Сын недавно ушедшего из жизни видного учёного-экономиста, академика РАЕН, блестящего публициста, многолетнего автора «ЛГ» Георгия Цаголова (11.09.1940 – 08.04.2019) предоставил редакции последнюю статью отца, законченную им буквально накануне кончины. Эта статья, написанная при участии профессора Руслана Дзарасова, о будущем науки, экономики, всех нас, живущих в России людей. Георгий Николаевич был не только глубоким аналитиком, но в чём-то и романтиком. Многое в статье звучит как своего рода завещание мастера.

В книге «Эпоха мыслящих машин» (1990) американский изобретатель и футуролог Рэймонд Курцвейл предположил, что к 2020 году персональный компьютер достигнет мощности, сравнимой с человеческим мозгом, в 2025 м появится массовый рынок гаджетов-имплантов, а в 2031-м врачи напечатают человеческий орган на 3D-принтере, добившись к 2042 году реализации мечты о бессмертии. Курцвейл предсказывал, что к середине XXI века небиологический интеллект станет гораздо более разумным, чем биологический, а Земля превратится… в один гигантский компьютер. И постепенно процесс может распространиться на всю Вселенную. Можно спорить, но нельзя не видеть, что сценарий не столь фантастичен.

Термин «четвёртая промышленная революция», или «Индустрия 4.0», родился в 2011-м на Ганноверской ярмарке в ФРГ и вскоре стал активно использоваться в рамках проекта немецкого правительства по дальнейшей компьютеризации промышленности. Эта тема обсуждалась на Всемирных экономических форумах в Давосе. Его основатель Клаус Шваб даже написал книгу «Четвёртая промышленная революция», ставшую бестселлером. А какими были первые три?

Первая революция длилась с 1760-х по 1840-е годы. Изобретение парового двигателя стало толчком для развития машиностроения, железнодорожного транспорта, текстильной и других отраслей промышленности. Вторая началась в конце ХIХ века и продолжалась до начала века ХХ. Благодаря распространению электричества и внедрению конвейера она привела к массовому производству. Третья проявилась с 1960-х годов. Её называют компьютерной или цифровой. Катализатором стало развитие полупроводников, ЭВМ, сначала объёмных, затем персональных компьютеров и сети интернет. Что же представляет собой 4-я?

Приверженцы «четвёрки» полагают, что пока мы стоим лишь на её пороге. Шваб пишет: «Она началась на рубеже нового тысячелетия и опирается на цифровую революцию. Основные черты – вездесущий и мобильный интернет, миниатюрные производственные устройства (которые постоянно дешевеют), искусственный интеллект и обучающиеся машины».

Согласно концепции «Индустрия 4.0» вскоре технологии объединят виртуальный (цифровой) мир с физическим. Роль «умных машин» станет столь велика, что без них сложно будет представить повседневную жизнь людей, производство и госуправление. Машины смогут объединяться в сети, анализировать данные и принимать решения.

На Западе и у нас есть и те, кто предпочитает давать технологическим изменениям иные градации. Академик РАН Сергей Глазьев связывает радикальные сдвиги в индустриальной базе с длинными циклами Кондратьева, длящимися около 50 лет. По его мнению, мы находимся в стартовой фазе 6-го технологического уклада. Однако его содержание и трактовки 4-й промышленной революции при сопоставлении с выводами зарубежных аналитиков во многом совпадают.

В развёртывании «Индустрии 4.0» заметны три блока: физический, цифровой и биологический. Физический включает беспилотные транспортные средства, трёхмерную (3D) печать, передовую робототехнику, новые материалы. Помимо беспилотного автомобиля появились дроны, другие автономные транспортные средства, включая воздушные и морские суда. По мере совершенствования датчиков и развития искусственного интеллекта возможности их применения возрастают с каждым годом. 3D-печать начинается с сырого материала и создаёт объект трёхмерной формы на основе цифрового шаблона. 3D-печать уже используется при выпуске одежды и обуви. В конце 2015 года компания «Адидас» открыла в ФРГ автоматизированную фабрику Speedfactory, где основную работу делают роботы и применяется 3D-печать. Перенеся производство из Китая на заводы рядом с главными потребителями, «Адидас» планирует сократить издержки и расходы на логистику. Примечательно, что там, где раньше работала тысяча человек, осталось 180. Начинание фирмы поддерживается правительством Германии, субсидирующим предпринимателей, создающих высокоиндустриальный имидж нации. Похожий завод фирма открыла в США. Он производит около полумиллиона пар обуви в год. Американская корпорация «Найк» также выстроила в Мексике подобное предприятие. Используется 3D-печать и в медицинских продуктах, например, при производстве имплантов, способных адаптироваться к организму человека. Благодаря развитию робототехники подобное взаимодействие человека и машин – уже каждодневная практика. Теперь роботы могут получать информацию в удалённом режиме с помощью облачных технологий, соединяясь с сетью других роботов.

