Люблю молчать – в молчанье больше правды,
Чем в пламенных и праведных речах.
Именно таким путём идёт родившийся в Ярославской области, а живущий в Кронштадте Борис Орлов. Публикуется с 1972 года, автор 16 книг стихов, лауреат нескольких литературных премий.
Но вот ведь какая штука. Всё вроде и написано неплохо, и складно, и ладно, и в душе какой-никакой отклик находит, но как явления литературы, как заметного поэта Бориса Орлова нет.
Он вторичен и даже третичен, до обидного банален: стихотворение ещё только началось, а ты уже знаешь, чем оно кончится, – в конце непременно будет некая мудрая мысль, очередная прописная истина, типа такого:
Нету к прозреньям доверья!
В сердце обида и страх.
Стыдно ходить в подмастерьях,
Трудно ходить в мастерах.
Или: «Подлунный мир таким как есть приемлю», «Сюжеты в жизни одинаковы / Из года в год, из века в век», «Бедность – порок», «Жизнь – поднял я её, словно знамя», «Россию, как клещи, сосут города», «Смерть – мгновенье. Жизнь – тоже мгновенье» и т.п.
С рифмами та же история: почти все они избиты и прозвучали у других поэтов уже тысячи раз: небо – хлеба, стене – мне, снегов – берегов, человек – век, руке – реке, пою – бою, душа – дрожа, храма – мамы, дорога – Бога, птицы – молиться, потерь – дверь, свет – лет, слов – любовь и т.д.
В таком слабом версификационном исполнении традиционная поэтика теряет свою силу, становится скучной и неинтересной. В несвежем образном потоке теряется и то хорошее, что есть. Например, такое: «В шкафу, как летучие мыши, / На «плечиках» платья висят», «постаревшая вода», «Мама меряет жизнь не годами, / А моими приездами к ней».
К сожалению, Борис Орлов лишён главного для поэта – собственной узнаваемой интонации. Зайдите на любой сайт поэзии, таких стихов сотни, одно от другого не отличишь. Мелькает то Есенин, то Рубцов, а порой и Тютчев, но где же сам Орлов-то?..
Процитируем стихотворение, гладкое и «правильное», с христианским посылом, но, увы, создающее ощущение читаного-перечитаного.
Я люблю весенний шум сосны
И апрельский голос певчей птицы.
Помолюсь за сирых и больных,
За которых некому молиться.
Кружатся над храмом журавли,
И пылится сельская дорога.
К падшим состраданья и любви
Попрошу молитвою у Бога...
Уверена, в каком-нибудь местечковом объединении такое стихотворение пройдёт на ура, вызовет благоговейный восторг и ливень похвал, но автор-то, по всей видимости, претендует на нечто большее, к примеру, на достойное место на поэтическом небосклоне русской литературы (извините за высокопарность – книга навеяла). Мы, разумеется, не можем ни дать ему это место, ни отказать в нём. Однако предостеречь читателя, направить, так сказать, на путь истинной поэзии (опять банальная высокопарность – что ты будешь делать!) просто обязаны. Что мы и делаем.