АВАТАР ИЗ ДЕПО или СЧАСТЛИВЫЙ ВАГОН


1.Степаныч

          Степаныч привалился спиной к старому локомотиву (чтобы отдохнуть минуту – другую) и с явным удовольствием достал из внутреннего кармана маленький, но вполне увесистый шкалик. Медленно, словно смакуя каждое движение, он открутил крышку и, вытянув губы, как утка перед её коронно-призывным "кряк", отглотнул и закрыл глаза: жидкость наполнила рот, просочилась в тело Степаныча и стала обволакивать всё внутри, согревая зоны туловища. На секунду мир замер... Пережив первую минуту блаженства, Степаныч открыл глаза и, с интересом, в котором помимо утомления произошло некое возрождение радости, устремил свой взгляд вдаль... Направление движения глаз серьезного значения не имело, это было сродни ритуала - взглянуть поверх бытия, вознестись над бытовухой жизни, мазутными пятнами запасных путей, запахами соляры и всякими иными, не самыми утонченными запахами...
           Уже завечерело, разлившийся (буквально на глазах) туман захватывал все больше пространства и вот уже поднялся так высоко, что почти закрывал линии электропередач и тусклые редкие фонари, от чего они казались рогами диких животных, выглядывающих не то из-за гор,  не то из- за сказочных туч, разрываемых лучами света... Степаныч невольно засмотрелся и представил себя смелым охотником на мамонтов или бизонов... Сделав еще один глоток, он решил не уходить, а посидеть здесь еще немного, и начал искать временное седалище...

Степаныч... На первый взгляд было трудно понять, какого он "года выпуска": …грязная фуфайка одета поверх не менее грязной рубахи, синий рабочий комбинезон словно втекал ниспадающими водопадными струями в короткие резиновые сапоги или высокие калоши..., взъерошенные волосы намекали на отсутствие (в ближайшей зоне досягаемости) самого простого гребня. Да и Степановичем - то он не был, точнее, был, но Степановым Григорием Игоревичем, однако может быть по причине длинного сочетания имени и отчества, а может из-за неопределенности его биометрических данных и погрешности в определении "паспортного возраста", но все его называли исключительно Степаныч. Тем не менее, Степаныч был мужчиной средних лет - высокий, с мощными сильными широкими плечами и фигурой, еще не утратившей вид мужской силы и тренированности, но…  былого лоска не было, равно как и всего, что с этим связано - нормальных средств, убранства дома, уюта, который  обычно с  любовью создают ласковые женские руки, равно как и сами эти женские руки. Нет, точнее, все это было до тех пор, пока жена (именуемая Гришей исключительно"...собака женского рода") не ушла, предварительно выпотрошив квартиру Степаныча  и ее многострадальные стены, до состояния, близко напоминающего спешный побег белогравдейцев, или набег татаро – монгольской орды,…вплоть  до наспех вскрытую  штукатурки (а с ней и  взорванных обоев) перед масштабным штроблением стен или полной капитуляции  при захвате судебными приставами или озверевшими коллекторами. От пустоты в комнатах  раздавалось глухое эхо, отдававшееся звуком медного колокола прямо в самое сердце Степаныча... Вот тогда он особенно загрустил от тоски и непонятости, а единственно согревавшая водка скрасила одиночество....
  
Поиски седалища быстро увенчались успехом - среди груд хлама и мусора Степаныч выудил вполне крепкий ящик, сел поудобнее и закурил сигаретку...
Вдруг рядом кто-то не то вздохнул - не то хмыкнул... Степаныч настороженно обернулся - смена еще не закончилась (а работал он ремонтником в депо) и пить на работе категорически запрещено всеми  нормами гражданского, уголовного права и недавно подшитым начальником, представлявшим собой опасность более высокого уровня (бригада, вопреки частенько случавшимся мелким ссорам, была единодушна во мнении -   бригадир это вселенское зло, загнавшее мужиков в особую матрицу).  
Степаныч вытянул шею,  как удивленный трепанный судьбой гусь, пытаясь уловить, откуда доносятся звуки, но как не крутил головой, ни чего не видел...Решив, что показалось, он сделал затяжку и еще один глоток из шкалика  с градусами  позитива, но...снова раздался этот звук и теперь к нему добавилось какое - то старческое покашливание... "Кто здесь?"  - почему - то с опаской спросил Степаныч, продолжая озираться и присматриваться, заглядывая по сторонам, но туман начал скрадывать  контуры даже самых ближайших предметов...
" Да я это! "- ответил скрипучий голос откуда-то из - под вагона.
"Кто это "...ты?" - спросил Степаныч  как можно спокойнее.
"Да как кто? Вагон!"

