Саша Кругосветов. Клетка. – М.: Интернациональный Союз писателей, 2018. – 368 с.

Роман Саши Кругосветова «Клетка» уже вышел на бумаге. Перед текстом опубликована рецензия Александра Гриценко, исследующая произведение с позиций модернизма и постмодернизма, поэтому не вижу смысла повторяться. Взамен этого я попытаюсь оценить «Клетку» с точки зрения жанра фантастики, в котором этот роман, вне всяких сомнений, написан. 

За несколько веков развития фантастики практически всё доступное сюжетное и событийное поле исхожено не единожды, сюжетные и стилистически возможности исчерпаны до такой степени, что написать что-либо по-настоящему новое попросту невозможно – кто-либо когда-либо нечто подобное уже писал. Фантастам современности остаётся лишь разглядывать старые проблемы под новыми неожиданными углами. В этом смысле роман Кругосветова укладывается в традицию: в тексте назван даже сюжетный первоисточник. Если кто не понял, я о «Процессе» Кафки. Взять за основу хорошо известную читателю ситуацию и препарировать её по-своему – вполне достойная задача для хорошего писателя, и неудивительно, что Кругосветов с удовольствием за неё взялся.

Однако вольно или невольно исследуемая задача обрела большую глубину, чем можно было бы ожидать. В тексте «Клетки» явственно ощущается гоголевское живописание внезапных проблем маленького человека. Причём проблемы эти имеют не вполне понятную, но определённо отдающую чем-то инфернальным природу. Роман Кругосветова однозначно растёт не только из «Шинели», но и из «Носа», именно в силу присутствия фантастического начала прямо на уровне замысла. И если титаны прошлого рассматривали ситуацию на короткой дистанции, то есть в статике, то в «Клетке» герой успевает претерпеть сразу несколько моральных переломов. Он развивается вместе с течением заведённого на него дела, отчего картина становится динамичной, изменчивой, ну а где наблюдается развитие характера героя, всегда готов порезвиться любой инженер человеческих душ.

Социальная фантастика к сегодняшнему дню что только не исследовала, фактически любую мыслимую или немыслимую ситуацию, поэтому при желании в «Клетке» можно найти явные аллюзии и на «Жидов города Питера», и на «Град обречённый» Аркадия и Бориса Стругацких, и на «Мы» Замятина, и на «1984» Оруэлла, и даже на «Защиту от дурака» Вячеслава Задорожного. Тем не менее Кругосветову удалось сконструировать свой оригинальный мир, в чём-то похожий на миры предшественников, в чём-то непохожий, и провести через сюжетные хитросплетения героя, поначалу во многом наивного и легкомысленного, но постепенно развивающегося, мыслящего, ставящего вопросы и ищущего ответы. Главный ответ, в сущности, банален – истинная свобода внутри нас, а не вокруг нас – но банальность эта становится доступной только в конце нелёгкого пути к истине и самому себе.

Лихая закольцовка сюжета не позволяет трактовать финал романа однозначно, как и положено в открытых концовках, – возможны варианты. Главный герой казнён, ангелы смерти явлены, но в то же время он жив и даже готов серьёзно измениться, проторить новый жизненный путь, отличный от предыдущего. Система готова ворваться и сюда, готова снова ломать судьбу и вынуждать метаться в поисках вечных ответов на вечные вопросы, но, похоже, искать ответы станет уже совсем другой человек. Вопросы не изменились. Изменятся ли ответы? Кто знает? С определённостью можно сказать только одно: герой Кругосветова снова не станет сидеть на месте и ждать неотвратимого решения суда, он опять будет метаться, как мотылек вокруг лампы, и, возможно, на этот раз найденные ответы окажутся ещё более точными.

Вольное обращение со временем (точнее – с его течением) вообще присуще фантастам в большей степени, нежели писателям других направлений. Это одновременно и несчастье, и благо, но всего лишь одним штрихом фантаст сумел показать то, на что реалисту потребовалась бы пара-тройка абзацев. Я имею в виду возраст слуг Системы, явившихся в финале на арест. Это повзрослевшие Вован и Димон из начала романа, те самые, которые сопровождали героя на казнь. Маленькая деталь, придающая финальной закольцовке совершенно однозначный подтекст: теперь всё иначе, по крайней мере внешне. А вот как оно обстоит с внутренним – отвечать придётся уже читателю, каждому для себя самостоятельно.

Что ж, вполне в традиции открытых финалов, которые с лёгкой руки братьев Стругацких прижились в фантастике во второй половине ХХ века.

В заключение не премину заметить: как и в большинстве хороших романов фантастический элемент в «Клетке» не довлеет над героем и сюжетом, хотя и незримо присутствует в каждой строке. Он всего лишь придаёт событиям необходимый импульс, а дальше уж роман развивается по авторской воле и неумолимой литературной логике. Логика Кругосветова проста: за пределами клетки всегда найдётся ещё одна, бульших размеров, но это вовсе не значит, что всю жизнь следует сидеть в клетках. Раздвинем же прутья и протиснемся наружу, каких бы усилий это от нас не потребовало.

Владимир Васильев