«Америка – больше не страна возможностей», – объявляет профессор Колумбийского университета лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц, последовательный противник монетаризма и популярной либеральной теории, что рынок всё отрегулирует сам, государству следует только не вмешиваться.

В России до сих пор сильно представление о США как о сияющем граде на холме, богатейшей и сильнейшей стране мира. Верно, говорит Стиглиц, мы одна из богатейших стран, но посмотрите, что с нами сталось! Качественное образование и медицинская помощь недоступны большинству американцев; молодые люди, берущие огромный кредит, чтобы окончить колледж, попадают в долговую кабалу и не могут даже завести семью. А между тем 20% богатейших домохозяйств США владеют… Какой, вы думаете, долей национального богатства США они владеют? Как показывают социологические опросы, американцы полагают, что доля составляет 60% и что это несправедливо. Но это неправильная оценка. На самом деле 20% богатейших домохозяйств США владеют 85% процентами национального богатства.

В этом катастрофическом разрыве Стиглицу видятся опаснейшие перспективы социального расслоения. Причём проблема не в том, что они как-то особенно заметны, – напротив, они теперь ушли в тень за счёт того, что богатейшие и беднейшие практически не пересекаются. Но это не решение проблемы. Одна из наиболее богатых и сильных стран мира является в то же самое время страной несчастных, неудовлетворённых людей, которые чувствуют, что устройство жизни несправедливо. Экономист бьёт тревогу: это очень опасно.

Разоблачение техник манипуляций общественным сознанием не входит в основные задачи Стиглица, но он на примере нескольких экспериментов показывает, как подвержены влиянию людские мнения и как эфемерно то основание, на котором зиждется социальное неравенство. Один из таких экспериментов провели в Индии: детей из низшей и высшей каст попросили решить головоломку. «Когда они делали это анонимно, различий в исполнении между кастами не было. Но когда низшая и высшая каста были в смешанной группе, где было известно, кто принадлежит к низшей касте (они сами это знали и знали, что другим об этом известно), уровень выполнения задачи детьми из низшей касты был гораздо ниже, чем у высшей касты», – пишет Стиглиц, добавляя: люди из низшего класса сами бывают убеждены, что они хуже, – но только в присутствии тех, кто думает так о них.

Советский Союз («Советская империя») интересует учёного как своеобразный экономический феномен: казалось бы, исчезновение государственного планирования и замена его рыночной экономикой должны были привести к более эффективному использованию ресурсов. Но этого не произошло. Стиглиц объясняет это тем, что за долгие годы господства коммунистической партии и сильного давления на общественные институты оказался полностью разрушен социальный капитал, а попросту – взаимное доверие, которое служит основой деловых отношений любого здорового общества. Он не рассматривает то обстоятельство, что за несколько лет становления рынка социальный капитал пострадал, пожалуй, больше, чем за предшествующие десятилетия государственного господства. Впрочем, исследование этой темы выходит за рамки данной книги. Джозеф Стиглиц – американский патриот, который хотел бы гордиться справедливым социальным устройством своей страны, но может лишь указать на огромный разрыв между желаемым и действительным, а также дать общие рекомендации по исправлению ситуации. Первая из них: государству следует перестать делать вид, что рынок всё отрегулирует сам.