Автору исторической прозы очень важно суметь увидеть в прошлом настоящую жизнь
К своему 90-летию Адель Алексеева сделала себе лучший подарок: выпустила три новые книги: «Болеро по-русски, или Мой ХХ век», «Долгое эхо: Шереметевы на фоне истории», «Елена Киселёва – художница Серебряного века».
«ЛГ»-ДОСЬЕ
– Адель Ивановна, почему вы выбрали для себя как для писателя жанр исторической прозы? Какие впечатления детства и юности повлияли на ваш выбор?
– Моя родина – Вятская губерния. Всё это – Вятка, Нолинск, село Саволи, город Глазов – прекрасная провинция. И значит: почти не тронутая природа, деревенский уклад жизни, провинциальные люди, которые всегда пристальнее всматриваются в жизнь по причине сердечной вдумчивости и эмоциональной медлительности, были и небылицы стариков о домовых, чертях и леших, о вятских кладах, зарытых в давние годы.
Я всегда вспоминаю моменты детства с любовью и жалко мне тех, кому не пришлось слышать эти истории, а меня они до сих пор питают... Автору исторической прозы очень важно суметь увидеть в прошлом настоящую жизнь, столь же многогранную, как и современность.
К примеру. В Саволи в 1812 году было отправлено много пленных французов. Через некоторое время многие из них вернулись на родину, но были и те, кто остался, потому что их покорили красота природы Предуралья и чистота местных нравов. В вятских архивах сохранился журнал, где перечислены французские пленные, пожелавшие остаться в России и быть похороненными в вятской земле.
Или: 1918 год вошёл в мою память рассказами о Гражданской войне, о Временном Всероссийском правительстве, об адмирале Колчаке, гриппе «испанка» и тифе. Моего отца в 35 лет мобилизовал Колчак, но в пути его охватил тиф. Отец, теряя сознание, повернул оглобли телеги – и его умная лошадь сама нашла дорогу к дому, увезла от войны.
А вот ещё интересный факт. В 1944 году я оказалась в Московской области, в городе Дмитрове – там стояла военная часть отца. И жила я… в монастыре, в самом центре Дмитрова, который постарше Москвы. Это звучит забавно, но в течение двух лет (9–10-е классы) я, школьница-комсомолка, обитала в монастырской комнатке-келье (мама была уже больна, её погубила война).
И снова для меня зазвучало наше историческое прошлое. В школе я познакомилась с двумя братьями Голицыными – представителями самого многочисленного русского княжеского рода, которые сыграли заметную роль в развитии России. Оказалось, что они до сих пор существуют в новой советской истории. Также по пути в школу я встречала их мать – Шереметеву.
Знакомства с представителями великих династий: Голицыными, Шереметевыми, Долгоруковыми были, конечно, знаками судьбы. Только воспользовалась я ими спустя много лет.
– Вы часто говорите о развитии такого жанра, как женская историческая проза. Что вы вкладываете в это понятие?
– Многие женщины-писательницы не согласны с распространённым делением прозы на «мужскую» и «женскую», где «М» – это резьба по камню и металлу – интерес к глобальным проблемам истории, а «Ж» – вышивка бисером и ажурное плетение жемчугом – внимание к подробностям женской судьбы. На самом деле писательницы довольно умело работают с различными историческими сюжетами. Но все мы признаём разность полов в отношении к действительности, поэтому в наших книгах, конечно же, любят, рожают, воспитывают детей и успевают творить – писать книги, картины, музыку.
Так, мужчины-историки больше интересуются масштабными деяниями Ивана IV: взял Казань, покорил Великий Новгород, а мне интересна трагическая судьба его сына – Ивана, третьей женой которого была Елена Шереметева. Елена забеременела, и это был первый ребёнок для её мужа, предыдущих жён которого сослали в монастырь за бесплодность. Царь Грозный как-то застал невестку, лежащей на скамье, и стал избивать её просто потому, что она была одета не по царскому обычаю. Сын бросился защитить жену, произошла драка… Ответ деспоту – это убитый сын Иван, погибший будущий наследник, а третьим был царевич Дмитрий в Угличе, последний удельный князь в России.
– Где и как вы почерпнули эти сведения?
– Разумеется, в бесценных семейных архивах Шереметевых, Вяземских, Долгоруких. Когда началась революция 1917 года, могли погибнуть все подлинные свидетельства истории. Надо воздать должное тем людям, которые сохранили документы и письма, многие из которых мне удалось открыть в 1956 году.
– Вы уже тогда ощущали себя писательницей?
– О, если бы это было так! В то время я работала редактором в издательстве «Молодая гвардия», издательская деятельность поглотила меня с головой. Старая «Молодая гвардия» – это был центр формирования мировоззрения, стремлений молодого поколения. Миллионные тиражи книг: фантастика, классика, этика и эстетика, серия биографических книг для подростков «Пионер – значит первый», театр и музыка.
– А как же интерес к истории? Она отошла на второй план?
– Помните, Пётр I сказал, что мы дали России флот, теперь надо заниматься образованием и культурой. Поэтому его последователи, исполняя наказ царя, задумались не только о практической «пользе», но и о духовной жизни. «Мы создали свои Версали», – сказал Пётр Шереметев, а его сын – Николай почти заболел театром и создал из своих крепостных актёров театры – в Кускове, в Останкине, в Москве.
Так и я, обретя огромный опыт редакторской, издательской работы, нашла своё счастье в изучении ярких судеб женщин, их творчества.
Женой Николая Шереметева стала Прасковья Ивановна Ковалева-Жемчугова (в этом году 250 лет со дня её рождения) – не просто талантливая, а гениальная певица, актриса. Она оказала большое влияние на графа, он просто не мог обходиться без неё, умирал от скуки, заболевал. А Пашенька-соловей приводила его в чувства. Впрочем, эта история уже стала легендой.
– Расскажите, пожалуйста, о книгах, вышедших в этом, юбилейном для вас году.
– В книгах я упоминаю несколько имён из русской истории, о которых не так много известно. Просто назову их.
Князь Иван Михайлович Долгоруков (внук Натальи Борисовны Шереметевой), большой забавник, артист, музыкант, автор шутливых стихотворений и сатиры на русский характер «Авось». Александр Пушкин сказал, что если бы у Долгорукова не было об этом написано, то он бы сам обратился к такой своеобразной черте русского характера.
Надежда Николаевна Шереметева (по мужу), тётка поэта Фёдора Тютчева и её сын Алексей Васильевич Шереметев – декабрист, член «Союза благоденствия».
Татьяна Александровна Аксакова-Сиверс, русская мемуаристка дворянского происхождения, несколько лет провела в сталинских лагерях, но с теплом писала о людях, которые ёе окружали.
Николай Петрович Шереметев – композитор, скрипач, концертмейстер театра Вахтангова, муж Цецилии Мансуровой.
Ещё один Николай Петрович Шереметев – чьи черты характера во многом воплотились в образе князя Мышкина из «Идиота» Фёдора Достоевского.
– И всё же больше всего вы написали о графе Сергее Дмитриевиче Шереметеве. Чем это объяснить?
– Прежде всего тем, что именно сегодня, когда всё ещё не прекращается гражданская война, идёт жёсткий спор между красными и белыми, нужны такие люди, как Сергей Шереметев. Он был великим миротворцем, т.е. искал общий язык со всеми. В 1912 году на обложке дневника он крупно написал: «Великая смута. 1912 год». Понимал, к чему идёт дело, и главной задачей считал сохранение нравственных и культурных завоеваний России. Подписав документ о национализации, отдав стране 10 млн. золотых рублей, он не отправлял никаких денег за рубеж. В доме на Воздвиженке одну комнату превратил в хранилище архивов и сюда свозил архивы исторических знатных семей.
Во-вторых, граф Сергей Дмитриевич считал своим (и близких) делом служение России и Богу. Шереметевы никогда не были масонами и не предавали своей веры. Михаила Шереметева, проведшего много лет в турецком плену, хотели обратить в ислам, но не удалось... Василий Борисович Шереметев попал в плен к Довлет-гирею и был заключён в страшную крепость Чуфут-Кале, стал «крымским пленником», однако не изменил себе и вере, а царя Алексея Михайловича просил не выплачивать ордынцам выкуп за его жизнь. Он скончался, едва достигнув родной семьи.
Продолжатель дел Петра I (а он говорил, что «мы создали регулярную армию и флот, теперь наша задача – поднимать образование и культуру»), Пётр Борисович Шереметев, в Новоспасском монастыре построил Знаменскую усыпальницу. В ней нашли упокоение его жена, дети, Черкасские и т.д.
Но – великая смута продолжалась, и в 1917 году усыпальница превратилась в лагерь, уголовники в поисках драгоценностей вскрывали могилы…
Графа Сергея Дмитриевича не стало вскоре после расстрела царской семьи. Места для него не нашлось – тело Просветителя, Мецената, Охранителя русской культуры было зарыто на пустыре.
Проходят годы и десятилетия, увы. Перезахоранивают тех и этих, но граф Шереметев так же покинуто и одиноко лежит за стенами Новоспасского монастыря. А ведь именно такому человеку следовало воздать нам, не помнящим родства и не имеющим благодарности, должное. И разве это не было бы свидетельством примирения красных и белых?
Да и если уж снимать многосерийные телефильмы, то посвятить бы один из них благородному семейству Шереметевых!
«ЛГ» поздравляет Адель Ивановну с юбилеем и желает крепкого здоровья, ярких жизненных удач и новых исторических книг!