2.Сказочный гость

        Степаныч поёжился, но собрав всю волю в кулак, едва заметно дрогнувшим голосом, предательски взлетевшим до частот фальцета, спросил, - "Какой…вагон?" И икнул.
- Тебе серийный номер, дату выпуска или фамилию контролера ОТК?- голос явно начал веселиться.
Степаныч с подчеркнуто невозмутимым выражением  лица сделал очередной оборот головы ...почти вокруг своей оси, чем вызвал бы восхищение ни одной стаи реальных гусей, но даже такой цирковой трюк не решил поставленной задачи - хозяина голоса не наблюдалось.
- Вы…ты... Эй, кто ты там такой, остряк, ну иди сюда! -  фальцет Степаныча волшебным образом превратился  в низкий придавленный  бас.
- Ага, ты еще скажи - "прилети" и я, взмахнув парами колес, воспорю как журавль и всеми своими тоннами полечу над городом! Я блесну своими стеклами, в которых отразятся солнечные лучи и исчезну где-то в районе облаков... Ты нормальный? - задал вполне резонный, с учетом того, что голос уже шел над самым ухом Степаныча, а там ни чего, кроме обшивки вагона не наблюдалось, вопрос...
Степаныч озадаченно набрал в легкие воздуха и настороженно выдохнул... От непонимания ситуации он замер и при всем желании отвечать не мог. Он понимал, что звук действительно идет, кто-то нагло издевается, но, за чем, для чего, кто он и где находится Степаныч совершенно не понимал. И это непонимание сильно удручало. Уйти было "не по-пацански", Степаныч достал очередную сигаретку и задымил.
- Будешь столько курить, закончишь свою жизнь также, где-то на запасных путях, а еще паче, брошенный в жуткой облезлой больничной палате...А это очень страшно! - заключил скрипучий голос, в котором появились какие-то теплые нотки.
Степаныч окончательно изумился. Мало того, что кто-то издевается, так "он" еще и воспитывать вздумал! Степаныч этого потерпеть не мог. Он решительно скомкал сигаретку, встал, озираясь вокруг, прошел вправо-влево, даже обошел этот вагон, но ни чего не увидел. Решив, что шутник убежал, он снова присел на этот же ящик и вновь приготовился задымить. К его разочарованию, в пачке оставались пара сигарет. Начал накрапывать едва уловимый дождик и на предпоследнюю сигарету легли пара жирных пятен, напрочь испортив и так не по средствам приобретаемый "Парламент". Степаныч расстроенно присвистнул... Сел, задумался о нелепости бытия... "Ни чего не получается, все пусто, даже бабы нет, любая шолупонь может обсмеять, а ведь некогда он был ого-го какой! И красавец, и спортсмен, и деньги нормально поднимал...". Дождь усилился. Степаныч хотел было вставь и двинуть на базу, но...
- Братан, ты чего пригорюнился? О житухе подумал? Житуха, она такая, сложная штука, капризная. Это как игра: верные поступки – правильный ход  - открываются одни уровни, не верные, кривые - другие, накосячил - откинет назад и заново будешь по уровням бродить... - все тот же голос провещал прямо в самое ухо Степанычу. От неожиданности Сепаныч умудрился споткнуться прямо сидя на ящике, от чего тот треснул прямо под его относительно сухопарым задом.
- Кто ты? Где? Выходи, я тебя не вижу!- Степаныч уже полупросящим голосом обратился к невидимому неожиданному собеседнику.
- Да здесь я, за твоей спиной, которую ты ..лааасково (веселясь, почти на распев  произнес скрипучий голос) пристроил на мою бочину.
- Где здесь? Что происходит? Бред какой-то! Чего тебе надо, эй, как там тебя?
- Вообще- то я вагон, но ты можешь звать меня Ваше царское...
- Да пошел ты! - Степаныч решил, что нарвался на какого- то извращенца, который прятался в потемках отстойника и запасных путей. Он поднялся и собрался было уходить  но голос зазвучал снова.
- Да погоди ты! Посиди еще, когда я еще хорошего друга встречу! - голос прозвучал уже без налета сарказма, а с надеждой и просьбой и вроде бы даже смущением...
- Друга? - Степаны обалдел от такой наглости.  " А ты ни чего не попутал?"
- "Да не сс..ы ты! - сказал все тот же голос.
- Тебе хорошо, руки - ноги целы, живешь себе, землю топчешь, можешь поговорить с кем угодно. А я здесь торчу. И так мне одиноко, хоть вой. Идет время, а тоска не проходит... - голос почти всхлипнул...
Степаныч понял, что от случайного собеседника так быстро не отцепиться, да и внутри предательски дрогнула жалость (Степаныч  с детства был добрым парнем, отзывчивым) и он вдруг спросил:
-... а лет - то тебе сколько?...
- По техпаспорту  только 8, но за время плохой эксплуатации как ведро старое..., на все 20, а то и 25. И откуда у вас руки растут?!- неожиданно закончил голос.
Степаныч понял окончательно, что имеет дело с психом и решил по - быстрому уйти. Он резко встал, поглубже закутался в прилично подмокшую фуфайку и сделал было пару шагов, как голос почти взмолил:
- Да постой ты, наконец, бригадир еще не спохватился, он сейчас вообще у баб со столовой, куда тебе торопиться?
Изумлению Степаныча не было предела. Этот загадочный мужик знает про бригадира, столовую, в которой он хаживал к рыжей поварихе Маньке. Степаныч затормозил.
- Слушай, хочешь поговорить, так выходи, хватит озоровать! Давай вместе покурим. Ты куришь?
- Когда - то до того, как пришлось примерять тело вагона, курил.
Степаныч снова решил, что какой-то наглый мужичонка его разыгрывает и все - таки резко повернулся и пошел, но вслед донеслось:
- Не веришь? Ты после зарплаты куришь «Парламент», а до ... «Петра». Ты ходишь редко в компании, обычно один и пьешь шкалики. И вообще, хочешь я тебе пожужжу.
- Чего ты мне сделаешь? Степаныч завелся не на шутку. "Сейчас я тебе сам так нажужжу, и так и этак"...Степаныч делал витееватые пассы руками, деля условно руку на части ребром другой ладони, начиная от плеча и заканчивая костью.
И вдруг...раздалась странная музыка...Это даже была не музыка, это было реальное жужжание, но в определенной звуковой системе и..это доносилось от колес вагона. Затем послышалось приглушенное пение и вагон словно затрясся.
От неожиданности Степаныч перекрестился и решил - "...больше не пью!""
Вагон начал слегка раскачиваться, меняя скорость и амплитуду, издавая вполне приличный бас... "Постой паровоз, не стучите колеса..."
Степаныч не мог пошевелиться. Он раздвинул глаза так, что они стали напоминать удивленного ленивца. Все происходящего наводило ужас и восхищение одновременно. Вдруг вспомнился фильм про трансформеров и его сознание прошила мысль, он один из не многих на земле, если не единственный, кто общается с космическим пришельцем, в виде не автобота, а автоботопоезда.
Степаныч вытянулся как при исполнении гражданского долга и спросил -"Ты прибыл на землю из космоса?"
Ответ обескуражил окончательно. "Космический гость" перестал петь и вполне по-земному ответил "Из херосмоса". И почему-то пошипел.
- "Да здесь я, местный, но считай ... из сказки. Ты помнишь былину про лягушку, которую нужно поцеловать и она станет прекрасной царевной? Почти мой случай!"
Степаныч опешил... Так тебя нужно поцеловать? И ты расколдуешься?

3."Беда у нас, парни"

Сидорчук отправился по маленькой нужде  привычным для него маршрутом между составов. Почему ему не нравился гальюн ремонтного депо ни кто не понимал, но большинство с нескрываемой жалостью смотрели вслед уходящей на "процесс" спине Сидорчука.
Выбрав тот бок вагона, который ему захотелось художественно отметить струей, он расстегнул штаны и с блаженством приступил к процессу опорожнения мочевого пузыря и тут его взгляд скользнул вправо, между вагонов. Сидорчук за мгновение превратился в  восковую фигуру мадам Тюссо: сквозь сизый вечерний туман четко прослеживалась фигура Степаныча, который смачно целовал обшивку вагона.
Сидорчук открыл рот и продолжал так стоять, держа предмет своего пути в руке, не замечая, что он не совсем одет и ситуация выглядит, мягко говоря, пикантно.
В это время с другой стороны бежал к своим пацанам бригадир Семченко, с большим удовольствием  вспоминая на ходу пышные титьки поварихи Маньки, нет Марии Петровны, как он ласково и почтительно ее называл. Когда он почти поравнялся по линии с Сидорчуком и Степанычем... Нет, он не открыл рот, он сказал "..ёп...тыть, чешуя какая" …..он…замер. И было от чего: с одной стороны стоял Степаныч и целовал вагон, а с другой второй подчиненный Сидорчук , который наблюдал за этим чудны'м действом...со спущенными штанами...
"Ой, беда!"...
Будучи бывшим военным инженером и видавшим и не такое, он припустил в депо...
Влетев в ремзону, он крикнул,  - "… все на базу!", что означало «подойти срочно» и вполголоса продолжил - "Беда у нас, парни! Беда пришла, откуда не ждали!"



4. "Поцелуешь, царевной стану"

Сперва бригадир, знавший цену порядку и старавшийся не выносить сор из избы,  готов был послушать голос разума, который доходчиво советовал  не доносить до общественности увиденное и случившийся инцидент, но страх перед проблемой и ее массовостью, а какое-то половое психическое помрачение было явно у обоих, свидетельствовало о том, что проблема может носить массовый характер, да и жалость проскочила на душе,- ".. еще молодые пацаны ведь!!! "Ой, беда какая!". Собрав совет бригады, он поведал об увиденном, и все подорвались идти к линиям. Ребята побросали инструмент, тряпки и направились в сырой туман заводской территории депо. Когда подошли, Сидорчука уже не было, а вот Степаныч...
Он говорил, ... обращаясь в…никуда...
«И если я тебя поцелую ты и вправду в царевну превратишься?» После чего смачно чмокнул... вагон.
Петров от изумления так мощно сглотнул, что в нависшей тишине это было, как звук глухого выстрела… Степаныч обернулся - бригадиру ни чего не оставалось, как сказать, - " Степаныч, уж не ты ли это?" А мы тут решили с ребятами выйти пройтись, а то совсем душно стало, соляру разлили. Степаныч ошарашенно отпрянул от вагона, но по спокойному виду бригадира решил,  что парни только подошли.
Вагон шепнул - " Ты иди, пока не засекли, потом свидимся".

Степаныч подошел к пацанам, все перекинулись парой слов, бригадир даже сделал вид, что не заметил, как от Степаныча пары спирта в воздух передаются, но решил передать на всякий случай, друзьям и знакомым, что завезли партию явно паленого алкоголя. Когда вернулись, бригада приступила к своим обычным обязанностям,  а Сепаныч даже не заметил, что нет едкого запаха розлитой солярки. До конца смены Степаныч, как и вся бригада, был молчалив,  он не замечал, как на них с Сидорчуком косятся несколько пар озабоченных глаз, и  думал о сказках, о вагоне и о возможности встречи… с прекрасной царевной.


5."Ну не виноватая я"

        Степаныч с трудом дождался окончания смены и пошел, нет, даже не пошёл, а полетел к отстойнику, где месяцами и даже годами отживали свой отпущенный срок вагоны. Некоторым везло, их ремонтировали и снова ставили на линию, у всех была своя судьба, своя история.
Уже стемнело, но четкие очертания разрозненных вагонов, цистерн явственно проступали сквозь ночную мглу, окутывающую город, ставший под покров ночи каким-то загадочным, даже немного пугающим... Но для Степаныча он вдруг стал самым добрым и приветливым, полным надежд и юношеской радости ...

- Эй, ты здесь? - Степаныч с нескрываемой надеждой позвал своего нового знакомого... В глубине души он надеялся, что его ждет какая-никакая, но женщина. На минуту он задумался, а вдруг она ему не понравится, вот совсем  и что с ней делать? Отказаться? Нет, он мужчина... "Как неудобно может получиться!"...Степаныч позвал еще и… тишина...
- Глупость какая!  Степаныч вдруг очень расстроился... Казалось, вот только в его жизни произошло что-то удивительное, что-то, что вдруг в одночасье изменило ход привычных вещей... И Степаныч как будто уже иной, он снова тот, сильный и уверенный в себе, а не тот мужичок со сгорбленной от неурядиц спиной, седыми трепаными висками, не нужный, неухоженный...

Ветер забирался под воротник, заползал в рукава и  пытался добраться до самых ребер. Степаныч стоял, подставив лицо ветру... Казалось, в эти минуты он преображался, точнее, он возрождался пусть не из пепла, но из состояния старого шерстяного носка, недоеденной молью и выкинутой на помойку...

- Привет! - снова раздался знакомый голос, приправленный глухими скрипами.
- Привет! А где? ... Степаныч вдруг замолчал и не смог продолжить... Он не знал, что сделать в этой неловкой ситуации...
- Ну, прости, брат, не виноватая я! - скрипучий голос задорно рассмеялся.
Вдруг Степаныч понял, что его развели, развели как ребенка... И кто? Куча железа на ржавых колесах, практически списанная в утиль... У Степпныча внутри вдруг что-то перевернулось от отвращения к самому себе, к своей глупости, и еще к чему-то, что наполнило воздух, втягивалось ноздрями и душило, как запах гари...
Степаныч молчал. Затем он спросил только одно - "Зачем? Зачем ты так со мной?"
- Ну, прости, не удержался, ты такой трогательный, добрый, хотел в этом убедиться! - прозвучал голос, отразившийся резонансом волной по обшивке вагона.
- Убедился?
- Да!     - ответил все тот же скрипучий голос.
- Вот и молодец!" - Степаныч как-то тоскливо посмотрел на вагон, обвел глазами всю его ширину и с такой тоской и даже безысходностью сказал "Пока!", развернулся и ушел... Он шел на несгибаемых ногах, не замечая, что за спиной раздавался голос - "Ну прости ты меня, шутка была не удачной!", но Сепаныч прикрыл веки, сделал вздох и шлепал, стараясь не слышать этот голос, который проник и захватил всё пространство его тела, не замечая луж, собравшихся в разнокалиберных выбоенах маленькими черными омутами...
Он шёл к привычному себе, уходя от такого же привычного себя ...




