитый лег,

как будто в сосновый гроб,

вот ступит милая на порог,

и с криком на грудь падет.


И тихо взошла над Иваном луна,

и медленно, словно дым,

к нему по лучу спустилась жена

и рядом легла с ним.



*  *  *


Я только помню, что свет

безостановочно лил,

и Афанасий, мой дед

на кухне «Приму» курил.


Я шел тогда в первый класс,

воображал еще как,

а дед прищуривал глаз

и хрипло кашлял в кулак.


– Мне, деда, парту купи

и водяной пистолет,

не спи на кухне, не спи,

а водка горькая, дед?..


Когда исполнился год

без деда – выпив вина,

полезла бабка в комод,

достала все ордена,


смахнула черным платком,

слезинки не пролила,

и за своим стариком

через неделю ушла.


Я вас любил, ну и что?

Я только помню, что свет,

на желтой стенке кашпо,

и парту, и пистолет,


но не спасает любовь,

и мне за вами пора,

и на Зееловских вновь

включили прожектора.



*  *  *


Ночью во сне отступает город,

гаснет электрический свет,

в комнату врываются призраки с фронта,

партизан берет за грудки майора:

– Когда все это кончится? – Никогда, Гонта.

Обратной дороги нет.


Русским ледоколам – белое безмолвие, Гонта,

русским китобоям – самое сердце тьмы,

нам же с тобою выстрел или воронка,

здесь, посреди зимы,

нас умножат на ноль за эти камни в телегах,

наши кости растащит зверье,

но мы все же приблизим нашу Победу,

пусть и не увидим ее.


И Гонта глядит в голубые глаза майора,

скалясь, как серый волк,

и они уходят по коридору

прямо в Бессмертный полк.