Одним из ярких примеров «Индустрии 4.0» являются т.н. «автоматизированные склады», которые появились ещё в конце прошлого века. Они оборудованы управляемыми компьютерами, подъёмно-транспортными устройствами. Такое оборудование исключает ручной труд, экономит складские площади, ощутимо ускоряет операции и повышает эффективность контроля за запасами, т.к. позволяет проследить путь и местонахождение каждого товара. Первоначально автоматизированные склады стали внедряться фармацевтическими компаниями, затем эстафету подхватили компании электронной коммерции. С 2010-х годов ведущие ритейлерские компании США и ЕС перешли на широкое использование роботов. В России процесс также набирает обороты, особенно в области учёта товара и его комплектации.

Последствия появления новых материалов непредсказуемы. Вот, к примеру, такой наноматериал, как графен. Его прочность в двести раз выше прочности стали, а толщина в миллион (!) раз меньше человеческого волоса. К тому же он эффективный проводник тепла и энергии. Пока ещё дорогостоящ, но уже скоро обеспечит новый прорыв в сфере производства.

Цифровая революция меняет взаимодействие между людьми и учреждениями. Благодаря цепочке блоков, или блокчейн, сеть компьютеров коллективно заверяет сделку до её регистрации и подтверждения. Это даёт возможность незнакомым людям взаимодействовать, минуя центральный орган. Блокчейн представляет собой программируемое, криптографически защищённое, т.е. надёжное, хранилище. Сегодня самым известным приложением блокчейн является биткоин (Bitcoin), но вскоре будут созданы (и уже создаются) ему подобные.

Хорошо смотрится беспилотный автобус «Матрёшка». Войдёт ли он в серию?

Цифровые платформы ведут к «экономике совместного потребления». С их помощью миллионам людей предоставляется при необходимости свободное место в автомобиле, незанятая спальня в квартире, другие услуги. Возникает вопрос: что более ценно – владение платформой или базовым активом? Как подмечает один аналитик: «Крупнейшая в мире компания такси Uber не является собственником транспортных средств. Самый популярный в мире медийный собственник Facebook не создаёт контента... Крупнейший в мире поставщик услуг по временному проживанию Airbnb не является владельцем недвижимости».

Мостом между физической и цифровой реальностью служит интернет вещей, который обеспечивается взаимосвязанными средствами соединения предметов физического мира с виртуальными сетями. Компактные, дешёвые и «умные» датчики устанавливаются повсюду. Миллиарды устройств по всему миру, включая телефоны, планшеты и компьютеры, объединены сетью интернет. Скоро это принципиально изменит способ управления цепочками поставок, предоставив возможность вести мониторинг и оптимизацию активов, работу предприятий.

Инновации в биологической сфере особенно впечатляют. Организм человека содержит генетическую информацию, зашифрованную в молекуле ДНК.
Уже достигнут большой прогресс в секвенировании – тестах для определения
генетических повреждений (мутаций), которые являются причиной наследственных болезней, предрасположенностей и особенностей организма. Секвенаторы нового поколения способны определять
полную структуру генома человека, причём это возможно буквально за несколько часов и с небольшими затратами. Знание генетического состава опухоли позволит врачам принимать решения о способах лечения раковых забо­леваний.

Возможности биологической инженерии применимы практически ко всем типам клеток, обеспечивая создание генетически модифицированных растений или животных. 3D-производство может сочетаться с генным редактированием при выпуске живых тканей для их восстановления и регенерации – «биопечать». Эта технология уже используется для создания кожной, костной, сердечной и мышечной ткани. Знания о функциях мозга увеличиваются, есть интереснейшие разработки в области нейротехнологии. Упрощение высокоточных манипуляций с геномом человека, взятого у жизнеспособного эмбриона, говорит, что не за горами появление «спроектированных» младенцев, обладающих конкретными качествами или устойчивостью к определённым заболеваниям.

По подсчётам экспертов Всемирного банка, внедрение «Индустрии 4.0» вызовет прирост мировой экономики на 30 трлн долларов!

Каковы могут быть последствия «Индустрии 4.0» в условиях капитализма? Позитивное – в ощутимом росте производительности труда и снижении пагубного влияния предприятий на природу; негативное – в росте неравенства и безработицы. Крупные корпорации ещё сильнее оторвутся от остальных. Если верны расчёты, что к 2035 году доля автоматизированных процессов в производстве и логистике достигнет 95%, то 50–70% нынешних рабочих мест просто исчезнет. Готовясь к смягчению удара, Запад экспериментирует с т.н. безусловным базовым доходом, который рассматривает как соломинку для обречённых на безработицу. Впрочем, вместе с отсутствием потребностей в прежних профессиях наблюдается дефицит высококвалифицированной рабочей силы.

Увы, доля России в мировом производстве и экспорте хай-тек продукции ныне колеблется от 0,2 до 0,3%. Глобальный рынок высоких технологий возрастёт в ближайшие 5 лет с 3 до 10–12 трлн долларов. В то же время объём рынка энергетических ресурсов увеличится с 0,7 до 1 трлн долларов. В результате произойдёт масштабное изменение соотношения высокотехнологического и энерго-сырьевого рынков с сегодняшнего 4:1 до 10:1, а значит, наше положение на мировой экономической арене при сохранении нынешних реалий существенно ослабится.

Есть ли у России реальные возможности перескочить в «Индустрию 4.0» или новый 6-й технологический уклад? Обнародованные Президентом РФ успехи в военном производстве как будто подтверждают это. Однако они говорят не о достижениях российского частного бизнеса, а о госучастии в продвижении технического прогресса. Разумеется, наши власти не остались в стороне от «цифровой революции», объявили, что самым перспективным разработкам обеспечат материальную поддержку. Принято считать, что первый успех России в сфере цифровой революции связан с инициативой двух крупных отечественных компаний – Ростелекома и Роскосмоса. Они организовали Ассоциацию по содействию развитию Промышленного интернета. К ним относился, в частности, беспилотный коммерческий транспорт. В 2016 году на XV Международном инвестиционном форуме в Сочи представили беспилотный «смартбус» Matrёshka. Спустя год правительство одобрило выделение на него гранта в размере до 200 млн рублей. Однако реально дело дошло только до выпуска четырёх экземпляров беспилотника, которые переданы в Политехнический музей. Компании – партнёры инициатора проекта подали на него в суд из-за возникшего финансового конфликта. Увы, похоже, что это ещё один громко разрекламированный проект, которому не суждено осуществиться.

В начале 2017-го наше правительство также утвердило Национальную технологическую инициативу – программу «Технет». Она ставит целью создание условий для достижения глобального технологического лидерства России к 2035 году. Была принята «дорожная карта» – проект по расширению роли РФ на глобальном рынке этих услуг. В наше время российская доля составляет 0,28%, планируется увеличить её до 1,5%. У нас даже принята национальная программа «Цифровая экономика» в соответствии с Указом Президента РФ от 7 мая 2018 года «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года». В конце января 2019 года произошло событие, которого давно ждали специалисты и простые граждане, неравнодушные к этой теме – в открытом (но не очень широком) доступе появились паспорт национальной программы «Цифровая экономика» и паспорта всех шести федеральных проектов, входящих в программу.

Однако внушает тревогу, что расходы на исследования и разработки, осуществляемые у нас, до сих пор не превышают 40% от уровня 1990 года. Доля госфинансирования исследований в РФ выросла с 14% до 69% за 2000–2014 годы. Но всё ещё низка заинтересованность отечественного бизнеса в результатах НИОКР. В США и Китае порядка 75% расходов на эти цели покрывается именно частным сектором, эта модель доказала эффективность. У нас она почему-то не приживается.

На 10 тысяч занятых в России лишь 50 человек работают в сфере НИОКР. А в Израиле, например, – 174 человека. Доля финансирования науки в ВВП нашей страны – 1,1%. Между тем лидеры научно-технического прогресса выделяют на эти цели 2–4% ВВП. В расчёте на душу населения по этому показателю мы лишь на 35-м месте в мире. По данным ВШЭ, только 0,6% выпускников российских вузов идёт в исследовательскую область. Стоит ли удивляться, что каждый третий научный работник в России пенсионного возраста, а доля учёных Академии наук старше 60 лет – почти 40%. Зато продолжаем снабжать «первоклассными мозгами» заграницу – число высококвалифицированных специалистов, покинувших страну, подскочило с 20 до 44 тысяч в 2013–2016 годах. Понятно, эти процессы – зримое проявление режима «бюджетной экономии», с помощью которого правительство стремится преодолеть бюджетный дефицит. Цель, как будто, благая. Но не очевидно ли, что в данном случае ради текущей финансовой стабилизации приносятся в жертву долгосрочные факторы конкурентоспособности страны, её будущее?

Причины нашего отставания от мира, совершающего технологический рывок, в неэффективном экономическом строе. Разрушив плановое хозяйство и без подготовки плюхнувшись в рынок, мы оказались в олигархическом, а затем и в бюрократическо-олигархическом капитализме. Разговоры, что мы-де осуществляем «переход к рыночной экономике», некорректны. Новый экономический строй в России сформировался и носит указанный характер, выдвигая на передний план тенденции к паразитизму и загниванию. Да, по числу миллиардеров мы на третьем после США и Китая месте в мире. Но почему наши магнаты так разительно отличаются от коллег на Западе и Востоке? 1/3 всех богатств России принадлежит 110 супербогачам. Что сделали они для прогресса общества? Маловато. Рейдерство и коррупция оказываются выгоднее инноваций и модернизации. Где столь широко разрекламированный Ё-мобиль Прохорова? Его нет, и, видно, не будет. Именно неспособность отечественного капитализма воспользоваться плодами четвёртой промышленной революции говорит о его исторической обречённости. Но это вовсе не значит, что обречено всё наше общество и для него нет места в технологическом завтра человечества.

В связи с этим хочу особо отметить: явно поспешили те, кто утверждает, что социализм сошёл с исторической сцены. Хоть он и потерпел крах в СССР и ряде других стран, но оказал сильное воздействие на развитие мирового капитализма, социализировав его. Говоря о социализме, надо иметь в виду не только Кубу или Северную Корею. В КНР симбиоз социализма с капитализмом уже на протяжении 35 лет даёт выдающиеся результаты. То же относится к Вьетнаму. А разве не социализированы многие другие страны Азии, например, Индия, государства Европы и Латинской Америки? Всюду там существует макроэкономическое планирование, не утерян централизованный общественный контроль над производством – исходная координирующая сила, с которой, согласно школе политической экономии МГУ, и «начинается Родина» социализма.

Истекшие десятилетия выявили, что планирование всего и вся из одного центра неэффективно. Для рационального исполнения регулирующих функций требуется обладать достоверной информацией, что обществу нужно, а что нет. Планирующие органы государства могут обладать такой информацией в сфере производства угля, стали, нефти, газа и электроэнергии. А в области изготовления обуви, одежды, персональных компьютеров, косметики, ряда других товаров и услуг обособленный частный производитель знает рынок и его потребности лучше госчиновника и может выполнять задачи грамотнее. Ни в перестроечную эпоху, ни позже вопрос так не ставился. Стоит ли удивляться, что, шарахаясь из одной крайности в другую, мы попадаем из огня да в полымя?! Разрушив «до основанья» плановое хозяйство, мы выплеснули с водой и ре­бёнка.

Практика показывает, что требуется не просто комбинация планового и рыночного регуляторов, а соединение преимуществ социализма и капитализма. Именно так понимал будущее капитализма американский мыслитель Джон Кеннет Гэлбрейт, сторонник и активный разработчик теории «конвергенции». Но у России есть собственная традиция разработки подобной модели общества. Речь идёт о выдающемся мыслителе – философе, социологе, экономисте – Питириме Сорокине. Он считал идеалом будущего «интегральное общество», главной чертой которого как раз и является соединение «несоединимого» – социализма и капитализма, общего блага и индивидуальных свобод.

Уверен, на этом пути Россия сможет преодолеть тупики технологического отставания и зияющего социального неравенства, сумеет обеспечить себе прорыв в технологическое будущее, а гражданам – достойную жизнь. И занять место в мире, подобающее нашей великой державе.