6. Где ты, друг?

Степаныч вернулся в дом... холодный, грязный: брошенные вещи, грязная посуда, какая-то затхлость...  Степаныч с неудовольствием посмотрел вокруг..."Как тускло светит лампа"... и только сейчас заметил, что из пяти рожков горят только два... Он полез на стремянку и достал пару старых лампочек, вкрутил и присвистнул...С ярим светом он вдруг увидел всю убогость своего существования...
Хотел было глотнуть алкоголя, но показалось, что от него, как и от всего окружающего, сейчас стошнит... Не раздеваясь он завалился на диван, но сон не шел... До утра...
На следующей смене он был сам не свой. Вся бригада с интересом следила за ними с Сидорчуком, но они оба молчали, только ходко орудовали инструментом и даже почти не курили, не замечая ни кого вокруг... При чем Сидорчук стал пользоваться общественным нужником (ко всеобщему удивлению), а вот Степаныч... Он точно захворал: тихий, белки красные, глаза блестят, и работает, работает, работает...
Так прошли несколько дней... Первым не выдержал бригадир, - "Степаныч, Григорий Игорич"- вдруг неожиданно для всех обратился бригадир - " Ты не приболел? Может тебе взять смену - другую? Поедешь куда - нибудь, отдохнешь"...Степаныч встрепенулся... Мысль сменить обстановку ему показалась свежей и интересной... Отсутствующее лицо обрело живое и осознанное выражение. Он кивнул и написал заявление, взяв пару дней за свой счет... и с окончанием смены уже был готов идти домой собирать вещи, не зная куда, может к брату двоюродному в Москву съездить...Да хоть куда...

Все дни Степаныча нестерпимо влекло к этому старому брошенному вагону. Ему и льстило, что он один из немногих, если не единственный на земле, кто получил возможность общаться не - то с духами, не то с представителями иных цивилизаций с иных планет, галактик... И вдруг сознание Степаныча обрело сомнение... может быть и не было ни чего, какое-то помутнение рассудка?
Григорий навестил брата и его семью, за пару дней отогрелся  - у брата с женой была пусть и ипотечная, но все-таки собственная двушка, пара замечательных уже не маленьких пацанов, с которыми Митька  и в футбол, и на квадрациклах на даче, и на рыбалке....Когда он уезжал, Марина, жена брата, сказала на прощание, -"Гриша, ты бы женщину себе нашёл, а то совсем неухоженный, как дед"..
Всю дорогу Степаныч думал о жизни, о своем личном одиночестве... Мать давно не навещал. Стало нестерпимо стыдно (живет через пару остановок метро)… и больно. По приезду домой, посмотрев на себя в зеркало, он взял бритву и сбрил кудлатую бороду, подровнял вихры и на миг показалось, что стал моложе что-ли... Мысли кружились и путались, занудно стуча в виски, от неустроенности, от тоски, воспоминания уюта у брата и воспоминания той волшебной встречи с вагоном... Их было много, и они теснились в усталой голове Степаныча,  как рыбы в аквариуме.

Выйдя на работу он приступил к своим прямым обязанностям, но... что-то было иным … И ребята какие - то странные, и шутки - сколько можно рассказывать одни и те же анекдоты, да еще смеяться над ними?
На третий день Степаныч не выдержал и сказал -"Ребята, приехали москвичи, потрясающая театральная постановка, судя по анонсом, может сходим?"... Бригадир от неожиданности баллонный ключ на ногу уронил... Филиппко возопил, -"...да ты в своем уме? Там билеты больше штукаря, ты представь, сколько бухла купить можно и закуси? Если так приперло, можно в инете глянуть"...И приправил витиеватой тирадой значимость и правоту своего утверждения. А кто-то из мужиков добавил - "Да чего вы от чёкнутого хотите? Он поезда целует, дебил!"
У Степаныча забилось сердце... "Значит было! Не глюк!" Он сорвался и вопреки строгому взгляду бригадира и усмешкам мужиков пошел в отстойник к вагону. "Там ли его душа? Признает ли?"

- "Друг, ты здесь?" - крикнул Степаныч. Тихо... Степаныч крикнул снова - опять тишина. Он звал и звал. Пришел бригадир и голосом,  полным сострадания сказал -  "Гриша, пойдем в депо. Ну нет здесь ни кого". Степанов едва не плакал
.."Я обидел его,  понимаете?
- Кого "его", Гриша?"- рука бригадира обхватила по- отечески плечи Степаныча.
- "Вагон!"
Бригадир открыл рот и напомнил щуку, вытащенную рыбаком на берег, но живую и не согласную со своей участью. "Гриша, тебе к врачу надо, парень!". А Степаныч, не обращая ни какого внимания на слова бригадира, прокричал  - "Где ты, друг?"

7.Родная душа

Григорий не замечал - не обращал внимания на бригадира Семченко, продолжая упорно звать своего загадочного знакомого, но в ответ  была тишина. Семченко на все лады уговаривал Степаныча  пойти в депо, но все было безрезультатно. Он выругался, даже сплюнул и пошел один вперед, как...за его спиной раздался голос:
- Ну, здравствуй, друг. Семченко обернулся. Ни кого, а Степаныч стоит и радостно руками размахивает  со словами:
- Привет! Знаешь, я так хотел тебя увидеть...

