Писатель – это болезнь и лекарство одновременно
Максим Горький – грандиозная фигура в мировой литературе. Рассматривать его судьбу и наследие лишь с точки зрения политической борьбы эпохи так же нелепо, как оценивать Шекспира, исходя из того, к какой придворной партии принадлежал великий драматург. Горький – один из тех немногих писателей, что говорят с читателем и зрителем поверх барьеров литературной критики и литературоведения. В интерпретаторах и навязывании нуждаются малоталантливые авторы, они, как слабоголосые певцы, ничего не могут без микрофона. Книга большого писателя – это как любовная лихорадка, настигающая внезапно и лишающая покоя. Гений как бы создаёт свой художественный вирус, и тот уже никогда не исчезнет. В своё время Россия заболела Горьким. Ни «хрестоматийный глянец» советских времён, ни агрессивный скепсис диссидентов, засевших в педагогических академиях, ни постсоветская смена вех и злопамятное переименование улиц не излечили нас от этой высокой болезни. Градус по-прежнему высок!
Когда-то в школе я спросил мою учительницу литературы Ирину Анатольевну Осокину, мол, почему он взял себе такой псевдоним?
– А разве лекарство бывает сладким? – ответила она, улыбнувшись.
Писатель – это болезнь, и лекарство одновременно? Почему бы и нет.
Горький обладал особым даром различать человека во мраке. По умению найти и запечатлеть тёмные стороны бытия ему почти нет равных. Он соединил суровый натурализм предшественников с болезненным «бездноведением» декадентов, хоть и потешался над ними. Он вывел русский реализм из той теснины, в которую рано или поздно заходит любое направление, он напитал его энергиями нового века, если пользоваться лексиконом Александра Проханова. Без Горького невозможны Булгаков, Шолохов, Леонов… Именно по горьковской формуле сегодня русский реализм преодолевает ямину постмодернизма, замаскированную под клумбу с похоронными синтетическими розами.
Горький – великий драматург. Глобальная мода на Чехова, кажется, потеснила его с авансцены мирового театра, но это иллюзия. В его пьесах такое разнообразие характеров и коллизий, такое глубокое проникновение в душевное подполье человека, такое знание семейного космоса, такое расщепление социального атома, что дух захватывает. Он обладал тайной «трёх карт» сценического действа. Он держит в лихорадочном напряжении до последней реплики, хотя делает вид, что просто рассказывает вам историю из жизни. Горький, царивший на советской сцене, сегодня возвращается и теснит даже Чехова. Смотреть после «Чудаков» или «Дачников» современную драму – это как после участия в запуске ракеты, о которой Путин рассказывал в последнем своём Послании, отправиться пострелять в пневматический тир. Чтобы понять, чем стал Горький для русского театра, надо почаще бывать во МХАТе имени Горького.
Язык писателей такого масштаба почти не устаревает, а лёгкий, почти неуловимый налёт архаизма придаёт ему дополнительную красоту и силу, как патина бронзе. Почему? Не знаю. Возможно, одним из признаков большого литературного таланта является особое вербальное предвидение развития языка. А может быть, слово великого писателя своей мощью определяет движение национального языка? Не знаю… Любопытно, что авторы, ставившие своей главной целью именно развитие языка, «расширявшие» его с бухгалтерским тщанием, забегавшие вперёд и оттуда сигналившие «народу-языкотворцу», устаревают со скоростью отбивной, которую забыли положить в холодильник. Обидная и поучительная закономерность.
Горький – один из тех немногих писателей, которым идёт псевдоним. Первый признак бездарности – неудачный «литературный ник». Талант – это безошибочность выбора, пусть даже и мучительного.
Вы удивитесь, но, миновав проезд Художественного театра, я всегда выхожу на улицу Горького.
Читайте Горького.
Великий пролетарский писатель написал это почти сто лет назад, а кажется, что сегодня.
Товарищи и граждане!
Когда русскому человеку особенно плохо живётся, он обвиняет в этом жену, соседа, погоду, Бога, всех кроме самого себя. Такова русская натура. Недаром у нас придумана на этот случай складная поговорка, "Валом вали свой грех на всех,- жалобиться станешь и чёрта обманешь".
Вот мы всегда и жалуемся на кого-нибудь со стороны, чтобы оправдать нашу глупость, лень, наше неумение жить и работать.
Сейчас снова в душе русского человека назревает гнойный нарыв зависти и ненависти бездельников и лентяев к евреям, народу живому, деятельному, который потому и обгоняет тяжёлого русского человека на всех путях жизни, что умеет и любит работать".
Неужели это написал "Наше все"? В таком случае он внес большой вклад в сокровищницу русофобской мысли. Спасибо должны русофобы всего мира сказать этому замечательному писателю - Максиму Горькому.
Впрочем, в "ЛГ" и ранее привечали русофобов. Некий мерзавец Иноземцев свои русофобские нескладушки несколько раз публиковал в "Литературной газете".
Может хватит, уважаемая редакция?
Только просьба. Сначала прочитайте работу про русских крестьян, а потом уже кидайтесь обелять этого человека. Я где написал, что он плохой писатель? Не писал. Хороший. Даже отличный.
-------------------------------------------------------------------------
http://zavtra.ru/blogs/gor_kij_i_drugie_v_tom_chisle_-_kislie
"А время шло. Явился крутой либерал Федор Бурлацкий, друг Хрущёва, с книгой о Мао Цзэдуне, потом – о Макиавелли и о Хрущёве. Хотел после этого очутиться в Академии Наук. Не удалось. Тогда он неведомо как очутился в кресле главного редактора «Литературной газеты». И первое, что сделал, смахнул с первой полосы профиль Горького, который после пушкинских времен в 1929 году возобновил газету.
Но – недолго музыка играла, недолго фраер ликовал: скоро и его смахнули, но профиль не восстановили.
Это сделал только через несколько лет молодец Юрий Поляков, что стоит, может быть, всех его «ЧП» всех масштабов."
Спасибо за прекрасную статью.
Для меня Горький следующий после Толстого. Недавно перечитал «Самгина» - за долгую жизнь в четвертый раз. Жалею тех, кто считает его малодоступным. Иногда повторяю вслух Качаловский дует Сатина и Барона о гордом человеке.
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться