Владимир ЦИНИКЕР
Родился в 1952 году в Подольске. Печатался во многих периодических изданиях. Автор поэтического сборника «Без пафоса».
Стихотворения Циникера вошли в альманах «Русская мысль» (2020). С 1993 года живет в Германии.
Бревенчатый дом в подмосковном Подольске
Бревенчатый дом в подмосковном Подольске,
Вокруг жизнь простая течет,
Решал тут с соседями споры по-свойски
Незлобный и пьющий народ.
Вот я: любопытный азарт в тощем теле,
Вокруг шеи шарф для тепла,
Пальто перешито из старой шинели,
В которой с войны мать пришла.
Подростки делились на наших – не наших,
Врагом был любой, кто не свой.
К ребятам курящим тянусь – что постарше, –
Уже почти ставшим шпаной.
Примкнуть к блатной жизни, увы, не случилось,
А в памяти с тех давних пор
Эстетика ручек ножей сохранилась,
Цветной многослойный набор,
ЗиМ с красным крестом, анекдоты «про это»,
Покрытый клееенкою стол
И запах еще, что в последний день лета
От новых учебников шел.
До школы в дождь слякотно, в зимний день – скользко,
В кино ждет счастливый конец,
Бревенчатый дом в подмосковном Подольске.
Брат... Бабушка... Мама... Отец...
Два возраста Исуса
Судьбой назначен крест незримый мой,
Слова слагаю в строки, строки в строфы.
Два возраста Исуса за спиной,
А крест еще не поднят на Голгофу.
Мой голос одинокий слаб и тих,
На зов его стремиться нет причины.
Слов не хватает, чтобы после них
Раскаялась Мария Магдалина.
Меня как сына не воспримет Бог,
В которого не до конца я верю,
И узок круг из тех, кого б я мог
К себе созвать на тайную вечерю.
Мне в Гефсиманском сумрачном саду
Не преклонить в последний раз колени,
Со всеми общей колеей иду
И ни учеников нет, ни учений.
Не видно райских кущей вдалеке,
Несут, куда ведет дорога, ноги,
Я без креста шагаю, налегке.
Как видно, обронил его в дороге.
Но есть на то надежда, что когда
С небес глас трубный возвестит планете
О приближеньи Страшного суда,
Сумею без стыда Его взгляд встретить....
О себе
Жизнь веду совсем простую:
Не морочу естество,
Поминаю Бога всуе
И гневлю порой Его.
Лени сладостные нити
Мой окутали покой.
К женщинам тянусь, простите,
Больше телом, чем душой.
Не тверда внутри основа,
Мое место – на краю.
Пью вино, когда есть повод,
Без причины тоже пью.
Мир на Страшный Суд когда бы
Трубный голос вдруг призвал,
Мой бы облик слишком слабо
Там напомнил идеал.
Но зато внутри нет злобы,
И ни другу, ни врагу
Без нужды на то особой
По возможности не лгу.
Не стремлюсь прибиться к стае,
Не тяну рук к серебру,
К ним ничто не прилипает –
Я чужого не беру.
Фейерверки и салюты,
Где предавшись куражу
Пьют наследники Малюты,
Стороною обхожу.
Собирая по сусекам,
Свой очаг могу создать
И приличным человеком
Иногда себя считать.
Парад
Плечо к плечу и за рядом ряд,
Чеканен шаг и суровы лица,
Сияет блеском погон парад
На главной из площадей столицы.
Один на всех поворот голов,
Устремлены в одну точку взгляды,
Любой в шеренге сейчас готов
Исполнить то, что параду надо.
Строй души сделал одной душой,
Спаял шагающих воедино,
Здесь каждый – винтик одной большой
Могучей, как монолит, машины.
Ряды, колонны во всей красе...
Но нет в строю меня, даже с краю,
Смотреть туда, куда смотрят все,
Мне мало, там я уже все знаю.
Постыдная гордость
Чем дольше живем мы, тем уже наш круг,
Жизнь так быстротечна.
Становится тенью вчерашний твой друг,
Отозванный в вечность.
Уже проиграли природе в лото
Ровесники наши,
А мы прячем подлую гордость за то,
Что стали их старше.
Ожидание
Случившееся возле нас
Вновь растворяется тотчас
В природе.
В песок сквозь пальцы жизнь течет,
За мигом миг, за годом год
Уходят.
В конце тоннеля брезжит свет,
Он достижим, но нам там нет
Работы.
Решает, где граница тьмы,
Не я, не ты, не он, не мы,
А кто-то.
А кто-то знает наперед,
Как день грядущий принесет
Нам счастье.
Неустрашим, непогрешим,
С ним станет сложное простым
И ясным.
И мы на горизонт глядим
В надежде, что нам будет с ним
Теплее.
Но не является никто,
И в ожидании Годо
Стареем...
Развилка
Горит свеча, ее недвижно пламя,
А взгляд покинуть огонек не в силах,
В нем вижу что прошло, что есть, что было,
И то, чего не будет между нами.
За повседневным бытом, за делами,
За временем, что в буднях закрутило,
Погас внутри огонь, и все остыло,
Когда-то полыхавшее углями.
Так незаметно подошел к развилке
Наш общий путь. Тебе теперь направо,
Меня налево поведет дорога.
Мир серых будней стал для нас отравой,
Себя судить мы перестали строго,
И выпустили джина из бутылки.
Больше телом, чем душой.
Интересно правдиво.
Говорить про то опять,
Что поэт за формы диву
Свою будет вспоминать…
Хоть на него и не ответить,
Но от него не отвертеться
На том, как и на этом свете,
И никуда не деться.
Наш бренный мир стоит на том,
Когда вопрос всегда ребром.