В это самое время обрадованный  Степаныч   закивал, а потом  замолчал, переваривая, можно ли было сказать вагону "увидеть"...
- И я! Ты отличный парень! - донеслось уже из …ниоткуда.
На лбу Семченко выступила испарина. Он вытер ее рукой и пощупал лоб - он явно слышал голос, который не принадлежал Степанычу, но ставший прямым участником диалога. "Ой, мамочки"- простонал Семченко, понимая, что участь Степаныча и Сидорчука его уже не миновала и на-всякий случай потуже затянул ремень на портках. Муть заразы была не ясна, но она явно сопровождалась  галюнами и каким-то образом влияла на мужскую мускулинность, вплоть до размытости в половой идентификации. Семченко был, как ни как военным инженером, его помотало по частям и он несколько научился разбираться в скользкой теме и предмете вопроса.

- А этот с тобой? - спросил загадочный голос.
Степаныч обернулся и только сейчас заметил, что на безопасном расстоянии от них стоит Семченко, который под взглядом Степаныча вдруг схватился обеими руками за причинное место -  сделал из ладошек  домик - ракушку.
- Он у вас малохольный что - ли? - задорно спросил все тот же голос «из ниоткуда».
Степаныч хохотнул - "Да есть немного!"
- Брателло, ты чего болт свой прячешь? Веришь - нет, вот твое хозяйство точно не интересует! - голос залился скрипучим смехом.
Семченко совсем опечалился. Нет, не то, чтобы он мечтал быть предметом интереса не известно кого, с явно мужским голосом… Его сильно расстраивал факт -  он слышит этот самый голос! И не может понять, галлюцинация это, парами надышались, а может он вообще без сознания и ему сейчас все это кажется?" Беда какая!!! Не успел до пенсии дожить, на Маньке жениться!"- бригадир едва не завыл от жалости к себе (мысль о манькиных титька минимум пятого размера на секунду вернула его к реальности)....Страх за мужскую состоятельность не усиливался, но и не покидал.
- Придурок! - вполне доброжелательным голосом обратились из воздуха - "Да убери ты свои ручонки шаловливые, чай не пучеглазый прыщавый подросток. Кому ты  на фиг, кроме своей рыжей бабы, нужен?"
Вот здесь любопытство перебороло даже страх - "А я ей нужен?"
- "...успокойся, ждет тебя каждый день! Я-то знаю" - голос замолчал и почему-то сделал сделал фыр-фыр.
Семченко продолжал трястить, но голос из воздуха уже не казался таким жутким.
- А ты … где? - уже совсем было осмелел бригадир.
- Гриша, а где твой...(Семченко пожевал во рту,  словно перебирал слова, пробуя их на вкус) ...товарищ... Не видно что-то"...
- Да здесь я. Раньше бы постеснялся, а сейчас прямо ого-го, готов демонстрировать всю свою мощь и красоту! - голос был явно положительно настроен.
- Так что-то не видно... Вас- пискнул Семченко.
- Я прилетел на Вашу планету и вступил в контакт с землянами, и вы, первые на планете Земля люди, кто удостоился чести быть представленным.
Семченко чуть не рухнул. Он бы не поверил, но голос разлился эхом, словно волна, будто прошелестев вдоль обшивки вагона. Страх сковал все тело, каждый сантиметр, делая это тело негнущимся, словно окаменевшим...
- Как Вас величать? - с невероятным пиететом спросил Семченко, осознав всю важность момента для всех жителей планеты Земля.
- Зовите меня -  Сир! - повелевал голос.
- А где Вы, Сир?
- Я везде! Я вездесущий! - ответил голос - сейчас я в этом космическом скафандре и вагон на глазах обезумевшего Семченко весело качнулся и слегка подпрыгнул.
Семченко одной рукой схватился за сердце, другой продолжал удерживать причинное место, видимо продолжая опасаться вторжения инопланетной силы.

В это самое время один из самых ушлых представителей бригады Семченко - Вася Филиппко чуточку (ну совсем слегонца) прогуливал рабочие часы, испытывая удовольствие от осознания самого факта отсутствия себя в душном депо и приготовился подкрепить свои удовольствие и радость бутылочкой пивка... Скользнув взглядом, где они совсем недавно наблюдали Сидорчука без порток и Степаныча, прикладывавшегося, как Брежнев ко всему окружающему, он замер... Там стоял все тот же Степаныч, но теперь он был в компании с бригадиром. До  слуха Фтилиппко донеслось:
- Ваше сиятельство...ммм....Ваше  ...Сир, мы рады от всех землян приветствовать Вас на планете земля!!! Мы ценим честь, оказанную.. ммм...вашей цивилизацией и руководством...вашей...миссии и готовы представиться – Семчененко со всей дури хлопнул пятерней о землю и широченном поклоне.
Сказать, что Филиппко остолбенел не сказать ни чего - его челюсть выпала в район плеча и так там и осталась на длительное время, словно начала заранее готовиться к будущему изменению места дислокации в стаканчик с жидкостью.

- Это высшая честь для нас быть рядом с вами! – бригадир снова темпераментно грохнул со всего размаху рукой оземь, склонив не юную поясницу с изящном поклоне, продемонстрировав Филиппко пухлый зад.

