У моей бабушки – учительницы начальных классов в доме висел листок в клеточку, прикреплённый кнопкой, которая легко входила в стену деревянного сруба. На листок она ясным почерком выписывала выражения, услышанные по радио, которые прежде произносила с ошибкой, а теперь, услыхав в образцовом исполнении, будет выговаривать правильно.

Увы, с 1991-го на радио, на ТВ застрекотала скороговорка со множеством небрежностей и несуразностей. Главное – выпалить горячую новость, а как – наплевать. Главное, чтобы «прикольно». Ведущие затрещали, как сороки, и замахали руками, как мельницы: рекламная наука учит, что движущийся предмет больше привлекает внимание. Привлечь его смыслом не надеются.

Электронные СМИ освободили себя от роли образца русской речи, заговорили, как улица на окраине.

Что это за говорок? Не открою нового: смесь «французского с нижегородским». Господствующее ныне наречие показывает как нельзя лучше, что мы эпистемологическая колония – в смысле знаний, понятий, представлений. Несколько лет назад, когда «Сколково» только открылось, мне довелось там побывать на т.н. «Дне успеха». «Успешники» с абсолютным самодовольством изъяснялись на русско-американском «винегрете». Сплошные «стартаперы», «антрепренёры», «форсайты», которые ведут «рекрутинг» и «соблюдают баланс между стафом и аутсорсингом». Люди не «поступают на работу», как убогие совки, – они «присоединяются к проекту». Докладчики сплошь «спикеры», а всё заведение в целом – «единая экосистема».

Казалось бы, зачем нужен спикер, когда есть известный всем докладчик? К чему труднопроизносимый эйчар, когда есть привычный кадровик? Зачем розничную торговлю именовать ритейлом?

Кажется, я знаю ответ. В нашем колониальном сознании теперь два слоя жизни – высший и низший. Низший именует мир преимущественно по-русски, а высший – по-английски. Современный элегантный эйчар, от которого веет актуальным парфюмом лимитед эдишн (ограниченный в количестве выпуск), – это тебе не заскорузлый совковый кадровик. Продвинутым и успешным русский язык мало интересен. Отсюда крайняя словесная небрежность.

Постепенно заимствования и речевые ошибки становятся нормой. Никто уже не обращает внимания на все эти «ухудшить уровень», «улучшить кругозор», «оплатить за проезд»…

Закрепляются и полные нелепости. Неприкасаемые – это самые низкостепенные люди в Индии, для которых нет места даже в низшей касте. В языке же наших СМИ – это нечто противоположное: привилегированные лица, стоящие выше закона. Точный же юридический термин – «неприкосновенные».

Или прелестное словцо «персоналии», обозначающее, по представлениям некоторых «писателей газет», людей, персон. Хотя это – биографическая справка о человеке.

Или широко употребляемое выражение «имеет место быть». Например: «Такие явления имеют место быть», т.е. наблюдаются, встречаются. Это сращение двух выражений: «имеет место» и устаревшего «имеет быть», т.е. «произойдёт, состоится». «Ещё задолго до Рождества в местной газете было объявлено, что 29 декабря в дворянском собрании имеет быть обычный зимний бал» (Чехов, «Анна на шее»). Когда-то, думаю, кто-то употребил это выражение юмористически, вроде как чеховский герой: «Вы не имеете никакого римского права». Постепенно нелепость стала нормой.

Не пора ли в школе, в СМИ, в семьях возобновить всенародный интерес к правильному родному языку? К языку Пушкина, Толстого, Шолохова. Ведь язык – материя мысли. А из плохой материи хорошего кафтана не сошьёшь. Моя бабушка хорошо это понимала.