Марк Поднос. Два в одном («Философский пароход»). – М.: Издательство «Интересная книга», 2015. – 416 с. – 1000 экз.
Серебряном веке написано немало: и самими писателями, участниками событий, и нынешними литературоведами и филологами. Читать первых интересно и радостно, настолько сильно в их текстах обаяние субъективности: это и «Курсив мой» Нины Берберовой, и «Петербургские зимы» Георгия Иванова, и «Живые лица» Зинаиды Гиппиус, и другие мемуары. Исследования же учёных в основном рассчитаны на специалистов, изобилуют многочисленными сносками и подробностями, свидетельствующими о многолетней кропотливой работе. Часто это дело всей жизни. Однако подчас таким работам не хватает увлекательности и искромётности, что делает чтение подобных текстов не менее сложным занятием, чем их создание.
Писатель Марк Поднос занимает особую нишу. Помните «Занимательную физику» Перельмана? Так вот, «Философский пароход» – это своего рода занимательное литературоведение, где, с одной стороны, есть личностное отношение автора к своим героям, с другой – необходимая объективность, подкреплённая внушительным корпусом текстов, изученных для написания данной книги. Поднос взялся решить серьёзную задачу, не побоявшись трудоёмкости: рассказать о двенадцати наиболее ярких представителях первой эмиграции, писателей и философов, покинувших Россию на «Философском пароходе», точнее на двух пароходах в 1922 году. Это люди, которые не смогли принять новую послереволюционную действительность, люди, покидавшие свою родину с болью и растерянностью, люди, тосковавшие по ней всю оставшуюся жизнь. Некоторые вернулись. Некоторые остались жить за границей. Автор никому не выносит приговор, дескать, вот то было правильным поступком, а то – нет, он просто размышляет, внимательно следит за событиями из столетнего далека, чутко вчитывается, вслушивается в теперь уже ставшие классикой страницы.
В первом томе речь идёт о Василии Розанове (он здесь исключение в том смысле, что умер в своей стране), Дмитрии Мережковском, Зинаиде Гиппиус и Николае Бердяеве. Одна из важных задач книги – привлечь интерес читателей к теме Серебряного века, особенно молодёжи. Поднос сам пишет об этом в предисловии: «Искренне надеюсь, что среди сотен тысяч молодых людей, погружённых в «откровенные разговоры» по телеящику, «новую волну» песенного творчества, восторги по поводу жизни звёзд и поглощения пепси и пиццы найдётся десяток-другой тех, кто захочет узнать о ярком, но малоизвестном прошлом нашей Родины».
Есть в предисловии и философская предпосылка к книге, где автор размышляет о двойственности человеческой личности, в частности своей собственной: «Сколько помню себя, во мне всегда были двое. Один судил-рядил, а другой стоял где-то рядом и частенько одёргивал первого». Любопытны взаимоотношения между «я» и «анти-я», они всё время спорят друг с другом, дружат и враждуют одновременно. И их занимательный спор также ненавязчиво присутствует в книге, придавая ей живость. Поэтому она и называется – «Два в одном».
Марк Поднос, опираясь на многочисленные источники, формирует и своё отношение к персонажам. Вот, например, о Розанове: «Читал его, перечитывал. Поражался. Восхвалял. Поругивал. Искал общее. Находил. И снова терял». Но перед нами, разумеется, не дневник читателя. А текст, анализирующий и личность писателя, и его творчество: «Всю жизнь он старался постичь, как из зерна дерево вырастает (на философском языке: из частного – общее). А оказалось, просто растёт, потенция такая – к росту. А вообще-то чем больше я вчитываюсь в Розанова, тем больше у меня возникает ощущение, что это наш русский Ф. Ницше».
Надо заметить, личной жизни своих героев Марк Поднос касается очень деликатно, будь то история Розанова и его первой жены Аполлинарии Сусловой или взаимоотношения Дмитрия Мережковского, Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Философова. Речь-то ведь не об этом. Речь идёт прежде всего о том, что ценного было ими создано, в каких жанрах они работали. Например, лучшая книга Гиппиус, по мнению автора, – «Живые лица», а Мережковский, хотя и обладал завидной плодовитостью (написал аж 40 томов), интересен прежде всего как философ и религиозный мыслитель, а не как писатель, шедевров явно не создавший. Автор не оставляет без внимания и факт позорного выступления Мережковского на радио в Биаррице, где он приветствовал нападение Германии на Советский Союз, после чего многие в эмиграции отвернулись от него...
Тесно связана с Гиппиус и Мережковским и творческая судьба Николая Бердяева. Придуманный ими в начале XX века религиозно-философский журнал «Новый путь», где должны были публиковаться труды членов Религиозно-философского общества, вдохновителями коего тоже была эта пара, был трансформирован Бердяевым в «Вопросы жизни», правда, издание просуществовало совсем недолго...
Марк Поднос отмечает, что у Бердяева не было выраженной антисоветской позиции, хотя его дважды арестовывали и в итоге он вынужден был покинуть страну. Бердяев скорее аполитичен, его интересовали совсем другие вопросы: «Таков Бердяев. Он духовен, ибо без духовности в его представлении человек пуст, даже мёртв, хотя и материален. И Бог, и человек – творцы. Но первый творит сына своего – человека. Второй творит смысл. Поэтому смысл человеческой жизни в творчестве...»
Нельзя сказать, что в книге представлены какие-то новые факты, ценность её в другом: читатель имеет возможность ещё раз погрузиться в атмосферу Серебряного века, воссоздать которую спустя почти сто лет у автора получилось.