8. «Помилуй меня, грешного»
Перед глазами Филиппко пронеслась его относительно не долгая жизнь.
Вася Филиппко был парнем достаточно молодым, работать не любил, и подрабатывать тоже. Понимая, что дефицит знаний и образования ему вряд ли обеспечат счастливое существование, он напряженно думал, как бы ему так обустроить свою жизнь, чтобы и кушать вкусно, и баб мять без напряжения и чтобы все было при этом гладко. Проводя достаточно много свободного времени с пультом телевизора на перевес, однажды он увидел, как патлатый парень в телевизионном эфире вещал, о том, как он счастлив с одной престарелой богиней, потом с другой,  такой же не юной дамой сердца,  и раскрыл, всех их объединяло одно – они любили этого парня, имели счета в банке и недвижимость в стране проживания (а страны менялись, в.. зависимости от этого самого проживания). Эфирный парень имел приятную мордашку, приличный рост, и мог связанно брать ноты и выдувать их в сладкоголосом звучании. Вася Филиппко понял – это его шанс. Он не мог петь – но Вася мог складно брать три аккорда на гитаре и знал, как обращаться с женщиной в пастели. А если к этому прибавить относительно юный возраст и почти не растраченный на бессмысленные вечеринки пыл, он имел шанс завоевать статус приличного любовника. И Вася взялся за выстраивание образа: каждый день он накручивал блины на штанги и поднимал их с ревом орангутанга, жаждущего самки; он подтягивался со скрещенными лодыжками и проходил препятствия, как солдат на воинской службе перед предполагаемыми военными действиями; вкушал хрен и редьку со скоростью степного суслика или суриката;  ставил часы со светодиодом, отражавшем на темном ночном потолке минуты его мужских доблестей. И…постепенно привел себя в определенное состояние… определенно нравившееся женщинам. Знания пятка анекдотов, трех рецептов заваривания кофе, умение сказать женщине насколько она обворожительна и стройнее с каждым днем и вообще (варианты: «он не собака, на кость не бросается», или, наоборот, не любит качаться в волнах на линии солнечного сплетения…и т.д ) сделали его предметом вожделения пусть и не очень юных, не первой свежести, но вполне еще женщин – женщин. И Вася включился. На его руке появились приличные часы, он привык пить хороший коньяк, вкусно кушать (что еще больше добавило шарма, т.к. у деповского рабочего отточились манеры итальянского бандито-ганстеритто - кавалера), был одет в хорошую одежду и даже кое - что начал приносить домой матери. Женщины рассчитывали не неземную любовь и на брак и закатывали глаза в надежде, что именно этот мужчина способен сделать их счастливыми и взять заботу на свои плечи, став призом за долгие годы тягот и одиночества. С наступлением не безопасного времени, когда страстный любовник должен был поменять свой статус матримониальным образом, и тянуть с ситуацией холостого поклонника было затруднительно, Вася уезжал в командировку («в командировку», либо «к нему возвращалась жена с детьми» (которых, надо отметить, Вася Филиппко ни когда не имел), ну и в особенных случаях он «надолго уезжал помогать родственнику-инвалиду»). Самое занятное, что на полном безрыбьи (хотя, скорее, безбабьи), Вася мог вернуться к одной из предыдущих пассий, и..она (пассия),   его снова принимала, поила – кормила - спать укладывала, баловала всем что могла разделить на двоих, опираясь на дары, припасенные и бережно скопленные за многолетнюю жизнь – все, чем ее саму облагодетельствовала судьба, т.к. большинство одиноких женщин, переступивших полосу средних лет, все также не имели собственных мужей и счастливого семейного корабля (или, на худой конец, хотя бы чахлого ялика или еще не совсем дряхлой маломерной резиновой лодки).

Застывший, крупный накаченный столп, хотя скорее подходило – бык- производитель – Филиппко, Вася…
Вася стоял и видел, как Степаныч разговаривает с воздухом, а бригадир Семченко зажимает в ладошках свое мужское богатство и бьет поклоны. В это самое время электрики в шаговой доступности с отстойником начали ремонтировать линию электропередач.
Вася Филиппко на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, то его ослепила вспышка и эта вспышка, словно ореол, освятила все вокруг. Вспышка была, в аккурат,  там, где звучал загадочный голос с повелительными нотками,  и по - всему выходило, что голос звучит прямо из глубины этого ореола! Вася начал лихорадочно креститься со словами «Все, больше не буду! Знак свыше» Не наказуй меня! Помилуй! Женюсь! Ни каких баб! Женюсь! Больше не одной бабы не обижу! Детям конфеты буду покупать,вдруг среди них – мои,  своих официально пару заведу, от жены!» И видя, кланяющегося Семченко, вцепившегося уже одной рукой свое брючное хозяйство, тоже схватился за причинное место.

-Эй, ты чего за свой кожаный поручень держишься? Брат, они у вас все такие что – ли? – проговорил скрипучий голос.
Степаныч обернулся. В это самое время Вася крикнул – «Изыди» и побежал назад, в депо, понимая, что только там он в безопасности….Относительной безопасности.


9. Бригада с дефектом

Вася Филиппко прибежал в депо и рассказал, что видел. Ребята слушали, но реагировали странно. Если бы они сами не увидели Степаныяа, то не поверили бы не слову метросексуала Филиппка, но… сейчас…
На перекуре аккуратно переговаривались, что если не считать, что бригадир козел, а Степаныч с Сидорчуком два дебила, то Филлипок вроде бы вменяемый, и, выходит, есть какая-то проблема и как она скажется на каждом из пацанов не ясно.
Народ становился хмурым. Ближе к выходным все как обычно пошли обмывать праздник - пятницу, хотя работали посменно, и только было приготовились взять в распивочной водочки на брата грамм по сто для затравки, как внутри предательски заныло… Словно все дружно что-то съели не то и это « не то» еще не дошло до места самостийной эвакуации, но уже явно туда стремится. Ребята приуныли. Самый зрелый и мудрый Иван Петрович Витюк кашлянул и предложил – «А давайте- ка, мужики, пивка возьмем». Ребята закивали и водку брать передумали (не ясно, откуда зараза на парней напала, с какого боку врага смотреть). И так постепенно вся бригада пить перестала. Все другие бригады ну не то, чтобы выпивали а…пили, а эта работает. Показатели растут. Но ведут себя странно. Тихие какие-то. Не те парни – ну совсем не те!
Постепенно поползли слухи о точке с геомагнитным возмущением, полтергейстами, массовым помешательством и какими-то новыми ядохимикатами, разрушающими психику. Про излучения говорили. Про галлюцинации. Народ стал обходить это место, а ребята тихо сливались по одному, придумывая предлоги перевестись на другой участок в РЖД или вообще уволиться.  И ни кто не знал, что в отстойнике стоит такой живой …вагон – Веня вагон.

10. Веня – вагон.
Середина девяностых. Вениамин Тейдер получил прозвище Веня – вагон, т.к., работая на московской товарно - сырьевой бирже, воровал…не килограммами, не тоннами, а вагонами. Он умудрялся продавать товар в Казахстан, Киргизию, в Молдавию, и даже оленеводам в ямало – ненецкий автономный округ  целыми составами и… было совершенно не удивительно, что периодически один - другой вагон терялся по пути продвижения к заказчику. Веня постепенно поднялся, поднял не плохо денег и поднялся в глазах избалованной питерской братвы. Он раскатывал по Питеру на белоснежном Audi, проскакивая с очередной смазливой девочкой на красный свет со словами – «У меня хватает бабок, чтобы оплатить движение без светофоров»; посещал  … ну не то, чтобы откровенно злачные места Петербурга, но, так скажем, элитарные места переговоров и сделок… петербургского криминала,- гостиницы и рестораны «Пулковская», «Прибалтийская» и «Москва», и,  параллельно, в той же «Москве» заводил очередную девочку на третий или четвертый этаж в валютное кафе на чашечку изысканного кофе и сладкую вкусняшку; решал вопросы в  БЦ «Акватория» и, там же снимал баб в дискотеке на первом этаже; любил перетереть с ребятами, барыжившими таможенным конфискатом. Но больше всего он любил риск и схемы. А схемы у него были изящными. В своей биржевой деятельности он дошел до того, что даже проводил лекции для новичков и обретал статус правильного пацана. Он мог запросто наказать сытого коммерса только за то, что он проявил нерасторопность и отблагодетельствовать другого за «ментальную близость». Одним словом, был живым, стремительным, с чувством юмора и сорил деньгами перед женщинами. И много работал. Очень много. Всем этим он стал мозолить глаза питерской братве, а его удачливость в делах вызывало дружное желание свинтить эту удачливость вместе  со счастливо улыбающейся головой Вени – вагона. И в один прекрасный (ну может быть не такой и прекрасный) день нашептали очередному обиженному покупателю (а Веня работал уже по – крупному и мог кинуть и весьма серьезных людей, аппетиты росли вместе с мастерством и наглостью), где искать биржевого продавца, явно недогрузившего товарной массы. Веню нашли правоохранительные органы где-то в области  в районе какой-то лесополосы…
Где и как блуждала душа Вениамина не известно, но очнулся он закованным в пластик и металл,  в виде какого-то огромного ящика на нескольких парах металлических колес… - оказалось, он стал вагоном. Что испытал Веня – не передать, но с годами и со временем исправной службы на благо российского РЖД, он изменил мышление, очень многое осознал и каждое утро начинал с мольбы о прощении. Он свыкся с мыслью, что судьба смогла увидеть его будущее сильно скаженной версии в одной ей понятной интерпретации, напрочь не соответствующей человеческому сознанию. Он понимал, что вернуться в исходную позицию балагура-бабника и вора ему не светит, но пришло понимание всей грешности и бессмысленности своей жизни – не нажил не семьи, не детей, даже друзей не было. Извел родных, девушка любила – так и ту бросил, променяв на горстку разнокалиберных дешевых проституток и мелких актрисулек из Мюзик – холла, певичек, заглядывавших в клуб, где любит отдохнуть питерский бомонд –«Абсент», да танцовщиц из самых крутых варьете- стрип – клубов  «Golden Dolls» , где танцевали элитные стриптизерши и «Луна».Деньги утнкали между пальцев.  «Девушку жалко, чистая была девочка, первым у нее был…»
Двухтысячные. Веня трудился – денно-и нощно, ходко скользя в составе прочих вагонов поезда по рельсам нашей необъятной Родины. Он даже по-своему привык к своей работе, видел красивые места, пусть и вскользь, но любовался природой, богатством родной земли. Удручало только, что не было возможности самому куда-то перемещаться и… поговорить было не с кем, а  душа требовала.
2021 год. Экономия на нормальном техобслуживании, и левая соляра привели к тому, что Веня вышел из строя раньше, чем это предполагалось по гарантии безаварийной эксплуатации. Веня попал в ремонтное депо, в отстойник. Здесь цветными, но однообразными фрагментами, как калейдоскоп,  складывались пазлы из одних и тех же лиц, фигур, цветовых сочетаний. Он знал, кто сколько курит и за какой бабой в соседней столовке ухаживает, с  кем разговаривает по сотовому и даже, простите, какие труселя носят парни из ремонтного депо, периодически орошающие стальные конструкции отстойника.  И только один мужик вызвал интерес – он приходил покурить, подставлял ящик и присаживался, чтобы немножко бухнуть, прикладываясь к шкалику. Он был неопрятен и запущен, но при этом в нем проскальзывало и что-то утонченное, эстетское. Казалось, если с него стряхнуть пыль, то под грязью и патиной появится что-то ценное, настоящее, не знающее времени. Видно было, что мужик одинок и этим он был близок Вене – вагону. Он чувствовал, что этот парень тоже ни кому не нужен, может своим родным разве что. Бедовый и несчастный. И Вене захотелось во что бы то не стало помочь этому странному одинокому и затертому мужику- «…пусть хоть у него все хорошо сложится».



11. Тебя определяют две вещи
За сентябрем пришел заунывный дождливый октябрь. Бабье лето где-то приблудилось - затерялось, а вместо него была, скорее, скупая мужичья осень. Ребята из депо стали разлетаться из деповского гнезда, как птицы, в поисках, где получше, потеплее и поспокойнее. Бессменными были только Степаныч, Сидорчук и бригадир. Бригадир переехал к поварихе Маньке и начал добреть на глазах – его жизнь обрела смысл бытия, так сказать явные очертания благополучия и он даже смерился с мыслью, что рядом с землянами сосуществуют загадочные пришельцы из других галактик - все его мысли были сосредоточены на весьма пухленькой фигурке любимой женщины, ее крутых аппетитных бердах и тяжелой груди, которая танцует при каждом шаге. С работы он бежал домой, где его встречал вкусный запах стряпни и уюта. Запах счастья.
Степаныч продолжал ходить к Вене – они очень подружились. Часами вели  задушевные разговоры, обсуждая все на свете. Веня с чувством объяснял:
- Ты пойми, Гриша, человека определяют две вещи: терпение, когда у него ничего нет, и поведение, когда у него есть всё.
- Нет, еще вера! – Степаныч сладко затягивался и пускал дымные кольца.
- Вот когда ты простишь всех и перестанешь кого-либо и когда-либо судить, вот тогда и начинается вера, а с ней молитва и покаяние – Веня с нотой старого учителя доносил все то, до чего дошел сам за эти годы вынужденного покаяния и аскезы. «Величие человека в истинном мотиве его поступков».
Так проходили вечера - два эти существа уже не представляли жизнь друг без друга. Веня рассказал все о своей жизни, в свою очередь Гриша тоже делился всем, что его волновало.

