Сегодня в СМИ и сетевой бла-бла-сфере тема обнуления президентских сроков соперничает с темой пандемии. Вымыв руки с мылом и сняв с лица медицинскую маску, поговорим о первой.

Действительно, говоря об империи, нельзя обойти стороной тему императора. Речь не о конкретной личности, а о том мандате, благодаря которому император становится тем, кто он есть. Здесь уместен небольшой обзорный экскурс. Согласно римскому праву, верховная государственная власть принадлежит народу. Это он – народ – на выборах или иным способом (на мечах легионеров) наделял полномочиями сперва царей, затем консулов и впоследствии императоров. Высшие эти полномочия и звались изначально «империум». Только много позже в обиходе понятие слилось с именем территории, где простиралась обозначенная этим понятием власть.

Далее. В Византии слово «император» переводилось на греческий как «автократор» – по-нашему «самодержец». Выше его стоял лишь «Пантократор» – то есть Вседержитель, титул самого Бога. Тут следует сразу же отметить коренную разницу в западном и восточном понимании царской власти. Православное учение имеет своим прообразом Ветхий Завет. Там рассказывается, что первоначально Израилем управляли так называемые судии. После них беззаконие умножилось, и страдающий народ обратился к Господу с просьбой устроить своё бытие вновь – тогда-то им и были дарованы цари. Поскольку Россия в этом смысле наследовала Византии, то отсюда идёт и русское понимание происхождения царской власти, часто толкуемое поверхностно в духе «общественного договора». На самом деле порядок здесь был иной, священный: народ обращался ко Христу, моля о послании царя, и в случае успешной своей молитвы его обретал. Поэтому самодержец был ответствен не перед ним, народом, а перед единым Богом – недаром тот именуется в церковных песнопениях «Царем царствующих» и «Господом господствующих». Титул самодержца обозначал таким образом отнюдь не абсолютную власть, а независимость от прочих стран.

Революция отменила идею Бога во имя торжества идей марксизма. Благодаря этому обстоятельству Россия отчасти вернулась в область римского права, объявив источником верховной власти народ. Никаких этических и политических оценок – голая констатация факта. Между тем, две традиции, восточная и западная, некоторое время существовали одновременно – определённо культ личности Сталина имеет под собой основу в виде небесного мандата, и титул «отец народов» в этом случае говорит сам за себя.

Однако в дальнейшем СССР, а потом и Российская Федерация постепенно всё дальше и дальше дрейфовали в сторону традиционного (не модернистского) западного понимания природы власти, и на сегодняшний день мы приблизились к образцу империи римского типа вплоть до практики назначения действующим президентом преемника на трон (в Римской империи существовала институция усыновления – император усыновлял преемника, тем самым делегируя ему свои права и полномочия). Для полноценного оформления сегодняшней России в империю ей на данный момент недостаёт лишь одухотворяющей идеи, той трансцендентной цели, которая делает империю субъектом истории. Истории в том смысле, в котором понимал её Пётр Яковлевич Чаадаев – истории не как набора фактов, а как совместного коллективного устремления народов к построению Царства Божьего на земле. Зов последнего моря, который звучал в ушах нукеров Чингисхана, равно как и покоряемые ими на пути к последнему морю государства и княжества, – ещё недостаточное основание для историчности. Нужна сверхзадача, трансцендентная цель, будь то установление всемирного царства закона и справедливости (Римская империя), обретение Гроба Господня (средневековая Европа) или мировая революция (СССР) – без этой, пусть по существу и недостижимой, цели нельзя сделать ни одного реального шага вперёд в пространстве цивилизационного исторического движения.

Обретение одухотворяющей идеи, не национальной, а имперской, поскольку империя – структура наднациональная и звание гражданина для неё важнее племенной принадлежности, и есть сегодня самая насущная задача. Полагаю, она, эта вожделенная идея, уже подспудно звучит в нашем сознании как не оформившийся в отчетливые смыслы шум – остаётся лишь сформулировать. Но сначала – прислушаться и вычленить из скрежета повседневности подлинные звуки симфонии Истории. Истории с большой буквы, той Истории, в вечных пределах которой нам всем хотелось бы состояться.