50 лет назад, 27 мая 1973 года, СССР присоединился ко Всемирной конвенции об авторском праве. Правда, это вовсе не означает, что до этого момента права никак не защищались. С 1828 года правоотношения регулировались Цензорным уставом, включающим в себя Постановление о правах сочинителей, а с декабря 1917-го – Декретом о государственном издательстве. Казалось бы, за столь большой срок применения все вопросы должны были быть сняты, но проблемы остаются.

Согласно законодательству всеобщим достоянием произведение становится через 70 лет после смерти автора. А если он был репрессирован, то через 70 лет после реабилитации. Если же произведение при его жизни не публиковалось, то через 70 лет после первой публикации. Во всех остальных случаях необходимо заключать лицензионный договор с наследниками либо с агентствами, представляющими их интересы.

Это логично и правильно: издательство, публикуя произведение, хочет получить прибыль. Важнейшее условие для этого – текст произведения, у которого есть автор. А у автора есть неимущественные и имущественные авторские права. Следовательно, помимо указания имени и фамилии (псевдонима) ему полагается часть той прибыли, которую получит издательство.

Правда, в сфере учебного книгоиздания возникают любопытные казусы. В законе есть оговорка, позволяющая «цитирование в оригинале и в переводе в научных, полемических, критических, информационных, учебных целях, в целях раскрытия творческого замысла автора правомерно обнародованных произведений в объёме, оправданном целью цитирования…» (ст. 1274 ГК РФ). Что это значит в применении к школьным учебникам по литературе (литературному чтению), которые с 1-го по 8-й класс фактически представляют собой учебники-хрестоматии? Можно ли считать цитированием полный или слегка сокращённый текст произведения? Вряд ли, скажут юристы. Но ведь объём цитирования в данном случае может быть оправдан учебной целью – например, познакомить школьников с сюжетом, изучить композицию, охарактеризовать героев. Как это сделать по отрывку? А при публикации отрывка обязательно ли давать к нему вопросы и задания, чтобы подчеркнуть учебную цель использования, или сам факт публикации в учебном издании такую цель предполагает?

На первый взгляд кажется, что школьная программа по литературе состоит из бессмертной классики – всеобщего достояния, проверенного временем и законом уже не охраняемого. Но при внимательном рассмотрении оказывается, что в этой программе немалое количество произведений, написанных во второй половине ХХ века: можно назвать имена Шолохова, Платонова, Ахматовой, Пастернака, Заболоцкого, Твардовского, позднее – Астафьева, Распутина, Бродского, Рубцова… Даже «Мастер и Маргарита» с «Собачьим сердцем» подлежат охране, поскольку были опубликованы после смерти их автора.

А что делать с современной детской литературой, без которой немыслим школьный курс литературного чтения? Только одно: искать авторов или наследников и заключать договоры. И платить по этим до­говорам. Потому что, при всём благородстве просветительской миссии, учебники и учебные пособия также издаются с целью получения прибыли (а государственных издательств учебной литературы сейчас в России нет).

Если суммировать аппетиты многих авторов и наследников, учебное издание (особенно не входящее в федеральный перечень учебников) может оказаться убыточным. И автору-составителю такого издания (формально именно он несёт ответственность за юридическую «чистоту» представленного материала) будет проще не включать «проблемные» тексты. Просто предложить школьникам «найти и прочитать» самим. Но будет ли учитель иметь право требовать от учеников выполнения этого предложения? Вряд ли, скажут юристы…

Алексей Фёдоров,
доктор филологических наук,
учитель литературы школы № 1516