Однажды Веня сказал – пока я был Веней Тейдером, у меня кое-какой схрончик сделан, вот по этому адресу найдешь, что-то отдай родным, запиши имена, передашь как старый долг, что-то возьми себе. Да не сс…ы, эти бабки не кровавые.
И Степаныч рискнул. В указанном месте, в ячейке получил чемоданчик, а в нем…хрустящие купюры с видом американских президентов. Озираясь по сторонам, как вор на ярмарке, он добрался до указанного адреса и почти все родным и отдал. «Мне чужого не надо, Вень, это твое и твоим». Веня был растроган до слез, если так можно сказать о повышенном эмоциональном всплеске стального гиганта – покорителя делезнодорожных магистралей.    
К зиме вагон увезли на серьезный ремонт или на разбор и переплав. Ребятам из депо этот вагон не доверили. Это была утрата и испытание для Степаныча.Гриша был едва ли не уничтожен.Это было горе и потеря настоящего единственного друга. Он не мог здесь больше находиться – все напоминало этот удивительный вагон, ругавшийся матом как башмачник с площади, отпускавший сальные шутки, но бывший таким мудрым, искренним и простым.
Гриша переквалифицировался, прошел обучение (краткосрочные курсы  «проводник РЖД») и постепенно из лохматого мужика в вечно засаленной фуфайке он превратился в приличного наглаженного чисто - выбритого  проводника…Высокий, широкоплечий, начитанный. Еще не старый он был приятен взгляду посетителей и с удовольствием выполнял свои задачи. И еще… Гриша, нет уже Григорий Игоревич был счастлив, что в его жизни был шанс повстречатьэтот счастливый вагон, ставший рельсами в светлое счастливое будущее.

12. Нежданчик
За окнами падали крупные белые снежины. Эти комья снега снежинками назвать нельзя было даже с натяжкой, словно куски ваты повисавшие на проводах и прицеплявшиеся к окнам вагона поезда дальнего следования. Где-то разносился хохот молодежи, пахло едой и привычным запахом поезда дальнего следования. Поезд двигался по расписанию к намеченной точке прибытия.
Гриша Степанов весело шутил с проводницей Аней, с которой его уже связывало нечто большее, чем рабочие отношения. Когда наступала ночь, и никто из пассажиров не беспокоил неиссякаемым потоком потребностей, он оказывался с ней рядом и весь мир становился размером ее глаз – а глаза у нее были самые красивые на свете - серо-голубые, чистые, огромные, как незабудковые поля. Им было очень хорошо вместе, он незаметно целовал ее волосы, когда  пытался рядом с ней дотянуться до нужного предмета и был счастлив, по – детски, бездонно…так бывают счастливы люди, когда к ним приходит настоящая любовь (после курсов Степаныча поставили работать проводником, потом как-то быстро на новый маршрут и вот здесь он и обрел свое счастье. Все произошло так быстро, но переступить грань и полностью обладать любимой женщиной он не мог, не решался, не решался признаться, как она ему стала дорога).

Гриша сидел и курил в окно, хотя действовал запрет на курение в общественных местах. Он думал, как бы все сказать Анечке, что хочет быть с ней как нормальный мужик с любимой женщиной…И вообще…хочет с ней быть, наверное всегда…
- Ну что так и будешь сиськи мять или как?- раздался до боли знакомый голос. « Да ты вообще лох, лохнессское чудилише!» - продолжил со смехом знакомый скрипучий распев.  «Ты даже не жимкаешь, ты как пацан –школьник».Голос  начал сотрясаться в скрипучем, но очень задорном смехе.
- Нежданчик!
- Веня!!!! Ты?! Брат,  ты…где?»- сердце Гриши забилось, он был счастлив, он слышал голос своего друга.
- Тебе в рифму?- голос продолжал потешаться, «Ты-брателло, в моей душе, можно сказать засел в сердце занозой навсегда!. .И мы катимся сейчас с тобой по направлению Крыма, который теперь и наш с тобой, Гриша! Я- вагон, в котором вы будете со своей Анькой детей заводить! - можно сказать, я – проводник твоего счастья где проводник Гришка Степанов простится со своей никчемно-холостяцкой жизнь.  Считай, заранее крестный!
- Тебя же на разбор увозили! – Гриша не мог поверить  в свое счастье.
- Ну да, но отремонтировали и опять на линию поставили. И еще… слышишь такой мерный скрип? Здесь у меня теперь женщина – соседний вагон, прикинь? Я не один такой! Мне свыше бабу дали! Прикинь – бабу - вагон!! Еще такая баба есть, Светка, и мы с ней того… в сцепке. Она огонь и тоже многое поняла в жизни… Так что брат, давай, Анька твоя баба хорошая, не спи, точнее спи, да почаще…»- и голос Вени задрожал в довольном раскидистом хохоте.

Перрон. Города наполнились запахом мандаринов, всюду зажглись мириады огней и новогодних звезд, встали живые и пластиковые елки, украшенные сотнями цветных игрушек. Страна готовилась встречать Новый год,  не смотря на все тяготы и перипетии времени - воздух был наполнен предвкушением радости и надеждой. Всюду сновали люди.

Возле поезда дальнего следования звучала веселая музыка, а двое счастливых молодоженов кружились в вальсе прямо на платформе и целовались на виду у всех. Невеста в белом пышном кружевном платье и белой меховой шубке и жених в шикарном костюме известного модного дома. Масса гостей и служащих, работавший на линии, лили шампанское на вагон поезда, а кто-то невидимый кричал во все горло - «Горько, брателло» и добавлял что-то более крепкое под смех этих двоих! Падал снег и накрывал мир чем –то светлым напоминавшем о том, что счастье, это когда рядом родные и те, кого ты любишь всем сердцем и им с тобой хорошо! Народ танцевал, кричал, веселился, а два вагона под общий шум, находясь в  тесной сцепке друг с другом счастливо скрипели в такт биению человеческого сердца… живого, потому что в нем есть любовь.

Пролог.
Снова сигнальные огни. Очередная остановка.
_ Гриша, скоро нам придется что-то думать с работой – у меня две полоски.
- Ань, давай я за него подумаю – ты садись дома, мы с Гриней и Светкой тебя обеспечим! Как ни как «Счастливый вагон продолжает свой путь….!»