Если вы думаете, что Органный фестиваль – это что-то сугубо академическое, серьёзное или даже, не дай бог, скучное, то глубоко заблуждаетесь. И даже не представляете, насколько глубоко! Программа III Международного – по-прежнему международного – Органного фестиваля в Казани, организованного главным дирижёром и художественным руководителем ГАСО РТ Александром Сладковским, заинтриговывала, удивляла, захватывала буквально с момента первого прочтения афиши, включавшей четыре концерта. Представить себе, к примеру, что в одной программе сойдутся Гендель и Шнитке, барокко и авангард, в конце концов, орган и... вёдра в «команде» с заводной обезьянкой, было просто невозможно.
Но чудо произошло. И вполне закономерно, что именно в Казани! ГАСО РТ уже давно зарекомендовал себя как один из лучших коллективов России. Любая стилистика – будь то особенности барочных или ультрасовременных произведений – музыкантам по плечу; качество исполнения неизменно на высоте. Нынешнее «экстраразнообразие» репертуара помогло дополнительно раскрыть наиболее сильные стороны оркестра, ещё раз доказав его универсальность и творческую гибкость. Дирижёр из Великобритании Джереми Уолкер особо отметил после концерта, что работать с такими чуткими профессионалами – настоящее счастье. Это же передалось и слушателям: музыкальное родство дирижёра, солистов и оркестра было абсолютным. И присутствовать в зале тоже было настоящим счастьем!
И переживанием целого моря эмоций. Не только у Бога, но и у композиторов во все времена было и есть чувство юмора – да ещё какое! Что стало ясно уже в самом первом произведении необычной программы, когда дирижёр во время исполнения органного концерта Генделя «Кукушка и соловей» (в первом отделении концерта солировал на органе Моше Ариэль Ганелин) вдруг обернулся к залу и, обаятельно улыбнувшись, действительно «залился соловьём» с помощью детской свистульки. Кстати, этот «солирующий инструмент» имел уже полноценную партию наряду с барабаном, вернее, барабанчиком, трещоткой и тому подобными «солистами-игрушками» и в следующем сочинении – шуточной «Детской симфонии» Гайдна (оставим в стороне конспирологические гипотезы о том, что на самом деле её написал вовсе не Гайдн, а отец Моцарта Леопольд или вообще монах-бенедиктинец Эдмунд Ангерер).
И вдруг... Только что на сцене царили праздник, юмор, образы беззаботного детства. Зрители терялись в догадках о роли анонсированной загадочной обезьянки, думая, что веселье продолжится. Но их ждало прямо противоположное. Страшная аллюзия смерти. Отрезвляющий прыжок из спокойной «доброй старины» в тревожный и хрупкий мир XXI века.
Композитор Юрий Каспаров признавался, что написал «Con moto morto, фантазию для 4 вёдер, 12 струнных, органа и маленькой заводной обезьянки» под влиянием ужаса 11 сентября 2001 года. «В движении смерти» – так можно перевести название фантазии. Однако, несмотря на трагическую составляющую, это «движение» в первую очередь невероятно драйвовое. Энергия (и энергетика) ударников-«вёдерщиков» явно родственна трансу знаменитого шоу японских барабанщиков. Оказывается, в смерти есть нечто неукротимо самурайское. Но при чём же здесь обезьянка – такая маленькая, беззащитная и трогательная, так не соответствующая жуткому сюжету? Для концерта композитор прислал в Казань свою любимую игрушку из детства. Этот факт добавлял ещё одну щемящую ноту в восприятие происходящего: в зловещем кровавом отблеске света пресловутая обезьянка в красном «якобинском» колпаке, на протяжении всего произведения неподвижно стоящая на пюпитре возле дирижёра, с последними отзвуками органа оживала, разбуженная ключиком завода, в полной тишине несколько раз неловко ударяла в медные тарелки и... накрывалась «медным тазом», вернее, всеми четырьмя вёдрами. Правда, вёдра быстро убрали, и обезьянка удостоилась отдельных «личных» аплодисментов.
Во втором отделении правили бал Музыка и великое русское Слово.
«Гоголь-сюита» Альфреда Шнитке – это настоящий концерт для голоса, органа и оркестра. Особенно для такого голоса, каким обладает Пётр Татарицкий, талант которого смело можно назвать музыкальным. Каждый раз – это театр одного актёра. Нет! Множества актёров, потому что кажется, что одному человеку не под силу создавать столько самых разнообразных, порой противоположных, образов.
