Исполнителями согласились выступить оркестр Юрия Башмета и пианист Борис Березовский. Надо отметить, что зал был заполнен почти до отказа, несмотря на высокую стоимость билетов. Ну и понятно, что в таких условиях критиковать происходящее – последнее дело. Это как благотворительный матч «звёзд»: никто не ждёт отчаянной борьбы за результат – приходят на имена и само событие. Поэтому опишем концерт в информационном формате.
Надо отметить, что музыкальных произведений, посвящённых Первой мировой войне, крайне мало, а симфонических сочинений практически нет. Поэтому программа включала в основном проверенные временем классические «хиты», за исключением, пожалуй, переложения кларнетового концерта Брамса для альта, сделанного Лучано Берио. Первое, что сразу бросалось в глаза, а точнее, в уши, – это очень неровное звучание оркестра. Прекрасные по балансу, строю и эмоциональному состоянию места чередовались с откровенно провальными – как в сюите Прокофьева «Монтекки и Капулетти», где начало темы «Танца рыцарей» утонуло в аккомпанементе и практически не читалось. Второе – это явно недостаточная сыгранность солиста и оркестра. Особенно это было заметно во 2-м концерте Рахманинова, о котором хочется сказать особо. На мой взгляд, это сочинение – одно из самых совершенных в истории музыки. О нём написаны тонны литературы, общей и специальной, но всё равно это ничего не объясняет. Это тот редкий случай, когда любое место произведения, даже самые сложные разработочные разделы, слушаются с интересом и не требуют особой подготовки – настолько всё пронизано вдохновением и совершенством. Фрагменты из этого произведения разобраны на цитаты, как из популярной комедии, и их можно встретить где угодно – от киномузыки до откровенной попсы. Сам Рахманинов прекрасно понимал, что написал шедевр, до которого будет непросто дотянуться, и этот уровень планки всю жизнь был перед ним. У меня есть достаточно нетривиальное объяснение, почему так произошло. Дело в том, что после провала 1-й симфонии Рахманинов впал в глубокую депрессию и вообще собирался бросить сочинение. Этот период длился достаточно долго, и его близкие, чтобы как-то изменить ситуацию, обратились к известному тогда психотерапевту, доктору Далю. Тот проводил с Рахманиновым суггестивные сеансы, где внушал, что он вернётся к занятиям композицией и напишет гениальную вещь. Как стало известно позже, из практики психотерапевтов, даже когда неподготовленному человеку внушают, что он, например, художник, испытуемый рисует вполне профессиональные эскизы, хотя до этого никогда живописью не занимался. Что же говорить тогда о гениально одарённом человеке, который был рождён для музыки и только ею занимался? Его и так немалый творческий потенциал возрастает неизмеримо. Вот так и получился Второй концерт, который Рахманинов Далю и посвятил…
Понятно, что совершенное произведение требует совершенного исполнения. Более чем за 100 лет своего существования рахманиновский концерт пережил огромное число исполнений, и сказать что-то новое, своё необычайно трудно. Березовский, на мой взгляд, был излишне суетлив, мелок, особенно в побочной партии первой части. Не хватало широты и размаха, свободы дыхания. Однако это ничуть не охладило восторгов зала, который заставил пианиста сыграть на бис заключительную часть финала.
Вообще надо сказать, что зал был удивительно тёплым и доброжелательным. Музыканты это чувствовали и старались не потерять драгоценный душевный контакт. Это частично скрашивало те огрехи в звучании, о которых речь шла выше и в «Анданте кантабиле» из 5-й симфонии Чайковского, и в анданте концерта Брамса.
Особой оценки заслуживает увертюра Чайковского «1812 год». Написанная для исполнения на открытом воздухе, она включает в себя и партию пушек, которых, естественно, в зале никто не увидел, – их роль выполняли ударные. Но зато Башмет предложил очень редко в последнее время реализуемую партию хора в изначальном каноне «Спаси, Господи, Люди твоя». Обычно этот раздел исполняется секстетом струнных, хотя у автора прописан и хор. Капелла Юрлова очень органично вписалась в оркестровую ткань и дала тот забытый колорит, который несёт важную смысловую нагрузку при противопоставлении русской и французской сторон. Вообще, вопреки ожиданию, эта увертюра и послужила эмоциональной кульминацией вечера – торжественной, державной и духоподъёмной. Ведь именно эти качества демонстрировали русские герои Первой мировой, которым по большому счёту и был посвящён концерт.
Юрий АЛЯБОВ