Дмитрий Краснов. Искупление: Сборник стихов. – М.: Типография «Новости», 2018. – 128 с.: ил.
Дмитрий Краснов. Детство в клетку. Преступность несовершеннолетних в Советской России. – М.: 2018. – 216 с.
В начале года прочитала незамысловатую подборку стихотворений Дмитрия Краснова, а затем нашла в «Озоне» его книгу «Искупление». Никаких особых метафор, никаких колющих и режущих оборотов речи, способных задеть наши обнажённые нервы. Но не покидала мысль о том, что мы давно и прочно знакомы... Возвращаясь к стихам, спрашивала себя: откуда в мускулистых строфах столько скрытого сострадания, а порою и нежности? Откуда начинается мысль и переходит в откровение:
Я сдался чарующей воле,
Устав от скитаний и зла,
Но дрогнуло сердце от боли –
И боль мою душу спасла...
(«Сплетая цветы полевые…»)
Откуда этот стук в запертые ворота, эта бесприютность? И вдруг вспомнилась конференция на тему детской преступности, куда меня занесло ненасытное журналистское любопытство и где плотного сложения атлет, нисколько не похожий на лирика, с жаром, по-маяковски говорил о прогнивших принципах существующего законодательства по проблеме преступности и воспитания несовершеннолетних.
Бесприютность, беспризорность, равнодушие и жестокосердие окружающего мира… Всё это, как оказалось, запечатлено в другой книге Дмитрия Краснова с символическим названием «Детство в клетке». Я набралась смелости и после так называемых чтений подошла с вопросами к автору, который с этой минуты стал для меня не только поэтом, но и публицистом, и учёным, способным доказывать свою правоту и насущную необходимость перемен в вопросе сбережения российских детей от разного рода клеток и засовов.
Мы все идём дорогой поиска. Дмитрий Краснов ощущает себя на горячей сковороде современности и существующих противоречий столь же трагично, как и все мы, грешные: «Два страшных мира борются во мне…». И конечно же, сам автор борется со статичностью, с безразличием, с безрассудностью успокоения:
В море шторм – легкокрылый фрегат
Рвётся к цели, скрипит, бедолага.
С ним лечу я, не зная преград,
Как по лезвию чёрного флага…
(«В море шторм…»)
И зреет протест в кипящем мозгу и в отягощённой сомнениями душе. И нет этому протесту иного выплеска, кроме откровенного слова. А иначе разорвёт тебя изнутри перегретый котёл переживаний, разочарований и всё тех же противоречий, среди которых: «рабское смирение и мятеж», «свет и тьма», «новый и старый миры», «враги и все на свете братья». И возникает тревога, переходящая в предчувствие:
В угрюмых лицах нелюдимых,
В нежданных всполохах весны
Я вижу отблески незримых,
Но явных признаков войны…
(«В угрюмых лицах…»)
Но в именно «в этом мире похабном и ложном, я погряз в бестолковой борьбе, в безысходной борьбе с невозможным». В этом мире, каким бы он жестоким ни был, прописано наше существование. Глобализм всей своей сутью предстаёт как отрицание лирического и личностного начал, как угроза любому творческому проявлению до такой степени, что человек не только задумывается о смерти, но и прикасается к оной без должной осторожности и почтительности:
Жизнь капля за каплей уходит,
Но Господа я не корю
За то, что душа моя бродит
В кровавом, зверином краю…
(«Жизнь…»)
Так что же всё-таки является главным и всепобеждающим в том клубке противоречий, в который туго смотан сумасшедший наш мир, наш белый свет в чёрную полоску, наше небо в клеточку? Не для того же писал свой научный и публицистический труд Дмитрий Краснов, чтобы мы поддались окончательному разочарованию? И что же его самого держит за грудки на солнечной стороне жизни? Не для того же поэт распахнул душу, чтобы мы осчастливили его своим сочувствием. Да он и поэтом бы не был, если бы строка его не пела о любви:
Мы с тобой потеряемся всуе,
Мы очнёмся средь горних высот,
Нас утопит любовь в поцелуе,
Нас любовь в поцелуе спасёт…
(«Мы с тобой…»)
Детство, отрочество, юность оставляют свои родимые пятна на сложившемся характере человека. В пору зрелости своего таланта поэт не хотел и не хочет быть винтиком или шурупчиком в чьих-то умелых руках. Он даже и мысли не может допустить, чтобы кто-то властвовал его временем, его волей или волей других, менее защищённых людей. Но раз за разом в своей практике он сталкивается с вопиющими случаями нарушения незыблемых, казалось бы, канонов в человеческих отношениях. По мере своих сил Дмитрий Краснов борется с несправедливостью, попранием человеческой чести и достоинства и как правозащитник, и как поэт.
Кристина Шикова