Критика писала о музыке Шнитке: «Гоголь-сюита» – это авангардное произведение. Полистилистическое решение – яркое полотно не сочетающихся между собой мотивов». Ну как же «не сочетающихся», когда под воздействием творческой воли Джереми Уолкера – молодого англичанина, глубоко постигшего «загадочную русскую душу», «гоголевскую душу», – и Петра Татарицкого сложился и зримо ожил целый мир, цельное полотно, многоцветное и многоплановое! Надо было видеть застывший, оцепеневший зал, буквально загипнотизированный мощнейшей магией чтеца и удивительной колористикой музыки Шнитке, словно подготавливающей к следующему этапу – декламационной феерии «Лабарданс для чтеца, органа и симфонического оркестра» Анжелики Комиссаренко.
Мировая премьера. Премьера произведения, жанровую принадлежность которого – литературно-музыкально-театрального – сразу трудно определить. Сплошная игра – образов, чувств, красок. Одно слово «лабарданс» чего стоит! На слух – музыкальный термин, что-то такое эффектно-танцевальное. Но мы-то знаем, что «лабардан-с» – это снова Гоголь. «Ревизор». Разговор Хлестакова с Земляникой. Чудесная заморская рыба. И снова поворот на 180 градусов. Если забыть о литературе, то проза жизни такова: так голландские рыботорговцы называли всего-навсего крупные экземпляры исландской трески. Однако Комиссаренко сумела из такого крутого «замеса» приготовить удивительно вкусное – во всех смыслах – блюдо! Это даже не феерия – мистерия, вписанная в очень небольшой отрезок времени. Согласитесь – дорогого стоит!
Артистический нерв от Петра Татарицкого перенял пианист Константин Емельянов в произведении, название которого могло бы послужить сверхидеей всего концерта.
Концерт Давида Кривицкого «Coincidentia oppositorum» («Единство противоположностей») для органа, рояля и двух струнных оркестров впервые был исполнен в Казани.
Евгения Кривицкая, солистка-органистка во втором отделении и куратор программы Органного фестиваля, комментируя со сцены перед началом исполнения, объяснила слушателям: «Для меня очень важно включение в программу произведения моего отца в год его 85-летия. Уже само название сочинения раскрывает состав исполнителей: в первую очередь противопоставление органа и рояля. В этом кроется барочная идея состязания инструментов».
Что же касается пианиста, «антагониста» органа по сцене, то Константин Емельянов поделился своим восприятием новой для него музыки: «Я не могу сказать, что сочинение, которое мы сегодня исполнили, какое-то ультрасовременное или авангардное. В нём много неоклассицизма, скорее даже неоромантизма. Но для меня важен мой первый необычный творческий опыт игры вместе с органом. И не только с органом, но и со струнным оркестром. В плане ансамбля всё это чрезвычайно интересно. Музыку Давида Кривицкого я раньше не знал. В этом есть своя сложность, но и определённая свобода, больше пространства для творчества, чем тогда, когда я обращаюсь к знаменитой классике, которую все знают, да и я сам слышал во многих исполнениях. Мне было бы интересно продолжить знакомство с произведениями этого композитора; наверняка у него есть и другие интересные фортепианные сочинения. А в Казань я уже второй раз приезжаю. Здесь часто проводятся фестивали, в том числе фестивали современной музыки. Так что и публика уже подготовлена к восприятию самых разных современных стилей».
Но Концерт Кривицкого не требовал никакой «специальной подготовки». Сам композитор считал, что его музыка «среди всех катаклизмов повседневности должна нести красоту людям». Трепетная пронзительность в оркестре вдруг сменялась хоральными могучими аккордами органа, переходя в нежный вокализ скрипки и тихие романтические переливы рояля. Как же здорово, что играл именно Емельянов с его чистейшим, объёмным, полётным звуком и тонким музыкальным вкусом без тени как экзальтации, так и отстранённой холодности!
И тут приходит понимание, что противоположности, оказывается, не борются, а гармонично сочетаются друг с другом, рождая прекрасную музыку. Словно в доказательство этого в исполнении слаженного дуэта органа и рояля (Кривицкая и Емельянов) в роли целого симфонического оркестра прозвучала «Фарандола» из оперы Бизе «Арлезианка».
Последним же аккордом вечера стала Импровизация на народную татарскую тему Моше Ариэля Ганелина. Так что у органа есть ещё и фольклорная душа.
Так неужели кто-нибудь до сих пор сомневается, что Органный фестиваль – это поистине целая вселенная?
Мария Залесская,
Казань – Москва
