1. Дым паровозов
Часть I
Дым паровоза – сорный дым,
внизу река блестит широко,
пролёт моста и, как помин,
на стыках стук колёс негромкий.

Ручьями пот с лица, с лица,
и в бешеной отваге
с ножами повар, подлеца
увидишь и во фраке.

Но вот опять – казённый вид:
Эльбрус, хребты Кавказа.
И валит люд поесть, попить
(под стук колёс себя грузить,
и нам доход, что говорить),
Порядок – он указан.

Но сонно скрипнут тормоза –
Батум – вечерний город.
Здесь море есть и небеса,
здесь птиц нездешних голоса
и черных поршней грохот.

Но кто я здесь? – Всего беглец,
и в мире, словно, я чужой жилец.
Я убежал, но я не спас себя,
какой там туз – судьба моя?

Потом всё в ритме бешеном
смешалось:
окостеневшие глаза,
и слипшиеся волоса,
и чьи-то злые голоса –

Ах, эти злые голоса!
На тормоза!..
Но это было всё потом
ну, а пока –
два белых колпака.

Сижу, мне ветер щёки сушит,
и мне приятно речи слушать
прокуренного молодца,
он так похож на мертвеца.



Он однозуб и однолюб,
и что-то есть в усмешке губ.
Он парень свой, он ничего,
но почему так горячо
от простоватых слов его?

Кочуем вместе по стране
в горящий полдень, при луне,
но день придёт, и обо мне
забудет он, я буду вне…

Друзей я много растерял,
но разве я об этом знал.
И ведь не горько их терять,
об этом горько вспоминать…

Часть II
Как по откосу тень летит,
так время прячется, хитрит,
пытаюсь удержать в руках,
но время сыпется, как прах.

Куда спешил?, о чём мечтал?
в каких эмпИриях витал?
упрёк тебе – моя звезда,
везде я опоздал.

Но вот – весёлая страна,
вверху – горчичная луна.
Здесь, здесь – на краюшке земли
мне розы дивные цвели.

Казалось, здесь нашёл приют,
здесь песни стройные поют,
здесь пир князей,
здесь пир друзей,
и все равны – без козырей.

Но всё случайно, всё не так
и всё – пустяк.

Стоит мой поезд в тупике,
я по-босяцки, налегке
пошёл бродить по городу,
взглянуть на море, горы тут.

Но темень непроглядная,
мне вовсе не понятная.

Вдруг вижу - женщина
                    с поклажею
Salut! Ну как тут не уважить:
«Давайте Ваш бочоночек,
ого, тяжел ребёночек!»

Вино в дубовом бремени,
оно молчит до времени,
но в нём и смех, и разговоры,
и песни дружные, и споры.


Идём по темным улочкам,
по узким переулочкам.
Идём по длинной мостовой,
а мысль одна:
«Не потерять бы путь домой,
а то – хана!»

Но вот – широкий светлый двор,
народ, идёт гульба.
Меня зовут, конечно, вздор!,
как с корабля на бал!

Я улыбаюсь (вот кино!),
я говорю: «Нет, нет!»
И долго тянутся за мной
призывы в темноте.

А что бы мне принять тот хлеб,
тот незнакомцев круг.
И  что не так?, и в чём ущерб?,
и почему – испуг?

Ну посидел бы час, другой
а там глядишь – друзья.
Пускай шумят, кричат кругом,
всё, может быть, не зря.

И обрела б душа покой,
и вдруг вопрос: «Ты кто такой?»

Нет, всё не в лад
                       и невпопад,
и этот глупый променад.
Да, тот, кто свой оставил путь,
везде чужой и даже - шут.

Часть III
А вот ещё история:
день жаркий, на перроне я.
И в томном, южном мареве
я что-то всё высматривал.

Шум, гам, столпотворение!
Ах, радость карамельная!
Целуются – прощаются,
целуются – встречаются.

И я искал в субтропиках
свою мечту далёкую
(в краях чужих и дальних,
в краях чужих и дальних,
всё краше и миндальней).

Вдруг над вокзальной заводью,
(где час назначен зАгодя),
из круговерти зыбкой
всплыла её улыбка,
как белая кувшинка.




-Ну, что пловец, отчаливай,
плыви, сорви цветок!
Но чем ты опечален?
-Его недолог срок
сорвёшь, он мёртвым станет.
-Ты, друг, сентиментален.

Страна в лиловых сумерках
и в рыжих пятнах сурика.
Страна мне незнакомая,
в чужую речь закована.

С рассветами,  закатами,
мне ль разгадать сей край.
Любуйся и загадывай,
черты не преступай.

Часть IV
Не помню в городе каком
стояли долго, делать нечего,
но будет речь моя о том,
чем был тот день отмечен.

Вдали от разных важных дел,
на время позабытые,
мы прославляли свой удел,
сошедшие с орбиты.

Встречались, спорили, клялись
за чашей виноградного.
И наша вольность, наш каприз
всё было нам отрадно.

А где-то старые вожди,
с речами на излёте,
нам говорили: «Подожди,
Народ, не дрейфь, пехота!»

А ждать нам было недосуг
и, исполняя жизни круг,
мы шли своими тропами
к стране, к стране «Утопия».

Сдувая пену с «пиффа»,
мы разрушали «миффы»,
и наш приватный честный мир
ну чем был не кумир.

А коммунизм – он горизонт,
как для осла морковка.
И, кажется, дойдёшь, вот-вот,
возьмёшь, ан, нет! – морока.

(Ну, здесь уже как пожелать:
синицу или журавля.)







В тот день мы в гости
                                      собрались
К соседям по стоянке
и вот – любезный компромисс:
Большая пьянка.
Сидели долго, разошлись,
а мне всё было мало.
И толковал я ей за жизнь
(той, что была со мной, близ).
Она в ответ кивала.

И слушала внимательно
рассказ мой обстоятельный.

Ну, а потом, а что – а потом?
Бутылка красного вина
и чья вина,
что всё зашло так далеко,
такое, право, арт-деко…

                       ….
Твоих чудес, природа-мать,
не перечесть.
Но, что там дальше,
                                 как узнать,
подай мне весть.

Но равнодушна и строга,
как стук колёс…
Тот день, как красная строка,
как выстрел наугад стрелка
и навсегда – вопрос.

Часть V
А где-то жизнь была моя,
но без меня.
И проступает сквозь туман
мой Зурбаган.

Учёный тихий город,
он приютить меня бы мог.
Но прозевал я, ротозей,
свою республику – «ост-зей».

Там я студент,
                      там я влюблён.
Там плеск зелёных
                          сонных волн.
Там мой учитель,
                             там друзья,
там всё – не зря.

Но почему случилось так?-
я потерял свой путь, варлак!
Случайность это или нет,
как мне найти ответ?




Что ж, покориться суете,
иль дальше двигаться к мечте?
Не разгадать мне тайны той,
мой путь - какой?

И вот теперь моя судьба:
там, впереди, дымит труба,
и из металла зверь орёт:
«Вперёд! Вперёд!»

И не пробиться мне к себе,
к своей судьбе.

Но дерзкий дух – во мне!
И жажда – всё решить – вдвойне!
Он, дух, как флаг над кораблём,
в нём мало пользы, сила в нём.

И полон тайных знаков мир,
Экзотика.
Но разгадать поможет их
наука – семиотика.

                   ….
Но море плещется у ног,
выходит, я сумел, я смог!
С разбегу - в волны, не беда,
нас оживит вода.

Но вырвать горстку света мне
из дней минувших,
                               тёмных дней.
Летит от паровозов дым,
от паровозов –
                              сорный дым…

                                                                             1977 г.
2. Возвращение

Увидеть в зеркале себя,
где ты судим и где судья.
Так вот он – жалкий мой итог,
всего, что я успел, что смог!

Большая стирка, шум машин,
мы с мамой в прачечной сидим.
Но я ещё как будто там,
где стук колёс, где шум и гам.

Большой зигзаг в моей судьбе,
увяз я в той гульбе.
Я колесил по всей стране,
мой поезд был в огне.






Напрасным был мой непокой
тех прошлых лет, отбой!
Теперь из странствий я домой,
молва не тянется за мной.
И рядовым, невиноватым
я возвращусь в свои пенаты.

Но что грустить, ведь есть огонь,
пусть неудачлив я, но ОН,
мой славный друг, удачлив он,
всегда на привязи чей конь.

А жизнь моя бедна, как сон,
бежит, качается вагон,
в стекле оконном голова
и тянут вниз её
                                 слова…
                                                                      1978 г.