Машков совпал с эрой безвластия, когда можно всё.
Женщин, казалось, раздевал взглядом.
Мужчин – топтал.
В перерывах смеялся.
Такие герои невозможны в стабильное время, но пануют и ураганят на сломе эпох. И, будто сознавая конечность краткого окна возможностей, всё время торопятся – урвать кусок, нагнуть всех, не пропустить ни крохи: денег, баб, кира, упоительного поединка, застыть на миг в судороге мужского удовольствия – и снова в гущу большого хапка. Его герои – Пугачёв, олигарх Платон Маковский, сетевой корсар Иван Ворошилов – лихорадочно сверкали цыганскими белками и будто метили окрестную территорию, не успевая вытирать рук от мясного жира, крови, жгучего пойла и женской секреции. Пугачёвские казни и раздача благ счастливчикам, с запоем и поцелуями взасос, – апофеоз жизнелюбия и бешеного куража. Так, вероятно, правил Пётр: этого на кол, этому звезду, кубки полны, почему не пляшем. Цыгане где. Проезд олигарха на слоне в чаду фейерверков стал маркером его кино о жизненном сафари – так же, как стойка хозяина на собственном гигантском причале, озарённом циклопическими буквами V.I.P.: Ворошилов Иван Павлович («Лимита»). Расступись, мир, я иду.
Машков в космосе, баб с Михалковым делит («Русский проект»). Машков в тропических морях, княжну в тонущей лодке дерёт («Любовь на острове смерти»). Машков в Москве, водку с горла глушит («Лимита»). Машков в горах, на американцев охотится («В тылу врага»). Один из его фильмов назывался Quickie и неуклюже переводился в «Давай сделаем это по-быстрому». Блиц, вспышка – нет Машкова. Ускакал куда-то, но обязательно вернётся и с каждого спросит.
Из него так пёрла конфликтная мужская энергия, что почти не попадал в один кадр с женщинами, кроме самых покорных: Дапкунайте, Орбакайте, Редниковой и Пересильд. Непокорная была Настасья Филипповна в «Идиоте», да плохо кончила.
В нулевых много играл в США разных русских отщепенцев. В двадцатых подвергнут санкциям всего англоязычного мира как русский отщепенец.
Удостоен всех – всех! – русских актёрских наград. Почтён всеми проклятьями антирусского мира.
Прессовал Миронова в армии в «Делай – раз!». Бегал от Миронова по джунглям в «Охоте на пиранью».
В «Американской дочери» у него умыкнули в Америку дочь. В жизни единственная дочь свалила в Америку сама, удостоившись свирепых слов вдогон.
В «Маме» был одним из непутёвых сыновей организаторши семейной банды. В «Миллиарде» организовывал такую же банду сам.
В «Распутине» – царь Николай. В «Григории Р.» – сам старец.
В «Кандагаре» – второй пилот, в «Экипаже» – первый пилот. Да ещё и женился на стюардессе Новосибирского авиаотряда Елене Шевченко, которая тоже стала актрисой.
Сыграл весь масштаб и размах национального эго. Русский космос. Русский спорт. Русское разбойничество. Русское еврейство (отмирающий вид: сегодня хочешь быть русским – будь, хочешь евреем – тоже будь, а посерёдке не выйдет, хоть раньше и получалось).
Русскую Америку (тьфу, и такое бывает).
Русское братство – до поножовщины.
С Мироновым они вместе были в «Лимите», «Маме», «Идиоте» и «Пепле», дважды – в «Делай – раз!» и «Охоте на пиранью» – чуть не перебили друг друга. Наивный правдолюбец и мутный пассионарий, два лица русского мира, питающие друг друга светлой лёгкостью и угрюмой тьмой. В «Охоте» постмодерниста Кавуна махнулись амплуа: Миронов играл по-мироновски восторженного и лёгкого упыря, Машков – по-машковски хмурого и прищуренного идеалиста.
В «Лимите» вместе въезжали в город в кузове грузовика с девками и бухлом. Это был 94-й, для обоих – пятый год в кино, но они уже всё-всё про себя знали, и всё сбылось. Считаные годы назад приехали в Москву из областных центров, с планами и заначкой на чёрный день. Ныне оба руководят театрами в центре столицы и получают всякие блестящие ништяки из рук президента.
Ибо совпали по времени с ростом и самоосмыслением страны – наивной и лютой, лиричной и безбашенной, ранимой и зубастой. Направление задано, вес набран, покой и воля есть. Съев все деньги, всё мясо, всех баб и всех врагов, Машков объявил, что из кино уходит. Теперь время заряженной его озорным бешенством державе жрать мясо, деньги, врагов и континенты.
Единожды вернулся, генерального конструктора играть: любит красивые закольцовки. «Мама» – «Папа». Царь – Распутин. Мент – Вор. Олигарх – киллер.
Предложат новую – вернётся ещё.
Или опять с Мироновым что замутить.
Моцарта с Сальери каких-нибудь.