Автор о собственной книге, вызвавшей широкую дискуссию
Сергей Сергеев. Русская нация, или Рассказ об истории её отсутствия, М. Центрполиграф 2017, 575 с. 2500 экз.
Книга историка и публициста Сергея Сергеева «Русская нация, или Рассказ об истории её отсутствия», недавно вышедшая в издательстве «Центрполиграф», уже успела «нашуметь», вызвав много различных отзывов – от восторженных до резко отрицательных. Это неслучайно: книга чрезвычайно остро, можно сказать, провокационно ставит один из самых болезненных современных вопросов российской жизни – вопрос о существовании русской политической нации. Автор доказывает, что её не было на всём протяжении отечественной истории, за исключением краткого периода 1905–1917 годов. И причина тому – пренебрегавшая русскими национальными интересами имперская политика в разных воплощениях государства Российского – от Московского царства до Российской Федерации. Можно не соглашаться с методологией автора и с его выводами, но просто отбросить привлечённый им огромный исторический материал невозможно – он очень злободневен. Поэтому книга С. Сергеева, безусловно, заслуживает серьёзного осмысления и обсуждения.
Судя по электронному каталогу Российской государственной библиотеки, на русском языке не существует ни одной книги с названием «История русской нации» (если только не считать переименованных таким образом при недавнем переиздании «Очерков по истории русской культуры» П.Н. Милюкова). На первый взгляд это кажется досадной нелепостью, очередной грустной иллюстрацией к пушкинскому: «…мы ленивы и нелюбопытны». На самом же деле за этим фактом стоит сама логика русской истории. Ибо вовсе неслучайно отечественная историография предпочитает описывать историю государства Российского, а не историю русского народа (немногочисленные попытки в последнем направлении, начиная с Н.А. Полевого, как правило, далее декларации о намерениях не шли).
Для господства такого подхода существуют вполне объективные причины – почти на всём протяжении нашего прошлого (по крайней мере с XV в.) главным его действующим лицом была верховная власть, народ же выступал в качестве самостоятельной силы лишь в очень редкие, кризисные эпохи вроде смут начала XVII и XX веков. Невольно возникает вопрос: а существовала и существует ли русская нация как таковая?
Здесь надо сразу пояснить, что я, как автор этой книги, подразумеваю под словом «нация» не особую этнокультурную общность (каковой русские, несомненно, являлись и являются), а общность этнополитическую – народ, выступающий как политический субъект с юридически зафиксированными правами. Нужно также оговориться, что в предлагаемой книге не обсуждаются проблемы этничности и её природы – биологической или социальной, на сегодняшнем уровне развития науки однозначного ответа на этот вопрос быть не может. «Нация – это пакет политических прав», – лапидарно формулирует современный политолог П.В. Святенков. Именно в этом смысле и понимается нация в современной гуманитарной науке и международном праве. И такое понимание имеет давние корни: в Средние века в Западной Европе нацией (или народом в Восточной Европе) величали социально-политическую элиту данного этноса, обладающую привилегиями, законно признанными монархом.
Таким образом, идея единой нации стала «символическим возвышением народа до положения элиты» (Л. Гринфельд). Но с Французской революции в Европе (а в Новом Свете даже раньше, с революции американской) пошёл процесс не символического только, но и реального включения в нацию сначала средних, а затем и низших социальных слоёв этноса путём приобретения ими политических прав, ранее доступных только знати. В этом и состоит сущность процесса нациестроительства, захватившего сначала Европу и Америку, а затем и весь мир в XIX–XX столетиях. «Условно говоря, нация – это проект всеобщей аристократии, когда все являются господами… Национализм в его идеальном воплощении – это программа всеобщей аристократизации общества» (К.А. Крылов).
Следует, однако, отметить, что не только идея нации имеет европейское происхождение, но и реализовалась она наиболее полно в странах европейской культуры. Тому есть две причины. Первая – духовная – христианство. «Нация и национализм – типично христианские явления, которые, коль скоро они встречаются где-либо ещё, сделались таковыми в процессе вестернизации и подражания христианскому миру, даже если ему подражали в большей степени как западному, а не как христианскому. Единственное подлинное исключение из данного правила, которое я признаю, это евреи», – пишет британский историк Эдриан Гастингс.
И дело не только в наличии архетипической библейской модели нации в виде богоизбранного народа или в созданных, благодаря деятельности христианских церквей национальных языках и литературах, о чём подробно рассказывает Гастингс. Безусловное равенство всех человеческих душ перед Богом, признание самоценности каждой человеческой личности, утверждаемое христианством, стало метафизической основой представления о естественности и неотъемлемости гражданских и политических прав для всех членов этноса. Характерно, что идеология политической демократии самостоятельно не сформировалась ни в одной другой культуре, кроме европейской.
Вторая причина социально-юридическая – феодализм с его чётко прописанной системой взаимных обязательств вассалов и сеньоров, использующей наследие римского права. Об этом хорошо написал Г.П. Федотов: «В феодальном государстве бароны – не подданные или не только подданные, но и вассалы. Их отношения к сюзерену определяются договором и обычаем, а не волей монарха. На территории если не всякой, то более крупной сеньории её глава осуществляет сам права государя над своим крепостным или даже свободным населением. Формула «помещик-государь», хотя и не свободная от преувеличения, схватывает основную черту этого общества. В нём не один, а тысячи государей, и личность каждого из них – его «тело» – защищена от произвола. Его нельзя оскорблять. За обиду он платит кровью, он имеет право войны против короля… В западной демократии не столько уничтожено дворянство, сколько весь народ унаследовал его привилегии (курсив Авт.). Это равенство в благородстве, а не в бесправии, как на Востоке. «Мужик» стал называть своего соседа Sir и Monsieur, то есть «мой государь», и уж во всяком случае в обращении требует формы величества: Вы (или Они)».
Низы всегда подражают верхам. Правило, работающее в европейской истории, кажется, без исключения: модель отношений между верховной властью и социально-политической элитой, устойчиво сложившаяся в Средние века, определяет не только характер политического строя государств, но и социокультурные поведенческие модели народов их населяющих, до сего дня.
Сложность и драматизм русского случая состоит в том, что из двух указанных выше предпосылок нациестроительства в России наличествовала только первая – духовная (но институционализированная далеко не в такой степени, как в странах латинского мира, в силу подчинённости русской Церкви государству). Что до второй, то социальная структура русского общества (особенно, начиная с монгольского ига) была далека от европейского феодализма. Власть великих московских князей, а затем и царей, в силу ряда исторических причин сделалась, говоря словами современного историка А.И. Фурсова, «автосубъектной и надзаконной». Независимые общественные слои на Руси либо не сложились, либо пришли в упадок. Московские бояре по отношению к своим государям не обрели статуса вассалов, а были лишь не имеющими никаких гарантированных прав подданными. Следовательно, русскому народу в плане привилегий нечего было унаследовать от своей аристократии (вероятно, именно это имел в виду Пушкин, когда написал: «Феодализма у нас не было, и тем хуже»). Лишь при Екатерине II дворянство Российской империи получило фиксированные права – да и то лишь гражданские, а не политические, и именно после этого началось развитие русского национального самосознания в точном смысле слова. Но самосознанию этому прямо противоречили социально-политические институты империи, предназначенные, как и прежде, для обслуживания «автосубъектной и надзаконной» монархии. И только после революции 1905 г. в России началось строительство основ национального государства, оборванное мировой войной и захватом власти большевиками, восстановившими в новом обличье всё ту же надзаконную структуру власти. От этого многовекового наследства мы не избавились и по сей день.
Таким образом, русские в течение всей своей истории за исключением краткого периода 1905–1917 гг. не являлись политической нацией. Они были и остаются «государевыми людьми», служилым народом, на плечах которого держались все инкарнации государства Российского – Московское царство, Российская империя, Советский Союз – и держится ныне Российская Федерация. В прошлом и настоящем они обеспечивали внешнеполитические амбиции своих надзаконных правителей и скрепляли за свой счёт единство множества разнообразных нерусских народов, входивших в состав одной из величайших империй в мировой истории. Но никаких политических прав этот «государствообразующий» этнос не имел и не имеет – только обязанности. Верховная власть шесть веков подряд делала всё возможное для уничтожения у русских даже намёка на институты национального самоуправления.
Если всё это так, то зачем же писать книгу об истории русской нации, которой не было, нет, и, неизвестно, будет ли?
Возможно, мне стоило бы назвать своё сочинение «История отсутствия русской нации». Мне представляется, что рассказ о русской истории через призму этого отсутствия поможет понять в ней очень важную особенность, не улавливаемую традиционным имперским дискурсом о колонизации бескрайних пространств, блестящих военных победах и грандиозном державном строительстве. Особенность эта состоит в том, что христианский, европейский по культуре своей народ стал главным материальным и человеческим ресурсом для антихристианской, по своей сути, «азиатской» государственности. В этом кричащем разрыве между русским сознанием и русским же общественным бытием – главная трагедия нашей жизни.
При том подходе к русской истории, который мной предлагается, понятно, что настрой сочинения критический по преимуществу, но всё же к критике не сводимый. «История» – не только история русских бедствий, но и история борьбы русского народа за своё национальное государство, история многочисленных попыток изменить главенствующее направление русской жизни, достаточно вспомнить хотя бы реформы А.Ф. Адашева и П.А. Столыпина. И в этом смысле речь в книге идёт не только о минувшем, но и о желательном будущем.
Заранее отвечая на упрёки в необъективности, замечу, что объективность в смысле отсутствия у историка ценностных предпочтений возможна разве только при составлении хронологической таблицы (да и там есть простор для злостного субъективизма). Авторы, воспевающие мощь российской государственности и видящие в служении ей смысл существования русского народа, не менее пристрастны. Историческая наука изначально была идеологизированной и ангажированной, неслучайно профессор-историограф – неизменный (и немаловажный) актор политического поля эпохи модерна. На мой взгляд, историк имеет право не прятать стыдливо свои мировоззренческие предпочтения (которые всё равно проявятся так или иначе – «шила в мешке не утаишь») под маской псевдоакадемизма, а прямо их заявлять. С одной только принципиальной оговоркой: он должен сохранять sine qua non своей профессиональной этики – уважение к факту. Мы можем сколь угодно вольно комбинировать известные нам данные источников, но мы не должны эти данные выдумывать или замалчивать. Надеюсь, мои мировоззренческие предпочтения не сказались на качестве предлагаемого исторического анализа, во всяком случае, из-за них я нигде сознательно не искажал фактической стороны дела (хотя наверняка и допустил какие-то ошибки).
И ещё на один возможный упрёк хочу ответить заранее, ибо он уже звучал по отношению к моим работам, на основе которых создана эта книга. Точнее сказать, это не упрёк, а обвинение в «очернении» русской истории или даже в «русофобии».
Но что значит любить свою историю? «Благодарно принимать» всё, что в ней было? Вроде бы к этому призывал Пушкин в неотправленном письме к Чаадаеву: «…клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы… иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог её дал»? Но я, рискуя не согласиться с «нашим всем», не вижу никакого патриотизма или тем паче «русофильства» в том, чтобы «любить» такие наполненные невыносимым русским страданием периоды нашего прошлого как монгольское иго, опричнина, раскол, петровская революция или людоедство на государственном уровне 1917–1953 годов. Более того, по-моему, «любить» такое и есть самая настоящая «русофобия». И мне ближе взгляд, высказанный пушкинским современником и другом – мудрым П.А. Вяземским: «Многие признают за патриотизм безусловную похвалу всему, что своё... Я полагаю, что любовь к отечеству должна быть слепа в пожертвованиях ему, но не в тщеславном самодовольстве; в эту любовь может входить и ненависть. Какой патриот, какому народу ни принадлежал бы он, не хотел бы выдрать несколько страниц из истории отечественной, и не кипел негодованием, видя предрассудки и пороки, свойственные его согражданам? Истинная любовь ревнива и взыскательна. Равнодушный всем доволен, но что от него пользы?»
У наших совершенно обезумевших в последнее время борцов с русофобией серьёзная проблема со зрением: они не различают в России народ и государство, а между тем последнее в ходе русской истории являлось в иные эпохи гораздо более злостным мучителем первого, чем любой иноземный захватчик.
Историй, написанных с точки зрения властителей, у нас довольно, здесь предлагается история с точки зрения народа, создавшего великую страну, но так и не ставшего её хозяином.
Далее придурка "книжника" читать не стоит. Отработанный материал....
Сергееву хочется, чтобы у нас было всё, как на Западе. А как там? Там БЫЛ ФЕОДАЛИЗМ! Там – «национализм в его идеальном воплощении – программа всеобщей аристократизации общества» Там «все являются господами. Мужик» стал называть своего соседа Sir и Monsieur!» и т. д. и т.п. В то же время, «аристократизацию» нашего общества, когда кто был ничем, тот стал всем» автор в упор не видит. Для него это «людоедство на государственном уровне 1917–1953 годов». Всё не так у нас. Я верю, что Сергеев любит русский народ, но его критика русской истории с точки зрения "идеологии политической демократии" реализованной в странах европейской культуры неминуемо привела его в стан либералов. Какие козыри он им даёт – русские вечные рабы, дикий, азиатский народ, неспособный вписаться в дружную семью европейских народов.
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
«Нация - это исторически устойчивая общность языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры... Необходимо подчеркнуть, что ни один из указанных признаков, взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того, достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией... Только наличность всех признаков, взятых вместе, дает нам нацию». Сталин И.В. Марксизм и национально-колониальный вопрос. - М., 1934, с.6. Есть и другие ссылки на это определение.
В такой многонациональной стране, как бывшее СССР (наследник Российской империи), сейчас в России (наследнице РСФСР) каждая нация имеет свою устойчивую общность языка, территорию, экономическую жизнь (в рамках своей территории) и психический склад, проявляющийся в общности культуры (конкретной нации)... Русские "имеют" области и края, которые разбросаны по всей территории Российской Федерации и не имеют чётко обозначенной взаимосвязанной границы. А русская народно-лексическая культура не имеет пропорционального показа на каналах ТВ. Нельзя же считать русскоязычные песенные тексты русскими по менталитету.
При образовании СССР (декабрь 1922 г.) волюнтаристски были нарезаны границы республик. Насколько я помню, Сталин как комиссар по делам национальностей, предлагал создание РСФСР, причём другие национальныё образования должны были входить как автономные республики в составе РСФСР. Однако Ленин и Троцкий были против и ввели в Закон пункт с правом выхода любой республики из состава СССР. Это оказалось бомбой замедленного действия под единое государство. Чем и воспользовались элиты прибалтийских республик в 1990 году..
По-моему, некоторые комментаторы оказались под чарами логических построений
С.Сергеева. Некто Николай Владимирович пишет: "По статье. Мне кажется, что "Русская история" В.О.Ключевского всё же является попыткой рассмотрения нашей истории с точки зрения "русского народа", а не "государства Российского". В любом случае ваш "национально-политический" подход не имеет аналогов и крайне интересен".
На мой взгляд, этот подход односторонен без учёта других первичных посылов.
Борис Потапов метко пишет о сути теории С.Сергеева:
Задумался Сергей Михайлович: «существует ли русская нация как таковая?». Вычитал у политологов: ««Нация – это пакет политических прав». Открыл этот пакет – Конституцию РФ, - там написано, что вся власть принадлежит народу, но какому? Написано – «многонациональному» "... наша история –«история русских бедствий».
"Сергееву хочется, чтобы у нас было всё, как на Западе. А как там? Там БЫЛ ФЕОДАЛИЗМ! Там – «национализм в его идеальном воплощении – программа всеобщей аристократизации общества» Там «все являются господами. Мужик» стал называть своего соседа Sir и Monsieur!» и т. д. и т.п. В то же время, «аристократизацию» нашего общества, когда кто был ничем, тот стал всем» автор в упор не видит. Для него это «людоедство на государственном уровне 1917–1953 годов». Всё не так у нас. Я верю, что Сергеев любит русский народ, но его критика русской истории с точки зрения "идеологии политической демократии" реализованной в странах европейской культуры неминуемо привела его в стан либералов. Какие козыри он им даёт – русские вечные рабы, дикий, азиатский народ, неспособный вписаться в дружную семью европейских народов".
Одной фразой «людоедство на государственном уровне 1917–1953 годов» С.Сергеев заклеймил эпоху, в которой СССР и русский народ победили фашистских "людоедов" (потеряв более 20 миллионов из 27 миллионов). Он также "забыл", что Сталин поднял тост за русский народ на приёме в честь Великой Победы.
Не надо создавать в России из наций "плавильный котёл", в котором один из участников семьи теряет своё родовую наследственность.
Нельзя у нас создавать Русскую республику из всего множества краёв и областей. Это приведёт к непредсказуемым последствиям. В целях блокирования попыток изменить менталитет русских и других коренных народов надо в СМИ и на ТВ-каналах довести показ западной продукции до 10 %, резко снизить закупку западных программ, а эти фильмы и др. показывать после 12 часов ночи.
В любой республике кроме титульной нации проживают русские, украинцы, евреи и люди из смежных республик, краёв и областей. У нас невозможно да и не нужно создавать российский народ. Есть понятие - гражданин Российской Федерации, как это записано в паспорте. Но в паспорте надо ввести графу национальность, чтобы никого не ущемлять и каждый мог гордиться соей национальностью. Культура в России должна быть национальная по форме и гражданско-патриотическая по содержанию.
Речь должна идти об ущемлении социальных прав представителей любой нации, в том числе русских для обеспечения рождаемости на территории компактного проживания. На это обратил внимание В.Жириновский в мае с.г. в интервью газете "Аргументы недели".
В.Жириновский давно предложил вернуться к губернскому типу правления. По сути у нас реализовано эта идея путём создания федеральных округов.
А русская нация была, есть и будет, на оглядываясь на мнение любого историка.
Я не претендую на Истину в последней инстанции. И возможно буду корректировать своё мнение. Это для дискуссии и приближения к Истине.
Русская политическая нация? На повестке дня российская политическая нация. Она возникла. Для создания нации всегда нужен толчок. Даже для политической нации. Таким толчком, первым толчком, была Пятидневная война 2008 года. Это было новое рождение Великой России. Война на Донбассе и присоединение Крыма завершили формирование российской политической нации.
Книгу уважаемого автора уже можно не читать. Она опоздала...
Это какие предрассудки и пороки и у кого именно увидел историк С.Сергеев? Я бы не хотел по предложению С.Сергеева выдирать какие-либо страницы из истории отечественной. Такие страницы надо анализировать, определять причины негативов и делать выводы относительно роли такой Личности или таких событий в Истории.
А какие страницы предлагает "выдрать С.Сергеев"? Те, где он даёт фразу «людоедство на государственном уровне 1917–1953 годов»? С.Сергеев клеймит эпоху, в которой СССР и русский народ победили фашистских "людоедов" (потеряв более 20 миллионов из 27 миллионов). Он также "забыл", что Сталин поднял тост за русский народ на приёме в честь Великой Победы.
А.Кондрашов предполагает: "Есть все основания думать, что как и в случае с конституцией РФ, пойдут по французской модели, когда членами французской нации являются все носители французских паспортов без всякой национальной самобытности. Это привело к тому, что Франция стала страной иммигрантов, где довольно спокойно чувствуют себя террористы".
Не надо создавать в России из наций "плавильный котёл", в котором один из участников семьи теряет своё родовую наследственность. Вот именно поэтому для идентификации каждого гражданина надо ввести в паспорт графу "национальность".
Во избежание недоразумений и возможных конфликтов целесообразно повременить с созданием и принятием "Закона о российской нации". Куда торопиться? У нас есть гражданство Российской Федерации, для которой граждане должны работать и решать острые проблемы, особенно по проблеме социальной Справедливости.
И Сергеев и Трубецкой считают неотделимым от русской наци христианство. В этой связи представляет интерес третий путь – византийский.
Трубецкой? Есть еще и Гумилев - оба евразийцы. Гумилев отстаивал особый пусть России. Как государства, которое (во многом) стало наследником Чингисхана. Он видел большую важность в том, чтобы Россия объединяла азиатские республики и были с ними в союзе. Похоже, что Россия продолжает двигаться в направлении, указанном Гумилевым.
Вот дискуссионный случай, когда не хочется встревать со своими «аргументами». Вроде — пусть идет, как идёт. Но, помятуя не столь давний случай «развала» державы, задумываешься: а) а к чему ведёт «высокое доверие?»; б) а не придется ли сожалеть, «когда уже поздно»?
Помятуя об этом, возникает желание спросить, да не у автора, который неопределённо откуда и куда, а от «со стороны виднее».
Вот жили мы века с понятиями «народа», «нации», а тут, стать, толкуется, будто понятия эти нечётко выявлены, да вот будто надо (стало) определить и утвердить понятия законом. Так чего тут неясного? «Политика необходимая вещь». Найдётся высшее проявление воли, дабы сесть рядком, да обсудить ладком — и на какой-то срок закон будет принят, с терпимостью. (Тут, по-моему, не горячка, но… как бы не было горячки, что ли).
А нет ли у автора желания придать понятию «нация» квази смысл? С оттенком, это как же русская «нация» (всенепременно в кавычках) существовала доселе без мово токования, да? Это как распороть перовую подушку, подбросить несообразное к потолку и вопрошать: вот это мы имеем, да!?..
О нет, профессор, вы погорячились…
Слушай сюда, как говаривал генерал Лебедь.
Моё толкование русской нации будет по-научняй твово.. «Русская нация» только ещё вылупляется, за тысячу лет. Это певдонаучно доказанный факт. А хошь, дак будет ещё тысячу лет вылупляться.
И прими такой фактор: наш резко континентальный климат не сделал нас ни китайцами, ни турками, ни разными шведами. Нация сообразно климату, без политических хитростей. (Частность. Вот есть такой националист Юшков в Перми. До недавнего времени, пока Путин не осадил подвижных радетелей русского национализма, он буйно переживал (за гранты, конечно): тюрки, размножаясь, заполоняют русские пространства, в смысле… Я ему, в струе президента: тебе легко представить, будто Сталин переселил всех таджиков на Кольский полуостров, да? Так половина их сразу повымрет, из-за климата — и в этом будет твоя вина. Во всяком случае, так напишет гофмановский историк).
Амба!
Таджики тюрки? Раскажу знакомому таджику, что он принадлежит к тюркам. Он удивится.
Вопрос понятен, «гранты» требуют уточнения, «для массового читателя».
Трудно ли представить переселение Сталиным таджиков на Кольский полуостров? Значит, химера сталинского национализма (в формате квази) поддерживается в чьих-то интересах. Вы будете «чушь собачью» пороть бесплатно?..
Историки всегда придворные или притворные, что они придворные. И все они футурологи и звездочёты (с трусливой оглядкой). Они показывают пальцем в небо, а палец их всегда слюняв — не ошибиться бы, откуда и куда ветер дует.
(Про «людоедские мозги» в продолжении).
«Национальный вопрос», если он возникает, то всегда в кавычках. Ибо фига эта обнаруживается, как со стороны представляющего её, так и со стороны нюхающего… (Признаю сказанное в значении полемической пустышки).
Но не так-то прост любой автор, если он играет в перестроечные перевёртыши... Куда футуролог Сергеев клонит? Чтобы «русский народ» осознал себя и стал «хозяином»? А во времена «людоедских мозгов» равноправие наций, знать, было химерой?
Начётчику: советская власть декларировала конец «национальному угнетению». А сейчас, значит, если не угнетён «русский народ», то, стать, тоска! не признают «хозяином в доме»? Это — от какой-то организованной силы. Какая это «недружественная сила»? кем она сплочёна? в чьих интересах? Опять «происки мирового империализма»? А тот, в соответствие с игрой в перевёртыши — с кознями против социализма?..
Тема национальностей — вечная тема. Нации (сбор национальностей) существуют в содружестве: или во вражде; или в дипломатическом союзе. Стремление к примат нации одиозно протипоставит нас к китайской нации, например. Хотя для китайцев мы и так русская нация. (Одни русские осознают себя смутно, в похмельном тумане).
Полтора года я приводил на этом сайте цитату из Тельмана.
Из книги «Эрнст Тельман», 1986, М. Издательство политической литературы. К 8-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, глава «7 ноября — новая историческая эпоха», «1. Международное значение Октябрьской революции»:
«И до мировой войны существовал национальный вопрос. Во всей Европе угнетённые национальные меньшинства боролись за своё право на самоопределение. Но теперь сам факт существования Советского Союза придаёт движению угнетённых национальностей на Балканах, в Чехословакии, в Польше новое содержание. Одним своим существованием Советская власть усиливает и обостряет сопротивление всех угнетённых наций».
Это пример чёткой политической линии «людоедских мозгов».
Но — «какой прогиб!» (Так у нас в армии острили про «примерную службу»). Буржуазного футуролога нельзя не похвалить.
Итак — не поддаваться угнетению! Примат президента — хилявый примат. Дайте Вовке закон об особом статусе русского народа, за которого пил Сталин!
Чтобы оставить комментарий вам необходимо авторизоваться