Продолжаем публикацию интервью с советским и российским журналистом, публицистом, писателем, телеведущим, политическим аналитиком и консультантом Анатолием Вассерманом. Первая часть беседы с одним из самых эрудированных людей планеты опубликована в прошлом номере «Литературной газеты».

– Анатолий Александрович, вы называете себя «сталинистом» и «марксистом», но не дискредитировала ли себя коммунистическая идея с провалившимся опытом строительства коммунизма в отдельно взятой стране?

– Классики не могли представить всего, что может быть. Они и сами не раз говорили, что конкретное устройство жизни в той или иной стране определит порядок и темпы строительства коммунизма и социализма как его начальной стадии. Как именно это будет происходить, они не знали и не могли знать. Для этого нужен длительный, в несколько поколений, опыт реальной жизни в новом обществе. Говоря о возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране, классики оказались почти правы в том, что в чисто техническом смысле это оказалось возможным. Социализм начали строить тогда, когда накопились необходимые для этого производственные технологии, и теми же классиками этот необходимый уровень производственных технологий заранее спрогнозирован. Развитие социализма затормозилось, когда оказалось, что в связи с усложнением общества в целом и производства в частности для дальнейшего движения не хватает возможностей информационных технологий. Это случилось, когда ещё не было и самого термина «информационные технологии», и никто не мог понять, что же мешает двигаться дальше.

– Такое «непонимание» могло означать и крах идеи построения социализма в СССР…

– Да, и Иосиф Виссарионович Джугашвили почувствовал это первым. С его подачи была организована большая дискуссия по экономическим проблемам социализма в СССР. Сейчас мы уже знаем, благодаря в основном исследованиям великих советских математиков Виктора Михайловича Глушкова и Леонида Витальевича Канторовича, что произошло, почему мы затормозились. Сейчас та же история, необходимые ресурсы информационных технологий для дальнейшего движения накопятся в мире лет через десять. И тогда мы сможем не просто воплотить социализм в реальности, но и развивать его дальше. В своих статьях я предсказал, что при дальнейшем движении мы неизбежно наткнёмся на ограниченность возможностей ещё каких-нибудь технологий, и, скорее всего, для этих технологий в тот момент тоже не будет названия, и тоже будет непонятно, что случилось. Нам надо иметь это в виду и, когда такое случится, не дёргаться, не паниковать. И, возможно, надо будет даже сознательно приостановить дальнейшее развитие до тех пор, пока не разберёмся, что именно произошло.

– Значит, считать социализм окончательно похороненным ещё рано?

– Социализм и коммунизм неизбежны, потому что несоциалистическое развитие рано или поздно заводит в такие тупики, откуда можно вырваться только с большой кровью. Напомню, что кризис начала ХХ века закончился Первой мировой войной, из Великой депрессии, начавшейся 24 октября 1929 года, человечество вышло только через Вторую мировую войну. И есть основания полагать, что из нынешней, второй Великой депрессии мы вырвемся, если уж не через мировую войну, то через большую кровь. Удастся ли этого избежать, никто не знает. Но возможности информационных технологий будут опираться на вычислительные возможности всего мира и будут доступны всему миру. А это значит, что конкуренция в нынешнем формате вообще исчезнет.

– Это что – новая глобализация?

– Это принципиально другой формат глобализации. В опубликованной ещё в 2001 году статье «Глобализация – это разнообразие» я писал, что глобализация целесообразна только тогда, когда она открывает каждому производителю доступ ко всему спектру желаний потребителей, а каждому потребителю – ко всему спектру возможностей производителей. Сейчас глобализация идёт по принципиально противоположному и значительно худшему пути унификации желаний потребителей и возможностей производителей. Уверен, в достаточно скором будущем появится возможность планировать всё мировое производство как единое целое в реальном времени, исходя из всего спектра возможностей производителей и желаний потребителей, согласуя между собой эти возможности и желания в момент их появления. Это уже качественно иной уровень управления и решения всех хозяйственных проблем, и, что особенно важно, от этого выиграют все. Да, это повлечёт за собой колоссальные изменения структуры общества в целом, но это же даст и колоссальный объём новых возможностей.

– Ну, поживём – увидим. А пока вернёмся от глобального прогноза к сегодняшнему дню и вспомним о наделавшем немало шума вашем предложении легализовать использование огнестрельного оружия для гражданской самообороны…

– Да, я сторонник легализации и, заметьте, не говорю о свободной продаже оружия, как это пытаются представить мои оппоненты, чтобы припугнуть обывателя. Мировой опыт показал, что для самообороны пригодно только оружие скрытого ношения, способное наносить повреждения, несовместимые с жизнью. Но чтобы обеспечить вооружённую гражданскую самооборону, нужен большой комплекс юридических и практических мер, гарантирующих, к примеру, что покупатель такого оружия обязан пройти серьёзную подготовку по части самообороны и эта подготовка не ограничится только умением быстро выхватывать пистолет и метко палить из него. Он ещё должен знать и правила поведения в ситуации самообороны, и многое другое, в том числе и законодательство.

– Не меньший резонанс вызвала и ваша поддержка требования РПЦ о запрете на усыновление детей гомосексуальными парами. Вас тут же обозвали «гомофобом»…

– Здесь у меня, атеиста, общая точка зрения и с РПЦ, и с великим множеством совершенно не церковных людей. А термин «гомофоб» – не более чем ложное пропагандистское измышление. Фобия – это страх, но гомосексуалистов не боится никто из их критиков. Утверждение «все гомофобы – скрытые гомосексуалисты» – та же пропагандистская липа, не подтверждённая ничем похожим на серьёзные исследования. Я не считаю возможным распространять на гомосексуалистов права, разработанные для брачных отношений, сформированные длительным, многовековым человеческим опытом для того, чтобы облегчить решение сложной задачи формирования и воспитания новых поколений.

– Возможно, кто-то считает, что все эти гомосексуальные игрища поспособствуют сокращению населения Земли, которая «всех не прокормит»?

– Миф о том, что «Земля маленькая и еды на всех не хватит», рекламируется уже несколько десятилетий. В 2002 году вышла моя статья «Золотые миллиарды», где, опираясь на надёжные научные исследования, я показал, что технологий, доступных ещё в прошлом тысячелетии, вполне достаточно для того, чтобы на несколько веков вперёд обеспечить 15–20 миллиардам человек благополучие, считающееся характерным для так называемого золотого миллиарда. В случае сокращения населения Земли проиграют все оставшиеся жить на планете. Чем меньше населения, тем меньше число творческих личностей. Именно творческих личностей, а не имитаторов творческой деятельности, которых нынче принято называть «креативными», хотя «креативными» называют как раз тех, кто творить не может, а способен только имитировать творческий процесс. Станет меньше творческих личностей – упадёт общее благосостояние, поскольку будет меньше людей, способных решать вопросы жизнеобеспечения. Если человечество вдруг сократится до полумиллиарда, каждый в этом полумиллиарде будет чувствовать, что живёт он ощутимо хуже, чем сейчас, когда численность человечества достигла 7,5 миллиарда.

– Есть такая «страшилка», что и коронавирус – один из способов сокращения населения Земли. В этом подозревают то коварных китайцев, то таинственное «мировое правительство»…

– Мы явно недооцениваем эту угрозу, в том числе и потому, что мало о ней знаем. Вот несколько недель назад выяснилось, что этот вирус со страшной силой атакует не только лёгкие, но и сосуды, вызывая массовые закупорки – тромбоз, а значит, и часть осложнений от коронавируса – следствие борьбы организма с тромбозом. Сейчас в Новосибирске учёные разрабатывают новую, очень сложную методику лечения. Вопросов без ответов много, и карантин – возможно, лучшее решение.

