Теперь иногда думаю, что таких родителей не надо уговаривать общаться с детьми. Ещё одно наблюдение: молоденькая нарядная мама идёт по тротуару, а рядом ковыляет весёлый человек лет трёх. Иду им навстречу, умиляюсь. Как на грех, человеку встречается едва оттаявшая клумба, там превосходная земля, а в ручонках у человека замечательная палка. Разумеется, он целеустремлённо катится к клумбе, даже успевает копнуть палкой землю. «Куда ты в грязь, баран!» – это молоденькая мама очнулась для общения с ребёнком.
Солидный ухоженный папа. С порога заявляет, что у него два высших образования, и оба юридические. Искренне удивляюсь: а зачем два? В процессе разговора понимаю, что длинные паузы в монологе папы-юриста – это серьёзные усилия по подбору нормального слова взамен нецензурного. Боюсь, что дома, при детях, он так не напрягается.
В университете нас учили, что эталонная русская речь – это речь дикторов радио и телевидения. Увы… Нет теперь дикторов, радио и телевидение называются СМИ, а слушать то, что там говорят, опасно для психического здоровья. Даже не по содержанию – по форме. Например, одна местная новостная программа за десять минут эфира устами пяти своих журналистов выдала восемнадцать перлов, включая шесть ошибок в ударении и три – в склонении числительных. Апофеоз: «Завершение начала отопительного сезона в самом разгаре». Занавес!
Можно ужасаться. А можно использовать ситуацию в мирных целях. Например, затеять с десятиклассниками игру: две недели собираем речевые и грамматические ошибки телеведущих, журналистов новостных сайтов, политиков. Коллекции оформляем творчески: санбюллетень выпускаем, выметаем сор из избы, становимся редакторами-волонтёрами («исправим ваши ошибки без денег, за еду»). Увлекательнейшее занятие! А уж какое результативное!
Можно традиционно бороться за чистоту языка, потрясая кулаками в сторону англицизмов и печально знаменитого олбанского. А можно поиграть: ведь демонстративное искажение нормы предполагает, что норма заведомо усвоена, теперь над ней можно посмеяться. Давайте попробуем письма Татьяны и Онегина перевести в СМС, убедимся в том, что в человеческом общении не обойтись голой информацией в сопровождении смайликов. После такого эксперимента пользоваться пособием «Вся классика в кратком изложении» – моветон.
Все знают, стихи учить – мука, особенно в старших классах. А если задать диалог, например, о поэте и поэзии, между Пушкиным и Лермонтовым? О любви и измене – между Гумилёвым и Ахматовой? Возможно, поэты бы нас не поняли, но ведь это игра! Пока подберём реплики, выстроим и отрепетируем беседу, – выучим стихи, причём много.
Знала одну учительницу, которая считала, что не нужно учить писать сочинения. Она приходила в класс и с порога заявляла: «Вы же прочитали Бунина, это написано хорошо. Пишите так же». Наивно, наверное. Все видели, как танцует Плисецкая. Танцуйте так же. Но всё же что-то в этом есть. Школа – неотъемлемая часть той языковой среды, в которой формируется ребёнок. Надеяться, что здесь, в школе, можно создать микроклимат, противостоящий внешнему миру, наивно. Но попробовать стоит.