Удачное название взял для своего сериала Лунгин. Начнёшь его поругивать – и выходит, что оплевал Родину. Ловко придумано. Патриотизм – лучшая защита, последнее прибежище негодяя. Нынче многие перекрасились в патриоты, все Родину любят. Даже канал «Дождь» расписался в любви к ней. И год назад учил, как это делать правильно. Сериал «Родина» в этом же тренде.

«Родина» без Родины – это, пожалуй, единственное, в чём Лунгину удалось превзойти американский аналог. Больше ни в чём. И качество картинки, и проработка характеров, и игра актёров, несмотря на почти покадровое следование за заокеанским прародителем, просто ужасают. Но в стерилизации Родины и патриотизма с Лунгиным тягаться сложно. Такой безыдейности и внутренней пустоты американские сценаристы добиться не смогли. Может быть, потому, что не ставили такой задачи. В американском варианте речь идёт о плюралистичности понятия Родины – в этом весь конфликт. Есть Родина тех, кто связан с ней понятием долга и профессиональными обязанностями, есть Родина как пастбище политиканов, есть Родина как среда обитания простых американцев, даже иммигранты демонстрируют своё понимание своей новой отчизны. При этом вся борьба рыцарей плаща и кинжала из ЦРУ как раз к тому и сводится, чтобы при всей своей разности для всех она была одна.

В американском Homeland звучит эхо Геттисберга, эхо гражданской войны, расколовшей американскую нацию, размышление о судьбе идеалов американской революции. Сержант Броуди, превратившийся в сериале Лунгина в майора Брагина, позиционирует себя как борца за подлинные американские ценности. В российской «Родине» даже смысл Куликовской битвы аккумулируется в силовом противостоянии двух индивидов – Пересвета и Челубея. Сержант Броуди – патриот и гуманист в поясе шахида, Андрей Брагин – просто абстрактный гуманист. Сержанта переполняют те самые детские слезинки, которые восходят к «Братьям Карамазовым», русского майора преследует образ Мусы, сына самого главного террориста, который просто стал ему близок.

Брагин восстаёт не против военных преступников, а против абстрактных убийц, пробравшихся во власть. Против российских силовиков, которые скопом в лучших либеральных традициях выставлены в фильме Лунгина подлецами и негодяями. «Я не хотел бы, чтобы в политике были такие как вы!» Это субъективное желание Андрея Брагина отличается от страстного, исполненного морального пафоса «я обвиняю!» сержанта Броуди.

У героев сериала Лунгина нет Родины. Есть квартира, служба, должность, а Отечества – нет. Чувство Родины потеряно не только героем Машкова, но и героями Исаковой и Маковецкого – Анной Зиминой и Михаилом Вольским. Оба они, учитель и ученица, увлечены разгадыванием загадок. Высокий пафос работы Штирлица и полковника Костенко из «Противостояния» оценивается как архаичный и неуместный. Какая Родина? У Зиминой психическое расстройство, ей всё время ловить кого-то надо.

В своих интервью Лунгин пытается объяснить этот патриотический вакуум сложностью и неоднозначностью человеческой натуры, тем, что у работников спецслужб патриотическая риторика не в чести. Может быть. Но не до такой же степени, когда теряется деление на своих и чужих. Так недалеко и до полной потери ориентации, которую фильм Лунгина зрителям и навязывает. Ведь если Родины нет, то тогда и понятие предательства становится вещью весьма условной. «Один убегает, а другой догоняет» – вот и всё.

И опять не обойтись без сопоставлений с американской версией. Да, там предательство порой кажется эфемерным понятием, превращается в противоборство альтернативных точек зрения на то, как должна развиваться страна и какие средства допустимы. Но в «Родине» Лунгина отсутствует даже это. Где нет Родины, нет и предательства. Классика: голый человек на голой земле. В американской версии авторы не стесняются расставлять акценты. Сколь бы ни был мужественным, человечным и принципиальным на первый взгляд сержант Броуди, в конечном итоге он предатель и подонок. Это человек, который с лёгкостью предаёт свою страну, свою семью, своего друга, любящую его женщину, да что там, даже своего хозяина. Это человек, который взволнованно рассуждает о высоких идеалах и тут же переступает через них В версии Лунгина эти моменты приглушены. Ну разве может быть Машков предателем? Зрители не могут поверить в то, что такое возможно. И Лунгин не верит. Какое предательство? Жизнь сложнее. Он просто не разобрался, заплутал. И героиня Виктории Исаковой Зимина тоже запуталась. Сейчас один побудет с семьёй, а другая полечится в больничке – и всё встанет на свои места. А плохого дяденьку-депутата прогонит Маковецкий, он ведь самый умный и опытный.

У американцев Родина – это предмет веры. А что такое Родина для нас?

Герой Машкова откровенно говорит жене: «Вера в Родину – это всё слова. Я в тебя верил». Знакомо, не правда ли? Разве не верил в семью и любимую герой повести В.Г. Распутина «Живи и помни»? Разве не любила своего сыночка героиня Нонны Мордюковой в фильме Григория Чухрая по сценарию Виктора Мережко? Каков итог такой веры? Трясина.

Нам десятилетиями твердят о том, что любовь к Родине – это производное от любви к женщине, к семье, к близким. Нам вдалбливают, что в Великой Оте­чественной гибли не за Родину, не за идею, а исключительно за дом у дороги. Но разве всё не наоборот? Разве не предательство Родины влечёт за собой предательство близких, друзей и родных, ложь, обман, двойную жизнь, падение?

У американцев есть Родина. А вот россиянам в ней отказано – таков вывод, к которому приходишь после просмотра. Абсурдна сама ситуация, когда в ранг главного патриотического фильма года возводится покадровая калька американской версии сериала. Слова Лунгина о том, что он снял фильм про русскую Родину, звучат издёвкой, своего рода стёбом. «Нате вам «Родину», заказывали ведь». Собственно, все двенадцать серий фильма, раздражающие немотивированными поступками героев, несуразными и неправдоподобными ситуациями, картонными диалогами, смотрятся как чистое издевательство. Патриотизм и халтура – это же синонимы, словно говорит нам сериал Лунгина.

У выражения «стыдно за Родину!» появился ещё один, новый смысл. Только вот хорошо ли это?