– Многие говорят об ис­кусственном происхождении этой заразы…

– Следы искусственного происхождения COVID-19 пытались найти многие, в том числе и спецслужбы, но пока никто ничего подобного не отыскал. Не думаю, что мы имеем дело с чьим-то злым умыслом. А вот на китайское село я бы обратил особое внимание. Традиционно птицы и свиньи содержатся там в одном помещении. А поскольку организм птицы значительно теплее организма млекопитающих, в птицах вирусы активно не размножаются, там они находятся в угнетённом состоянии: механизмы размножения молекул, на которых паразитируют вирусы, при высоких температурах менее активны. Благодаря этому происходит частый обмен обрывками наследственной информации между разными вирусами, получаются новые комбинации, плюс случайные изменения в молекулах, носителях этой наследственной информации, и именно при высокой температуре организма это происходит чаще, постоянно генерируются новые варианты. А птицы содержатся совместно со свиньями в замкнутом помещении, и значительная часть вирусов попадает в организмы свиней, биохимически и анатомически близких к человеку. Получается, что из случайно попавших в организм свиней вирусов отбираются способные размножаться в свином – а значит, и в человеческом – организме. Китайское село на протяжении тысячелетий – главный поставщик многих самых разнообразных и опасных для человека вирусов.

– Да, заставить китайцев изменить традиции совместного содержания уток и свиней будет сложнее, чем отучить их от поедания летучих мышей. Наверное, ещё сложнее заниматься политикой в России, а тем более – на Украине, где иногда доходит до смешного. У вас есть интернет-прозвище Онотоле, и, говорят, в 2009 году, после появления в Одессе слухов о том, что вы задумали баллотироваться на должность мэра, портреты Онотоле появились на стенах многих одесских домов. Это правда?

– Прозвище придумал не я. Есть сайты, там выкладывают мои статьи и выступления, оттуда это и пошло. Но бог знания Онотоле больше похож на активистов этих сайтов, чем на меня. Про портреты на стенах – правда, только я никогда не баллотировался на пост одесского мэра. С 1995 года я вросся в Москву, в Одессу приезжал время от времени, но в политической жизни города участвовал довольно активно. Например, в 2012 году помог крупному местному бизнесмену и основателю партии «Родина» Игорю Олеговичу Маркову избраться в Верховный совет Украины. Но я в таких случаях вспоминаю, что по меньшей мере половина репутации врачей, адвокатов и политконсультантов определяется искусством выбирать себе клиентов.

– Вы достаточно долго занимались политической деятельностью, но сейчас отошли даже от политических консультаций. Процитирую вас: «С тех пор как московского мэра заменили тюменским макетом, я персонально никого не консультирую…»

– Да, я сожалел об уходе Лужкова и нелицеприятно отзывался о его преемнике. По политической части я сотрудничаю с Нурали Латыповым, а он двенадцать лет был одним из советников Лужкова. У меня с Юрием Михайловичем были хорошие личные отношения и разнообразное служебное взаимодействие. Когда Медведев «съел» Лужкова, я отнёсся к этому резко отрицательно, тем более что сначала у Собянина было много серьёзных управленческих ошибок. Сейчас он набрался опыта, и я отношусь к нему уже не так свирепо-критично, но в московскую политику не влезаю, целиком ушёл в публицистику.

– Тогда вопрос для публициста: наш мир становится лучше или хуже? Или прогресс – только замена одной неприятности на другую?

– В общем-то верно, но неприятности тоже разные: у кого суп жидкий, а у кого жемчуг мелкий. И насколько я могу судить, добавляется число тех, у кого жемчуг мелкий, а значит, в целом наш мир становится лучше.

– Какой вы видите Россию лет этак через сто?

– Россия будет в очень тесном экономическом и политическом союзе с Индией и Китаем. Экономический союз Индии с Китаем по многим соображениям был бы и выгоден, и независим от всего окружающего мира, однако без посредничества России такой союз не может сложиться. Причём Россия будет в таком союзе именно ВСЕЙ Россией, а не только нынешней Российской Федерацией. Совершенно уверен в том, что ещё при моей жизни Россия восстановится в прежнем пространстве – имею в виду все территории, которые к моему рождению назывались СССР. Россия будет не просто в тесном союзе с Китаем и Индией, она будет для этого союза главным источником научных исследований, дающих возможность новых разработок.

– Вы пишете и выступаете на русском языке, но многие уверены, что вы полиглот…

– Нет, я не полиглот. Кроме русского, владею украинским диалектом русского языка, но перестал им пользоваться сразу после того, как мову объявили государственным языком. По-английски могу без словаря читать статьи по моим основным специальностям: теплофизике, программированию и политике. На эсперанто читаю со словарём. Учить другие языки пока не собираюсь, да и моя гомерическая лень мешает…

– Анатолий Вассерман – лентяй?!

– Да ещё какой! Чтобы заставить себя что-то делать, набираю несметное множество обязательств, загоняю себя в угол, чтобы не было другого выхода, кроме как сделать это дело.

– Пранкеры работать не мешают? Говорят, одно время они активно вам названивали, но после нескольких бесед исчезли. Что вы им такого сказали?

– Ничего такого я им не говорил. В октябре 2001 года я купил себе первый сотовый, и с тех пор мой номер «висит» в интернете. Мне часто звонят разные люди, в том числе и весьма странные. Я научился с ними серьёзно разговаривать. А пранкеров вычисляю быстро и говорю им об этом, после чего они теряют ко мне всякий интерес. Среди них есть остроумные и интересные собеседники, есть просто хулиганы, а есть личности, которых, как говорится, на дюжину тринадцать штук, совершенно неоригинальные.

– Возможно, этот вопрос вам задают в миллионный раз, но не могу не спросить: как поживает знаменитая жилетка Вассермана? Вы сами их шьёте?

– Раньше шил разгрузочные жилеты собственноручно, а когда появились в продаже многокарманные жилеты, стал покупать и дошивать дополнительные карманы. С начала 2000-х годов мне шьёт жилеты компания, выпускающая спецодежду, с моего разрешения они выпускают и точные копии моих жилетов на продажу. Обычно заказываю по два десятка жилетов: они быстро изнашиваются, одного хватает в среднем на полгода. А сколько их всего у меня дома сейчас, я и сам не знаю.

– А с музыкой Анатолий Вассерман дружит?

– В четыре года меня, как всякого мальчика из приличной еврейской семьи, попытались подставить под скрипку, и тут выяснилось, что у меня нет слуха. Абсолютно. Но музыку слушаю. Из классики больше всего люблю «Болеро» Равеля. Спасибо Льву Абрамовичу Кассилю: в его книге «Ход белой королевы» как-то прочитал замечательное красочное описание этого произведения. Люблю слушать бардов: Высоцкого, Галича, Окуджаву. Кстати, Борис Оскарович Бурда много лет был сопредседателем Всесоюзного совета клубов самодеятельной песни. Мои друзья, знатоки Ирина Борисовна и Роман Григорьевич Морозовские, тоже барды. Двенадцать лет я играл в команде знатоков с тремя бардами, но это вовсе не означает, что я сам хорошо разбираюсь в музыке.

– Но уж в книгах-то вы разбираетесь хорошо. Есть у вас главная книга?

– Книг, повлиявших на ме­ня, несметное множество. Но назову четыре книги, изучения которых, на мой взгляд, достаточно для формирования в общих чертах целостной картины мира. Это «Анти-Дюринг» Фридриха Фридриховича Энгельса, «Сумма технологий» Станислава Самуиловича Лема, «Слепой часовщик» Ричарда Клинтон-Джоновича Докинза и «Структура реальности» Дэвида Элиэзера Оскаровича Дойча. После того как целостная картина мира сформирована, каждый новый факт вписывается в эту картину как в пазл, дополняя её. А что не вписывается – значит либо факт неверен, либо с самой картиной что-то не в порядке.

– В вашей жизни было много побед. А как вы переживаете поражения и какие уроки извлёк из своих ошибок Анатолий Вассерман?

– У меня уже накопился достаточный опыт поражений в играх, и я сравнительно спокойно переживаю поражения в жизни. Самым большим ударом для меня было то, что я не поступил в МГУ. Но тогда у меня не было серьёзного опыта поражений. И если бы я мог дать совет себе юному, я бы посоветовал быть уверенным в себе и ни под кого не подстраиваться. Возможно, предостерёг бы от обета целомудрия: он, данный в пылу чисто теоретического спора, изрядно испортил мне жизнь. Но не давал бы конкретных указаний: то, что получилось из тогдашнего мальчика, в основном устраивало меня на протяжении всей жизни – и устраивает сейчас.

– На какой вопрос вы так и не смогли ответить и, может быть, уже никогда не ответите?

– Таких вопросов очень много. Моих занятий и аналитических способностей заведомо не хватает, чтобы ответить на все вопросы, и я с этим как-то смирился.