В начале 2015 года мы учредили Литературную премию «Справедливой России». Заявки продолжают поступать, молодые писатели, поэты и журналисты присылают свои книги и рукописи. Некоторые присылают прямо в Госдуму, другие – в Центральный аппарат партии. Признаюсь, я часто один-два текста беру с собой и читаю в дороге. Уровень мастерства, талант у всех авторов, естественно, разный. Но вот что «цепляет», бросается в глаза: впервые за последние 200 лет образ «героя нашего времени» – литературного героя эпохи – отступает от традиционного для русской классической литературы образа «лишнего человека»!

Я не поленился, взял карандаш и, вспоминая уроки моей учительницы литературы Аллы Константиновны Неклюдовой, выписал в столбик имена «лишних людей» нашей классики: Евгений Онегин, Александр Чацкий, Григорий Печорин, Илья Обломов, Евгений Базаров, князь Лев Мышкин, Григорий Мелехов, Виктор Зилов, Веничка Ерофеев. В этот ряд я бы включил и отвергнутых эпохой, выброшенных из общества, сломленных Левшу (Лесков) и Мастера (Булгаков).

Особняком стоят имена героев историософского романа-эпопеи Л.Н. Толстого Андрея Болконского и Пьера Безухова, а также имя Родиона Раскольникова из романа-трагедии Ф.М. Достоевского. Это имена-символы, имена-идеи.

Начиная с середины XIX века писатели, создавая образ «лишнего человека», по-видимому, не могли удержаться от иронии, которая проникает даже в сами их имена: Илья – хочется услышать – Муромец, ан нет – Обломов. Евгений – он же «благородный», но, увы, – Базаров. Князь Лев «награждён» антонимичной фамилией – Мышкин.

Впрочем, писатели того столетия противопоставляли «лишнему человеку» положительного героя своего времени. У Пушкина это Гринёв, у Лермонтова – купец Калашников, у Гончарова – Штольц, у Тургенева – Павел Петрович Кирсанов. Если «лишние люди» почти все «несчастливы одинаково», то положительные герои счастливы по-разному. Гринёв служит Отечеству, купец Калашников ставит превыше всего в жизни честь, Штольц – человек дела, Павел Петрович – рыцарь любви. И всё же «лишние люди» тогда, в конце XIX века, «победили». Результатом этой идеологической победы стала катастрофа, которая случилась с Россией почти 100 лет назад.

В XX веке «лишний человек» – это изгнанник (в поэзии Марины Цветаевой, в прозе Бунина), запутавшийся человек (у Шолохова, у Набокова), слабак, неудачник (у Вампилова). В страшные годы XX века с его войнами и катастрофами положительными литературными героями становились Павел Корчагин Островского (период революции и Гражданской войны), Василий Тёркин (поэма Твардовского), Андрей Соколов («Судьба человека» Шолохова), солдаты и офицеры из произведений Симонова, Бондарева, Васильева.

Казалось бы, после Великой Отечественной войны, после всех пережитых народом испытаний образ «лишнего человека» должен навсегда уйти из нашей литературы. Но он возродился в послевоенной прозе, утвердился в литературе так называемого постмодерна, провоцируя новую катастрофу – развал страны и эпоху беспамятства 90-х.

Почему? Зачем нашей творческой интеллигенции, нашим писателям так нужен этот образ? Отчего они так цепляются за него из века в век? Кто такой «лишний человек» в обществе? Человек, который считает себя лучше этого общества и отворачивается от него вместо того, чтобы делать это общество гармоничнее, справедливее, разумнее. Наша интеллигенция очарована образом «лишнего человека», потому что он отдельный, он не народ, он другой. С одной стороны, это гордыня нашего «креативного» класса. С другой – мелкая трусость и, простите, лень. «Лишним человеком» быть и жить удобненько: стой в сторонке, критикуй, при этом оставайся чистеньким и умненьким. Возникает этакое самолюбование: ах, какой я непонятый, ах, я лишний в этой проклятой стране «совка», «рашки», «путинизма».

Я читаю работы, присланные на соискание премии «Справедливой России», и размышляю: кто он – новый литературный герой нашей эпохи?

Каким, к примеру, его вижу я?

Вспоминаю день 9 Мая. Мы шли по Тверской с портретами своих отцов и дедов – героев войны. Это была миллионная колонна мирно и твёрдо идущих людей, которые знают, зачем жили их деды, зачем живут они сами, зачем будут жить их дети и внуки. Шёл народ страны, поднявшейся с колен. Я видел лица людей, которые точно знают, ради чего они живут: ради утверждения справедливости, добра и правды. В той колонне не было «лишних людей», все были нужны и важны – и живые, и мёртвые. И я подумал: а вдруг судьба какого-то молодого человека из этой колонны вдохновит такого же молодого писателя на создание образа нового литературного героя нашей эпохи?

Я буду рад, если и вы, читатели «Литературной газеты», скажете мне, каким вы видите этого героя.