Три мудреца в одном тазу
Пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.
ПОСЛАНИЕ СИГИЗМУНДУ ДУРНЯШКЕ
(фрагмент)Иван ГРОЗНЫЙ
…ты, Дурняшка, сам псина смрадная и антихрист, каких свет не видывал, гниль подболотная, а ещё смеешь меня учить, самодержца нашего свет очей любых праведных. Ты предатель и сын предателя, Бога гневаешь одним видом своим, дрянь богохульная. И приятели твои смрадные – Мерзяшка и Дерьмушка – такие же твари беспородные и лживые, а не мудрецы русские. Вот уже поймаю я вас, трёх гунлявых прощелыг и обжор на власть святую и Богом нашим мне честно данную во славу Руссу и христанской веры, засуну все вас трёх горемык несчастливых в бочку такую же дырявую, как и ваша вера и преданность. И пущу за милую душу по морю-океану, там в бочке вам самое место, войте собачьим воем на Луну и разлюбезную вашу Польшу, а мне того не надобно. И на царице английской я не женюсь, так и передайте убогой и юродивой, мир и ей и покой, добротолюбие и благоденствие. Сгинь, Дурняшка паршивая, не пиши мне про любовь, не поверю я, мне вот тут уже дела твои прошлые…
СВЕЖИЙ ВЕТЕР
Сергей ШАРГУНОВПисателя Шаландова рвало. Нутряно рвало, истово. Рвало в политику. Рассказы и повести его брали во всех журналах, романы – в каждом издательстве. А зачем? Ему-то, молодому и живому, ему-то зачем. В клубе «Улица ОГИ» (неподалёку он жил) он встретил политика Бугаева, Бориса Николаевича. Оппозиционера. Отбил его от ОМОНа. Почитал стихи.
Встретились на другой день в офисе Бугаева, на Чистых прудах. Там уже были почвенник Лев Васильевич Айсбуккер и перебежавший из партии власти философ Алексей Хилый. Пили пиво «Шаргунов», обжигающий кофе, звонили, договаривались, придумали название партии – «За Свободную Рассею». Бугаев возражал: почему Рассея, а не Россия, почвенник Айсбуккер молчал, а Хилый что-то горячо выкрикивал, убедил. Потом их называли За СРанцами, Айсбуккер подозревал Хилого, но молчал.
Боялись ареста. Надо было спешить. Решили брать штурмом Кремль. С Москвы-реки. Катер (одолжили через знакомую проститутку у чеченцев) назвали «Авророй». Бугаев, Айсбуккер и Хилый стояли на палубе. На набережной – ФСБ, на другом берегу Шаландов. Его обнимала Нателла, стихотворица и, как говорили, любовница мэра. Ветер ерошил им волосы, она шептала стихи Шаландова, а шаланда «Аврора» шла на дно.
Бугаев плакал, почвенник Айсбуккер молчал, двурушник Алексей Хилый целовал портрет президента. В город ворвался свежий ветер. Шаландова рвало в шоу-бизнес.