В башке он как заноза,
Назойливая муха…
Но от него не отмахнуться,
От вечного вопроса,
Что мозг взрывает между тем -
Кто мы, откуда… и зачем?..
Всё только здесь и начинается,
Но тут же и кончается…
Раз существует этот свет -
Есть и потусторонний бред.
Об этом размышлять несносно
Заблудшему в трёх соснах.
И так всё наперекосяк…
И всё не то, и всё не так.
Жить невозможно между тем,
Не зная одного -
Откуда, кто мы и зачем…
Не более того.
Лишь улицею прошвырнусь -
В потустороннее уткнусь.
Обманываться не надо,
Потустороннее всё – рядом.
По отношенью к тому свету
Наш мир – потусторонний,
Как вечный страх господний…
Которого и нету…
Все пойдет нам в зачет,
Пусть забот выше крыши,
Пусть и фишка нейдет.
Пусть и разума нету,
Чтоб найти нам ответ,
Ведь разменной монеты
Для ответа в нем нет.
В оккультизме и духах
Смысл не стану искать,
Даже если в науках
Не нашел смысл опять.
Но совсем не всесильным
Дух познания был.
Служим мы на посыльных
У непознанных сил...
Жить, нас, женщин, оголя?
Знать, у вас, души-то, нету,
Все вы просто кобеля!
Ты, как прочие, мужик?
Если, полулежа в кресле,
Девок вспоминать привык?
Если мысль неистребима –
Девку затащить в постель,
Даже если кассы мимо –
Все равно ведь ты кобель…
глеба змеелова
посылаю на три буквы снова
типа суперменов, не то слово...
Зачем опять случилась драка?
Мы любим драку, но, однако,
Она мужчине-подлецу
Сегодня вовсе не к лицу!
Когда девчонка бьёт мужчину
По голове, в бока и в спину,
То это вовсе не со зла,
А чтоб учить его, козла.
Тут есть намеренье благое!
Но вот зачем схватились двое,
То есть два мощных мужика,
Совсем неясно мне пока.
Тут снова злость. Но вот откуда?
Совсем недавно Зильбертруда
Поколотил ты, Николай.
Ведь хулиган ты, ай-яй-яй!
Не к месту ваш приложен пыл,
И, полагаю, слишком рано
Пристыжен Николай здесь был.
А пикировка – дело плёво,
Забава из обычных дел,
Вот и ругаются тут снова
Те, кто ругаться захотел…
Впрочем, все поэты - хулиганы!
Сам Есенин признавался в том.
Ведь он пил, а как напьётся пьяным,
Всех вокруг лупил он кулаком!
Это сплетни, больше ничего,
Пил, как все, хоть, может, вам и странно
Этого венца лишить его…
ну ты оригинал...
"У всех свои недостатки! (с)
В том фильме тоже главный герой предлагал вступить в брак мужчине, зная о том, что "избранница" мужчина.....
Кода была бы я мужчиной,
То не смотрела бы на власть,
А с Змееловом-дурачиной
Без всяких но, разобралась.
Пусть я потратила бы годы,
Его б я била, не спеша,
Но, к сожаленью, от природы,
У дам отходчива душа.
Ведь Змеелов - всего лишь кличка,
И он всегда такой смешной,
Что, спорить с ним, уже привычка,
И он мне нынче - как родной.
То по утрам и вечерам
Казаться стало бы с овчину
Со мной при встрече небо вам.
Вы б шелковыми все ходили
По струнке предо мной тогда.
Когда у бабушки бы были…
А что?... Забыл… Увы, года…
Есенин не был хулиганом?
Да он ведь исповедь писал!
Но он писал, наверно, пьяным,
Или похмельем он страдал.
Кто ж хулиган? Он - хлыщ нахальный,
Он любит чувства лишь свои,
И пусть он даже гениальный,
Совсем негоден для семьи.
И был не чаще прочих пьян,
Спросить о том могли вы вроде
У Айседоры бы Дункан.
В том, чтоб звать муз спиртовым ядом,
Есенин был не одинок:
В одном ряду стоят с ним рядом
Высоцкий, Мусоргский и Блок!
Пусть пьяниц много, что в итоге?
Что в них для девичьей души?
Хоть композиторы, хоть боги,
Мне неприятны алкаши.
К тому ж, Есенин был, без спору,
Первостатейный хулиган,
По пьянке бил он Айседору,
Как невоспитанный мужлан.
Она была какой-то жалкой,
Вот и терпела беспредел,
А я бы так влепила скалкой,
Что он бы мигом отрезвел.
Предугадать мне не дано
Вы, вижу, дама боевая,
И бить кого вам – все равно.
Во всех местах в одном вы стиле
Про мужиков отозвались:
То Змеелова вы бы били,
То за Есенина взялись…
"И сама под ласками
Сбросишь шёлк фаты",
Нет, с своими сказками,
Отвали-ка ты!
Господи, помилуй,
Ждать с тобой рассвет,
Не обманешь, милый мой,
Не пятнадцать лет!
Мол, мне и Ленин не икона,
Сказал Есенин, как эстет,
Но ведь и в нём, определённо,
Огня божественного нет.
Он был и есть предмет для спора,
Насчёт таланта и ума
И пусть уж лучше Айседора
С ним разбирается сама.
Добро и разум сердцем чуя,
Люблю я весь подлунный свет,
И никого не колочу я,
А колочу, так лишь в ответ.
И колочу я только злого,
Или того, кто глуповат.
Вот, если бью я Змеелова,
Так, в этом, сам он виноват.
Ну вот, Владимир, полюбуйся!
Ведь Змеелова не зовут,
А говорят ему: не суйся,
А он опять уж тут как тут.
Чтоб неповадно это было,
Его воспитываю я
И колочу, слегка, по рылу,
А он всё лезет. Вот свинья.
Швайн, по-вашему.
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться